8 декабря 1991 года Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали Беловежские соглашения
Вновь вопросы: как это стало возможным? как избежать подобного в будущем?
Приглашения на множество мероприятий, конференций.
Так, факультет госуправления МГУ – конференция с акцентом на трагедии и уроках на будущее. Принял участие, выступал.
«Ельцин-форум» с акцентом на «пути новой России» и 85-летии Ельцина – шикарно, в «Президент-отеле». Разумеется, не пойду.
О конференции МГУ: выступали разные люди – от В. Жириновского до С. Глазьева. Сначала был задан конфронтационный тон вроде: «За ГКЧП или против?» Но затем все сошлись на общем, едином. В том числе, что ГКЧП был… фарсом. Почему? Да из-за отрицательного отбора во власть: путчисты собрались, выступили, а что делать дальше? Сверху никакой команды. А без команды – не привыкли…
И ещё ряд моих тезисов.
Первое. Большинство не хотело разрушения страны. И о таком намерении прямо в самой России не говорили. Но проблема: выборы союзные 1989 года были полусвободными (с фильтром «окружных предвыборных собраний» и т.п.). Союзный президент Горбачёв не рискнул идти к народу, а избрался послушным съездом. Республиканские же, в т.ч. российские, выборы в 1990 году были уже свободными. К тому же президент России Ельцин был избран всенародно – при массовой поддержке. Главное: возможности политической борьбы на союзном уровне были перекрыты. И это стало предпосылкой к трагедии: политическая борьба из нормальной на горизонтальном уровне превратилась в деструктивную – борьбу между целым и его частями.
Второе. Поражение после ГКЧП Горбачёва и триумф Ельцина большинство граждан России тогда, надо это не забывать, восприняли с надеждой. И даже после беловежского сговора большинство людей всё ещё не понимало, что рушится страна. Верховный Совет России почти единодушно ратифицировал соглашения как «освобождение». И избиратели тогда депутатов за это не осуждали. Позже, всего через год-полтора, наступило отрезвление, но было уже поздно.
Третье. Создание сразу же, в декабре 1991 года, СНГ воспринималось, в совокупности с беловежскими соглашениями, как обновление и переформатирование страны – на ещё лучших основах. Это позже будет заявлено, что СНГ и планировался как механизм «мирного развода». Но тогда ни такой публичной трактовки, ни такого понимания событий у большинства не было.
Четвёртое. Бывают ситуации, когда большинство не понимает, что происходит, но единицы осознают. Так и осенью 1991 года – на весь Верховный Совет России нашлась лишь горстка депутатов, если не ошибаюсь, семь человек, осознавших преступление. От их имени против ратификации сговора выступил Сергей Бабурин. И как бы дальше ни сходились или ни расходились наши пути, тем не менее эти семеро, безусловно, фигуры исторические, достойные нашей памяти об их поступке и выражения нашего уважения.
Вообще, если страна вновь на переломном этапе, если нас, похоже, ждут непростые времена, важно помнить героев истинных, а не фиктивных, подставных. Ценить репутации подлинные, а не наведённые пиаром.
И всё ещё, к сожалению, неусвоенные уроки:
– не допускать слабого, карманного парламента, каким в дни ГКЧП проявил себя союзный съезд, не собравшийся и не защитивший законную власть и всю страну; власть перетекла к более дееспособным – в республики;
– вообще не допускать отрицательного, по признакам лакейской лояльности отбора во власть;
– не допускать загнивания высшей власти и зажима политической борьбы – такого, чтобы борьба переходила с «горизонтали» в «вертикаль» – в борьбу за «освобождение» частей единой страны от целого.
Юрий Болдырев
Источник – Литературная газета