Коронакризис и демография.
В октябре в России вышло несколько внешне не связанных друг с другом решений органов власти, совокупность которых может частично объяснить долгосрочную стратегию правительства в контексте коронакризиса. Был пересмотрен демографический прогноз на текущий и следующий годы (убыль населения удвоилась), московских школьников старших классов и часть студентов перевели на дистанционное обучение, а в отношении кафе и клубов начали вновь действовать ограничения.
В крупных странах Западной Европы, в Японии и отчасти в США демографические прогнозы схожи с российскими: в течение пятнадцати лет пенсионеров станет на 10–15 млн. больше, а молодёжи — на 10–15 млн. меньше. Там также переводят университеты и школы на дистанционное обучение, закрывают бары и клубы, уже вводили комендантский час. Похоже, что действия правительств разных стран всё больше отражают общую тенденцию, в первую очередь нацеленную на изменение стиля жизни молодёжи.
В условиях демографической ямы, чтобы удержать текущий уровень жизни, старшим школьникам и студентам придётся больше работать параллельно с учёбой, меньше проматывать деньги в развлечениях и больше отдавать денег пенсионерам. Ради социальной справедливости после прокатившегося по многим странам повышения пенсионного возраста необходим более ранний выход молодёжи на рынок труда.
Многие эксперты говорят о запланированности, неизбежности коронакризисных мер, объясняя это тем, что экономика во многих странах накопила противоречия, которые в прошлые десятилетия обычно разрешались через финансовые, социально-экономические и политические кризисы, а в прошлые века — через войны и эпидемии.
Запланированность означает осознанность действий властей, по крайней мере в стратегическом плане (неясном пока для широкой общественности), не исключая при этом тактическую вариативность этих действий. Тактическая вариативность характерна для любого крупного финансового кризиса или любой крупной войны, когда просто невозможно спланировать в деталях все возможные ситуационные реакции населения и все варианты действий властей.
Например, конспирологических версий ипотечного финансового кризиса в США 2008 г. очень много, но до сих пор неясно для обывателей, почему американские власти сначала довели ситуацию до обвала рынка ипотечных облигаций и банкротства одного из крупнейших банков, а потом (испугавшись последствий?) предпочли залить ситуацию деньгами. Показателен также пример Первой мировой войны, когда фактические конфигурации блоков воюющих сторон оказались отличающимися от планировавшихся, когда первоначальные расчёты снабжения армии, исходившие из скоротечной, годичной войны, оказались неверными, а степень технологичности войны и реакция населения на длительные тяготы были недооценены. В итоге Германия и Россия оказались в проигравших не из-за слабости солдат и офицеров, а именно из-за таких просчётов.
Но никакая конспирология не понадобится при рассмотрении лежащей на поверхности проблемы пробуксовки экономики западных стран в 2010-е годы. Она имеет очевидное объяснение в виде демографии. Не только Россия сталкивается со значимым сокращением молодёжи и ростом числа пенсионеров. Значительно более остро это проявляется в Японии и Германии, которые были ключевыми технологическими лидерами второй половины XX в. В США также наблюдаются падение рождаемости и старение в наиболее квалифицированных группах населения, а характерный для XX в. приток мозгов почти прекратился. Китай в перспективе двух десятилетий тоже начнёт остро ощущать проблему старения населения как последствие парадигмы “одна семья — один ребёнок”.
Для понимания последствий значительных демографических изменений можно вспомнить два самых значимых исторических примера, противоположных по своим результатам. В первой половине XVII в. Россия прошла через Смутное время, а Европа — через Тридцатилетнюю войну с сокращением населения около 25–30%. То сокращение повлекло за собой огромные, долгосрочные изменения социально-экономической формации и важнейшую историческую развилку: в России усилилось крепостное право, а в Голландии и Англии началось развитие капитализма. Во второй половине XIX в. и первой половине XX в. Европа, Северная Америка, Россия, Япония пережили демографический бум. Именно избыточная молодёжь породила огромный технологический скачок, мировые войны и послевоенный рост уровня жизни населения.
Сегодня же все развитые страны испытывают демографический спад. МВФ в обзоре “Макроэкономика старения и политические последствия”, опубликованном в декабре 2019 г., указывал, что к 2050 году соотношение неработающего по возрасту населения к населению трудоспособному вырастет с 26 до 49% в среднем по развитым странам, в том числе достигнет 66% в Италии и 71% в Японии. Такие демографические изменения увеличат бюджетные расходы на медицину и пенсии на 7% ВВП к текущим 14% ВВП, обострят и без того зашедшую в тупик проблематику бюджетного дефицита и государственного долга. По расчётам, опубликованным в обзоре аудиторской компанией PWQ “Мир в 2050 году”, экономика Германии с 5-го места в мире в 2014 г. перейдёт на 10-е место в 2050-м, экономика Японии — с 4-го на 7-е место, России — с 6-го на 8-е, Франции — с 8-го на 13-е, Италии — с 12-го на 18-е.
В Германии в 2035 г. по сравнению с 2015 г. станет на 5 млн. человек меньше молодёжи в возрасте 15–35 лет и на 7 млн. человек больше пенсионеров при населении 80 млн. человек. Россия вступила в полосу выхода на рынок труда поколения демографического спада 1990-х гг. с сокращением к 2035 г. на 15 млн. человек молодёжи в возрасте 15–35 лет и ростом на 15 млн. числа пенсионеров при населении 145 млн. человек. Для многих семей среднего класса станет характерной ситуация, когда на каждого молодого человека будет приходиться пара родителей возраста выхода на пенсию, бабушки-дедушки очень преклонного возраста плюс дети, с результирующим одним кормильцем на 3–4 неработающих иждивенцев.
Ползучий экономико-демографический кризис в Западной Европе и России пытались преодолеть в 2010-е годы за счёт мигрантов. Но Западная Европа с её политикой толерантности зашла в тупик, поскольку “понаехавшие” не могут заменить коренных немцев и французов на технологичном производстве. Многие мигранты работают в малопроизводительной сфере услуг или просто сидят на бюджетных пособиях. Россия стала второй после США страной по числу мигрантов, пусть и с более тесной с коренным населением общностью по сравнению с Западной Европой, но со столь же опережающим ростом сферы услуг. Население США увеличилось за 2000–2010-е гг. на 50 млн. человек, или на 18%, однако этот рост в основном приходится на низкоквалифицированных мигрантов, не способных к технологическим прорывам по аналогии с XX в.
В складывающейся демографической ситуации будет просто непозволительной роскошью учиться и не работать до 23–25 лет. Отсюда, в частности, одни из самых непопулярных реформ Макрона во Франции по ужесточению критериев приёма в университеты, ограничению возможности продлевать обучение, которые значимо усилили протесты “жёлтых жилетов”. В Великобритании уже к концу 2000-х срок обучения в бакалавриате был сокращён до 3 лет, в магистратуре — до 1 года с сокращением часов аудиторных занятий в неделю до 8–10 пар, т.е. фактически до уровня ниже советского техникума. В США возможность учёбы сужают путём роста доли платных студентов до 85% (в России — 50%), сумм годовой платы до (в среднем) 35 тысяч долларов для бакалавриата и 55 тысяч долларов для магистратуры, неподъёмных для половины семей и делающих для молодёжи проблему студенческих кредитов крайне острой.
Вспомним, что в начале XX в. типичным было четырёхлетнее начальное школьное образование и в 10–12 лет дети шли работать, например, в подмастерья с частичной занятостью (если повезёт) либо на полный рабочий день на заводы и фабрики. После нескольких лет работы учёба продолжалась в вечерних школах и профессиональных училищах, немногие потом продолжали учёбу в университетах. Тогда в силу уровня развития производительных сил общество не могло себе позволить поголовное полное среднее школьное или высшее образование. Образование в ту пору ценилось значительно выше в глазах молодёжи, установок типа сегодняшних “просидеть”, “прослушать”, “донести до экзамена и забыть”, “социализироваться”, “тусоваться” было категорически меньше, чем сейчас. Неслучайно среди старшего поколения распространено мнение, что в 1930-1950-х гг. выпускники вечерней школы, хорошего техникума или рабфака были более образованными и деятельными, чем современные двадцатилетние.
В образовании и молодёжной занятости сложилась революционная ситуация “верхи не могут — низы не хотят”, выражающаяся в том, что молодёжь толком не хочет ни учиться, ни работать, а минимальные реформы наталкиваются в западных странах на беспорядки. Коронавирус и потенциал дистанционного обучения станет для молодых компромиссом между необходимостью работать из-за резкого роста числа иждивенцев и социальными установками о необходимости учиться. Грубо говоря, молодой человек будет сидеть утром в торговом центре с редкими клиентами и одновременно прослушивать школьный или бакалаврский урок. Молодёжь из автосервисов или мастерских по ремонту бытовой микроэлектроники будет также слушать-смотреть дистанционные занятия в больших перерывах между редкими клиентами.
Многие могут справедливо указать на падение уровня образования вслед за дистанционным обучением. На это ректоры и министры часто отвечают, что падение уровня образования уже произошло. Поступить на бюджетное место в региональном вузе можно с 50 баллами ЕГЭ по математике, для чего достаточно получить 10 первичных баллов из 30, решив правильно половину заданий первой части уровня 7–8-го класса. Оценка “отлично” по русскому языку в школьный аттестат ставилась в 2020 г., начиная с 72 баллов, для получения которых даже не нужно писать сочинение второй части. Потенциальные высокобалльники ЕГЭ учат только несколько предметов и готовятся в основном с репетиторами, а школьные занятия в старших классах для таких ребят — это лишь потеря времени. После бакалавриата подавляющее большинство выпускников работают не по специальности, а сам бакалавриат объективно не нужен для продажи гаджетов или одежды, работы на кассе или в колл-центре, ремонта автомашин или телефонов.
Но если в образовании оптимального решения пока не найдено, то в отношении молодёжных посиделок в кафе и тусовок в ночных клубах правительства начинают принимать меры. Именно эти формы молодёжного досуга и трат денег ограничиваются в первую очередь во время коронавируса во многих европейских странах и в крупнейших российских городах. Поколение нынешних пенсионеров хорошо помнит 1950–1970-е — годы их детства и юности, когда поход в кинотеатр с мороженым за несколько десятков копеек был событием недели, средненький ресторанчик — событием месяца с зарплаты, а танцы были в домах культуры с минимальной программой и бутылкой лимонада. Основной формой вечернего досуга были посиделки на кухне или на лавочке во дворе, интеллектуальные разговоры, игра в карты с простейшей выпивкой и закуской или без них.
Вряд ли современная молодёжь поймёт, если им честно объяснят демографическую ситуацию, что необходимо меньше тратить денег и больше отдавать заработка старшему поколению. Поэтому и выходит на первый план тематика закрытия баров, кафе, ресторанов, ночных клубов, даже несмотря на попытки этой индустрии развлечений выполнять указания по социальному дистанцированию и санитайзерам. Многие страны неслучайно сейчас столкнулись с массовыми протестами: вспомним словесную перепалку между Макроном и Лукашенко о том, кто из них более легитимный президент и у кого больше уличных протестов, вспомним многие американские крупные города с массовыми погромами. В подавляющем большинстве участниками протестов и погромов были именно молодые люди, которых лишили потребительского стиля жизни, лишили кафе и клубов.
Власти развитых стран пока лишь нащупывают приёмы, как загнать молодёжь в новую парадигму и стиль жизни. Отсюда и кажущиеся сумбурными введение дистанционного обучения и закрытие кафе-клубов весной, затем отмена этих ограничений летом и вновь нарастание этих ограничений осенью. Если вводить такие мероприятия сразу и надолго, честно объясняя молодёжи её перспективы, то это вызовет ещё большие демонстрации и погромы. Поэтому правительства действуют постепенно: сначала “закроют” молодёжь, дадут ей выпустить пар, потом немного “откроют” и успокоят, подумают над более удачными ходами и вновь попытаются “закрыть” её. То, что в основе этих действий лежит стремление решить демографические проблемы, вполне вероятно, но полной ясности в методах достижения цели нет, что объективно порождает импровизацию и тактические отступления.
В складывающейся демографическо-коронавирусной парадигме очевидны межпоколенческие противоречия. В развитых странах повысили пенсионный возраст и сократили пенсионные выплаты, даже несмотря на то, что подавляющее большинство пенсионеров заработало честным трудом обещанные ранее пенсии. Только вот пока правительства избегали давления на молодёжь, хотя молодёжь куда здоровее и деятельнее по сравнению с людьми предпенсионного возраста. Молодёжь сейчас живёт гораздо вольготнее по сравнению с молодостью нынешних пенсионеров, она в большинстве своём прожигает жизнь и не думает о своих потенциальных детях или о вынужденных дольше работать стариках. Может, всё же объективное ухудшение уровня жизни начнёт, наконец, доходить и до молодёжи, побудит её больше работать и меньше “просиживать”, “прослушивать”, “тусоваться”?
Подтверждением решимости властей изменить стиль жизни молодёжи является комендантский час, который в середине октября был введён в крупных городах Франции и обсуждался в Москве. Пенсионеры вряд ли гуляют поздним вечером или ночью по центрам крупных городов, и родители с малыми детьми в это время тоже находятся дома. Именно молодёжь в силу социальной необременённости, типичных трат зарабатываемых денег, свойственного её возрасту здоровья является “целевой аудиторией” комендантского часа. Комендантский час будет работать как на жёсткое противодействие молодёжным демонстрациям и бунтам, так и на ограничение ежедневного чрезмерного молодёжного потребительства. В весеннюю волну коронакризиса комендантский час вводился лишь в небольшом количестве американских городов с явными молодёжными бунтами, а осенью комендантский час становится всё более распространённым явлением.
Подводя итоги, можно сказать, что пока только ищутся пути, как побудить молодёжь больше работать, больше поддерживать стариков и платить больше налогов, да ещё прийти к этому без демонстраций и бунтов. В изменении стиля жизни молодёжи как раз и может заключаться один из возможных стратегических замыслов коронакризисных мер, и у этого замысла есть суровая объективная демографическая и экономическая основа.
Сергей Ануреев
Источник: Завтра