Немыслимо уложить жизнь длиной в 85 лет в газетный очерк. И всё же хотя бы беглые штрихи, пометы сердца, скупой абрис жизненных вех. Осени и вёсны сжимаются в беглую строку, десятилетия

в абзацы, вехи – любовь, замужество, рождение детей, потери родных –

в скупые даты на календаре памяти.

Всё вобрала в себя эта жизнь – детство в Меленках

и в Крыму, юность

в подмосковной Дрезне

и Москве, войну, супружество длиной в 60 лет, многочисленные переезды из гарнизона в гарнизон

с мужем-офицером, воспитание троих детей, работу в средней школе и в военном училище, хлопоты

с внучками. Всё вроде обычно — как у тысяч и тысяч других. Но всё по-своему.

Она – ветеран Великой Отечественной войны. Доброволец, ушедшая в армию по комсомольскому призыву в конце 42-года прямо со студенческой скамьи Московского института стали и сплавов. Россия может быть монархией, может быть советской или капиталистической, но независимо от идеологии и социального строя её из века в век сохраняют именно такие люди. Ибо страна до сих пор держится на семье с христианскими устоями, в которой живы семейные предания и где судьба одного рода неотделима от судеб нации.

Корни

Анфиса Васильевна Линник (урождённая Смелова) родилась в Меленках Владимирской области в 1922 году, сразу после окончания Гражданской войны. Большую семью разметал вихрь пронесшегося над страной революционного обновления, но – я свидетель! – наперекор брожению она десятилетиями держалась крепко и спаянно, на смеловские семейные сборища съезжались десятки человек. Родня была музыкальной, все умели и любили петь, отец нашей героини, нигде не учась, играл на нескольких музыкальных инструментах. Застольным гимном Смеловых была и остаётся студенческая песня позапрошлого века «Налей, налей бокалы полней, чтобы наша семья собиралась дружней!»

Перед читателем – фотография, сделанная сто лет назад, летом 1907 года. На ней большая семья Смеловых – слегка утомлённый глава семьи Пётр Никитич, купец первой гильдии, с женой Надеждой Ивановной в окружении своих шестерых детей. В студенческом мундире старший сын Василий Петрович, отец героини нашего очерка. Справа – его жена Анна Ивановна, ожидающая первенца Евгения, который появится на свет в октябре. История этого снимка заслуживает отдельного рассказа – дети, преодолев все бури столетия, прожили долгий век: 14-летний Константин стал военным, 12-летний Сергей – учёным-биологом, лауреатом Сталинских премий, Евгений — крупным руководителем.

Но уже в начале прошлого века, казалось бы, на века спаянный род раздирался полярными политическими пристрастиями. Кто-то из Смеловых в предреволюционные годы подался в эсеры, но Пётр Никитич свято блюл отеческие устои, чтил охранительные заповеди – за картами в уездном Купеческом собрании мог поругивать слабого царя, но лозунги ниспровержения самодержавия его не то что не привлекали — отталкивали. «Кому доверить державу? – грозно вопрошал он за ужином степенных собеседников. «Бомбистам пятого года? Смутьянам без роду и племени? Это ведь Россия! Понимать надо. Хозяйство!»

Старший сын Василий Петрович хотел учиться, причём настолько, что пошёл против воли своего отца. Купеческая традиция требовала, чтобы старший сын наследовал дело, а не бежал из дома в столицу за призрачными химерами научных премудростей. И всё же Василий ушёл из дома украдкой с 25 рублями, которые тайком от отца вручила ему мать.

В самом начале ХХ века он окончил Петербургский лесной институт, став первым в семье, кому удалось получить высшее образование. Учился хорошо, его студенческие чертежи лесорубочной машины даже посылали на Парижскую выставку 1900 года. Примирение с отцом состоялось после того, как сын вернулся в родные пенаты, став главным лесничим Меленковского уезда. В уездных Меленках у коллежского советника Василия Смелова был собственный выезд. Крестьяне, завидев «барский» экипаж, сходили с дороги и загодя снимали шапку, приветствуя «начальство».

В 1915 году Василия Петровича призвали в армию. После окончания ускоренных курсов в Александровском училище на Знаменке в Москве, где по сию пору находится одно из зданий Генерального штаба ВС России, он был направлен на фронт. Командовал полувзводом, взводом, потом сапёрной ротой. Воевал хорошо, подтверждением чему — Георгиевский крест. На другом фронте воевал его младший брат — подпоручик-артиллерист Константин Смелов, захвативший потом и Великую Отечественную войну.

После революции по приказу Троцкого офицеров старой армии под страхом расстрела мобилизовывали в Красную Армию. Так Василий Петрович попал на Восточный фронт против Колчака.

Закончилась гигантская «замятня» от Владивостока до Бреста. Он вернулся домой в новую страну после шести лет кровавой рубки Мировой и Гражданской войн. Работал теперь в леспромхозах. Смелова неоднократно звали в союзное Министерство лесного хозяйства в Москву – специалисты такого уровня были в те годы наперечёт, но он упрямо отнекивался, предпочитая отсиживаться в провинциальной глуши. Может, потому и уцелел в мясорубке 30-х.

9 июля 1922 года у Смеловых появилась на свет дочь Ася — через пятнадцать лет после рождения первого ребёнка.

Мать Аси Нина Ивановна Ольховая была курянка. Белокожая, миловидная, последний ребёнок в семье из шестерых детей, она воспитывалась без матери, умершей при её родах. Зажиточное семейство Ольховых — одно из своих имений, Пришиб, купило у потомков знаменитого в XIX веке исторического романиста Г. Данилевского. Но – превратности эпохи! — один из Ольховых закончил свой век сторожем при советской конторе, располагавшейся в харьковском доме, который когда-то принадлежал ему.

Анфиса, второй и последний ребёнок немолодых уже родителей, была всеобщей любимицей, её баловали и старались обеспечить всем, что только можно было раздобыть в скудные годы социалистического строительства. Мать носила фамильные драгоценности в «Торгсин», торговый синдикат, где на сданные золотые монеты, серьги или кольца можно было купить крупу, масло, белый хлеб, колбасу.

Семья часто переезжала с места на место – Нижегородчина, Подмосковье, Крым… Годы в Алуште Анфиса Васильевна до сих пор вспоминает с удивительной теплотой. Среди школьных подруг были русские, татары, евреи. Никому тогда и в голову не приходило делить людей по крови, советский интернационализм не был выдумкой пропагандистов – он был реальным, осязаемым. Самой плотью жизни. Многие годы она хотела поехать туда, чтобы хоть одним глазком взглянуть на прошлую жизнь. Но годы, годы…

Война

«В июне 41-го мы, студенты Московского института стали и сплавов, разносили военкоматовские повестки москвичам, призывавшимся в армию. По первому постановлению о всеобщей мобилизации призыву подлежали граждане 1891–1922 гг. рождения. Ходили по Москве поздними вечерами, когда людей можно было наверняка застать дома после смены. Надо было видеть молчаливую, обречённую растерянность на лицах тех, кому мы под расписку вручали повестки. Немолодые, они куда лучше нас понимали, что такое война. Для нас же 22 июня было чуть ли не праздником: вот, дескать, теперь «мы им покажем», «будем бить врага на его территории», как обещали нам в фильмах и агитках.

По вечерам дома Василий Петрович включал чёрную тарелку репродуктора. «Послушаем, что там немецкий ефрейтор пишет своей бабушке, — с усмешкой произносил в усы. Летом 41-го, когда наши дела на фронте шли всё хуже, советское Информбюро зачитывало отчаянные письма убитых или пленных немцев своим родным. Однако, несмотря на сдачу огромных территорий, чудовищные потери – одними пленными за 41-й год мы потеряли 3 с половиной миллиона человек – немцы уже тогда поняли, что нападение на Россию сильно отличается от тех лёгких прогулок, к которым они привыкли в Европе с 39-го года. Фюрер в августе 41-го удручённо признался своим приближённым по поводу «плана Барбороссы»: «Кажется, мы открыли не ту дверь».

В конце 1942 года среди девушек института стали — ребята ушли по набору раньше — объявили комсомольский призыв в армию. Анфиса пошла добровольцем вместе со всеми. Сразу после наступления нового, 1943 года началась её воинская служба. «Куда кого пошлют, никто из нас, конечно, не знал. Я вела себя так, как наставлял в «Капитанской дочке» Алёшу Гринёва его отец: «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся». Мне, можно сказать, повезло – я оказалась на Московском фронте, где в 337-м ОРБ (Отдельном радиобатальоне) мы вместе с зенитчиками и прожектористами охраняли подступы к московскому небу», — вспоминает она. — Работали на американских локаторах МРУ-105 по обнаружению и наведению воздушных целей». Налёты на Москву продолжались вплоть до осени 43-го. К этому времени на подступах к столице было сбито 1392 самолёта противника. На фоне других, много раз описанных громких сражений, битва за московское небо не сильно в чести. Но 1392 сбитых стервятника — это несколько воздушных армий, составленных, к слову сказать, из лучших пилотов рейха. И как минимум десятки тысяч спасённых жизней москвичей.

Несмотря на войну, разруху и голод, молодость брала своё. В подмосковной Кубинке состоялась её встреча с капитаном Алексеем Линником, командиром роты соседнего прожекторного полка. С орденом Красной Звезды за Карельский фронт, красавец и силач, у женщин он пользовался неизменным успехом. Но здесь, по всему видно, была судьба. «Он только завидит меня – наша женская рота рядом стояла — тут же начинает гири на крыльце метать, показывать, какой он сильный и ловкий, — вспоминает она те дни. — Идём с девчонками на танцы в соседнюю деревню, так он спрячется в березняке возле дороги и начинает из пистолета палить, чтобы я понимала, что он неподалёку. Переживает, значит».

Молодые уже через полгода поженились — 10 декабря 1943 года. Сталин приказал такие браки поощрять — нужно было восполнять страшные потери войны. В сельсовете их расписала пожилая усталая женщина, и рука у неё оказалась лёгкой – почти 60 долгих лет супруги Линники прожили вместе. Хотя, что значит долгих? Это только смолоду кажется, что жизнь бесконечна, а она, как ветер, проносится над головой, утекает по дням, как вода сквозь пальцы.

Слово юбиляру: «Рассказывают теперь со всех сторон всякие ужасы про армию, запугивают молодёжь дальше некуда. Скажу по своему опыту: в войну в армии я за всю службу ни разу матерного слова не слышала ни от кого, хотя командовали нами, можно сказать, малограмотные люди с двумя или четырьмя классами за плечами! Какая дедовщина? Мы и слова такого не знали. Командиры к нам, девушкам, относились с уважением, берегли нас. Ну, наряды вне очереди за провинности, конечно, перепадали. Тяжело было. Копаешь землянки, стоя по колено в воде, или дрова для печки таскаешь в мороз – огромные мёрзлые поленья. Жутковато бывало в карауле в зимние стылые ночи – посты наши возле кладбища находились. Ходишь с карабином, вокруг ни души. Но ничего, как-то перемогались, привыкли, — рассказывает она. — К осени 1943 года наш 337 ОРБ преобразовали в 1-й Гвардейский прожекторный полк. Нас вдвоём с Витей Ефремовым как лучших строевиков послали в Чернышёвские казармы в Москву получать гвардейское знамя полка! Это была почётно!»

«Конечно, не сделать что-то в армии было нельзя! – продолжает Анфиса Васильевна. — У нас была москвичка Галя Снесарева, избалованная, белокурая красавица американского типа. Она попыталась, было, возражать командирам:»А я не хочу, не буду!» и в конце концов дошла до того, что прострелила себе ногу, чтобы избавиться от армии. За самострел тогда карали строго. За ней пришли ночью – больше мы её никогда не видели». Кажется, эта девушка приходилась роднёй известному в 20-е годы военному учёному, генералу ещё царских времён Андрею Снесареву, основоположнику геополитики. Он был расстрелян в 1937-м, так что её участь, судя по всему, вряд ли оказалась многим лучше.

Семья

После армии для Анфисы Смеловой началась совсем другая жизнь, ничем не похожая на военную: семейные заботы, дети, их болезни, школа…

Троих детей в основном подняла одна. Алексей Линник, став в 33 года командиром полка сначала в подмосковном Дмитрове, мотался затем по дальним гарнизонам огромной страны. География получалась впечатляющей — Ржев, Андриаполь, Владимир, Мурманск, Архангельск. На Москву выпадали короткие передышки — хорошо, если наберётся несколько лет за десятилетия. Расставания с семьёй были всегда непростыми, но главное слово для него всегда было — «долг». Уволился в запас уже в Киеве в звании генерал-лейтенанта. На «гражданке» успел поработать директором киевского Дворца спорта, уже в Москве – заместителем начальника военного отдела Высшей Аттестационной Комиссии. Вышел на пенсию в 70 лет, имея за плечами 52 года трудового стажа! Таким было это поколение. «Не спрашивай, что Америка сделала для тебя, спроси, что ты сделал для Америки», — бросил в 60-е годы крылатую фразу американский президент Дж. Кеннеди. Сам участник войны, он сказал эти слова, взглянув на Россию, где поколение победителей свою жизнь отдало своей стране без остатка.

Семья за стремительными перемещениями отца просто не поспевала – детей держали школы, обычная и музыкальная, спортивные секции, наконец, друзья. Но Линники оставались удивительно сплочённой семьёй – редкость что по вчерашним, что по нынешним временам.

Мать очень хотела дать детям музыкальное образование: железной рукой усаживала за пианино непоседливых и шумных сыновей, которые с острой завистью поглядывали во двор, где более счастливые сверстники в те же часы гоняли в лапту или рубились в чижика. С тремя детьми на руках сама несколько лет посещала вокальный и фортепианный классы Дмитровской музыкальной школы, стремясь восполнить то, что не смогла получить в детстве.

Годы спустя «Трио Линник» из двух братьев и сестры записали на пластинку среди прочих и русскую народную песню «Уж вы мои ветры-ветерочки», выученную ими в детстве от матери.

В семье никогда не навязывали ни выбора профессии, ни выбора вторых половин – последнее слово всегда оставалось за уже повзрослевшими детьми. И в этом непоказном демократизме – тоже характерная черта этой семьи.

Два чувства особенно присущи Анфисе Васильевне – чувство долга и обострённое чувство справедливости. Так и смотрит на сегодняшнее время. Перестроечные перемены поначалу встретила с воодушевлением, однако то, чем они обернулись, – развалом страны, ограблением народа и чудовищным обогащением прохвостов — принять не может.

Она любит природу, закаты и рассветы средней Руси, запах дождя в мокрой листве, уединённость, тихие мечтания. Привязанность к родным местам, к своим детям – главные черты в её характере.

Ей до сих пор снятся сны – она боится не сдать экзамен в институте. И ещё – ходит по их старенькому многоквартирному домику в Алуште 30-х гг., среди скудной мебели, забирается на чердак по винтовой лестнице и не верит, что там всё так же, как было 70 с лишним лет назад…

Снится мать, которую она потеряла в 20 лет. Шёл июль 1942 года, на фронтах во цвете лет гибли десятки тысяч людей в день, и смерть в московской больнице немолодой уже женщины никто и не заметил. Упокоилась она в крохотной могилке под старым тополем на Ваганьковском кладбище. Единственный и самый близкий в мире человек.

Может, от этой ранней потери в ней так сильна привязанность к детям, внукам и внучкам, так сильно переживает она их удачи, провалы, радости и невзгоды? Разбросана теперь семья по всему свету, а встречи редки, стремительны, скоротечны…

«Я, как ты, наверное, понял, самодостаточный человек, — говорит она своему старшему сыну. Ещё бы не понял! Она восемь лет ухаживала за тяжелобольным мужем, и теперь, после его кончины, полностью обслуживает не только себя, но и двух своих собачек, гладкошёрстных фокстерьеров — юрких, нервных, подвижных до чрезвычайности. К слову, сегодня Анфиса Васильевна — по-прежнему активный член Московского общества любителей собаководства. Её питомцы на последней Московской выставке этим летом в очередной раз вошли в «элиту».

Вот такие они – люди поколения победителей. Простые, не кичащиеся своим прошлым, не считающие, что они сделали что-то особенное в жизни. Без позы, без наигрыша, без апломба, но с огромным чувством внутреннего достоинства.

Когда было нужно постоять за Россию, они просто исполнили свой долг. Она — одна из героического поколения, которое спасло страну. И мир.

Русская женщина.

Наша мать.

Земной ей поклон! Долгих лет жизни!

Виктор Линник.