Дикая ненависть к «батьке», которой пропитана либеральная общественность РФ, вызвана тем, что белорусский президент – объективно! – оказался единственным успешным на всём постсоветском пространстве контрреволюционером.

Массовые волнения в Белоруссии – самые продолжительные и масштабные за всё время правления Александра Лукашенко – помимо применения пресловутых “цветных технологий” возникли и в силу абсолютно реальных предпосылок, закрывать глаза на которые глупо.

Их, на мой взгляд, две.

Первая носит этно-исторический характер. Белоруссия, как и Украина, движется, в сущности, тем же курсом, только в силу ряда особенностей отрыв от исторического корня – России – происходит в ней гораздо медленнее, мягче. В том, что он вообще происходит, и вина Лукашенко, и одновременно беда. Политический деятель, консолидировавший в нескончаемо далёком уже 1994 году общество Белоруссии лозунгами интеграции с Россией, но так и не сумевший добиться её в реальности от Ельцина, постепенно превратился из интегратора-объединителя в крепкого удельного князя, ревниво оберегающего обретённый удел.

Оставаться удельным князем Лукашенко может только при условии сохранения белорусского суверенитета, потому любой шаг, направленный на его укрепление в той или иной сфере, есть одновременно шаг, означающий отдаление от России в той же самой сфере. Если Белоруссия не часть России, то русское присутствие в какой бы то ни было форме – опасные мины, подложенные под конструкцию самостийного белорусского государства. Их “обезвреживание” посредством внешне умеренной, но последовательно проводимой “белоруссизации” – залог сохранения независимой Белоруссии.

Такова логика развития любой государственности, и Лукашенко, вынужденный ей подчиняться хотя бы в силу своего положения главы государства, ничего в ней принципиально изменить не способен, даже если и захочет. Быть и независимым, и интегрированным одновременно нельзя. Чем призрачнее контуры Союзного государства, тем надёжнее защищена независимость Белоруссии. И наоборот: чем крепче интеграция между Минском и Москвой, тем эфемернее белорусский суверенитет.

Все шаги Лукашенко за последнее, по крайней мере, десятилетие свидетельствуют, что суверенитетом своей страны он не поступится – даже в пользу братской на словах России. На образовании реального Союзного государства при нём давно можно поставить крест.

Вместе с тем, Белоруссия – не Украина. Своей Галиции как места компактного проживания многочисленного и консолидированного против России населения у неё нет. Белорусские националисты долгое время являлись малочисленными и непопулярными в народе маргиналами, что двадцать шесть лет назад и позволило “батьке” на своих первых выборах достаточно легко одержать верх над кандидатами от либерально-западенской клики.

Белорусы в значительном числе всё ещё ощущают себя кровно связанными с русским народом и сегодня. Однако жизнь показывает, что для того, чтобы запустить “нацбилдинг”, вовсе не требуется многотысячных факельных шествий и митингующих под национальными флагами толп. Он вполне может идти и “тихой сапой”, направляемый сверху. Инструментами для выковывания новой белорусской идентичности в таком случае служат написанные канцелярским языком постановления и законы, регламентирующие сферы образования и культуры, кузнецами становятся серые и неприметные чиновники.

И если вульгарная “белоруссизация”, навязываемая в своё время радикалами из Народного Фронта, встретила со стороны общества Белоруссии отпор, то ползучая, но упорно проводимая харизматиком-президентом, даёт свои плоды. Белорусы постепенно проникаются национальным духом, отчуждаются от русского народа и русского мира.

Размахивающая бело-красно-белыми стягами молодёжь взрастала уже в эпоху национального суверенитета – поначалу скорее потешного, но затем уже абсолютно реального. И вот для неё-то, вовлечённой, кстати, отчасти и против воли, в “белоруссизацию” Белоруссии, Лукашенко с его сохраняемым на бумаге Союзным государством предсказуемо становится слишком двусмысленным, “пророссийским”.

Несмотря на то, что белорусские националисты не набрали ещё мощи, сопоставимой с мощью украинских радикалов, обрушавших в своё время “пророссийские” по их разумению режимы Кучмы и Януковича, заявку на победу в обозримом будущем они сделали серьёзную. Судя по поступающим из Минска и других городов кадрам, белорусская молодёжь в “нацбилдинг” вовлеклась. Причём не из корыстных побуждений, а вполне искренне, идейно. Несмотря на жёсткие разгоны и даже стрельбу, волнения в стране пока не подавлены.

Обречён ли режим Лукашенко в исторической перспективе оказаться смытым волной национальной революции? Если на ситуацию в Белоруссии не повлияет коренным образом никакая иная, внешняя сила, то с известной вероятностью – да. Для значительного числа белорусской молодёжи сохранивший советскую закалку “батька” кажется слишком двусмысленным, “совковым”.

Теперь о второй предпосылке белорусских протестов – социально-психологической.

Общество Белоруссии, в отличие, скажем, от общества России, не проходило через столь глубокие и трагические ломки в постсоветскую эпоху. Приход Лукашенко к власти в 1994 году поставил заслон на пути проектов масштабной приватизации по примеру той, что осуществлялась в нашей стране. Сохранение государственного контроля над подавляющим большинством предприятий предопределило не только сохранение самих предприятий как таковых, но и сохранение уклада жизни, схожего с позднесоветским.

Дикая ненависть к “батьке”, которой с 90-х годов пропитана либеральная общественность РФ, вызвана тем фактом, что белорусский президент – объективно! – оказался единственным успешным на всём постсоветском пространстве контрреволюционером. Именно он – Александр Лукашенко – остановил буржуазно-криминальную революцию в отдельно взятой отколовшейся союзной республике. Страх, что он способен осуществить нечто подобное и в масштабах Союзного государства, и заставляла либералов из окружения Ельцина торпедировать в 90-е вполне искренние на тот момент интеграционные инициативы Минска.

Однако эпоха контрреволюций, как и эпоха революций, тоже конечна. На историческую арену выходит новое поколение. Рассказы про кошмар девяностых его не пробирают, как не пробирали “ждавших перемен” в каком-нибудь 1989 году рассказы стариков о голоде, разрухе и войне. Так происходит не потому, что поколение, не заставшее катаклизмов, вырастает в силу этого порочным. Просто оно отталкивается от собственного жизненного опыта, в котором катаклизмов не было.

Призывы учиться на чужих ошибках в данном случае вряд ли помогут делу. Социальный запрос на “устаканивание жизни” близок к исчерпанию. А ничего, кроме бесконечного удовлетворения этого запроса, Лукашенко народу Белоруссии предложить не может. Он сам принадлежит к тому поколению, мечтой лучших представителей которого было в своё время лишь одно – остановить развал.

Но общество нуждается в развитии, в движении вперёд. Потому расхождение Лукашенко с меняющим жизненные ориентиры обществом происходит закономерно. Люди, пережившие развал единой страны и потому начавшие столь высоко ценить стабильность, стареют и постепенно сходят с исторической сцены. Удовлетворить пусть и смутный, но всё-таки выраженный запрос на развитие Лукашенко не в состоянии. Развиваться тем путём, каким развивался когда-то Советский Союз, невозможно. А как развиваться на иных принципах, толком не понимает никто.

В этом, кстати, говоря, видится общая роковая черта всех “постсоветий”. Максимум, на что хватает их лидеров – это произвести какую-никакую социальную консервацию, не дать разгореться гражданской войне или распасться стране. А вот дальше – всё, тупик. Поиск выхода из “посткатастрофы”, как оказалось, столь же сложен, что и поиск выхода из просто катастрофы. Найти его в Белоруссии до сих пор не смогли. Как, между прочим, и в России.

Игорь Бойков

Источник: KM.RU