Теракт, устроенный ночью 30 октября 2020 года в маленьком городке Кукмор на северо-западе Татарстана, продемонстрировал всем, что проблема исламского терроризма по-прежнему остается актуальной для Поволжья.

16-летний подросток Виталий Антипов напал с ножом на сотрудника полиции, ранив его в бедро и предплечье, после чего был застрелен другим стражем правопорядка. У старшеклассника были в арсенале самодельные коктейли Молотова, которыми он изначально воспользовался, швырнув их на автостоянку ОМВД по Кукморскому району, также известно, что он планировал поджечь одно из местных заведений общепита, в котором продается алкоголь.

Из биографии Виталия Антипова известно, что он родился на Алтае, его мать 37-летняя Земфира Зарипова была замужем за Сергеем Антиповым, брак распался, после чего женщина познакомилась и начала сожительствовать с 50-летним Маратом Замалиевым, дважды судимым за диверсию и незаконное изготовление оружия, в 1999 году являвшимся «амиром» «Кукморского джамаата» – первого террористического объединения, возникшего на территории Татарстана с начала Второй чеченской войны в России. Тогда Замалиеву было 29 лет, и он в составе группы из 12 человек, ставшей основой «Кукморского джамаата», попал под влияние Рамазана Ишкильдина, выезжавшего для боевой и идеологической подготовки в лагерь «Кавказ» в Чечню, где от лидеров чеченских боевиков Хаттаба и Шамиля Басаева получил задание развернуть террористическую активность в Татарстане. В итоге «Кукморским джамаатом» 1 декабря 1999 года было совершено 3 подрыва газопроводов, целью которых было нанесение материального ущерба России и расчет на то, что поставки российского газа в Европу, которые шли через эти газопроводы, приостановятся, что приведет со стороны Евросоюза к дипломатическому давлению на Россию с требованием прекратить военную контртеррористическую операцию на территории Чечни. Задуманного эффекта, несмотря на то, что подрывы нанесли материальный ущерб ООО «Таттрансгаз», эти диверсии не дали, участники джамаата были арестованы и осуждены на длительные сроки. Лишь Ишкильдин попытался скрыться, но был вскоре пойман на российско-азербайджанской границе и также осужден. Марат Замалиев получил 14 лет, из которых отсидел 13, а после еще раз был осужден на 9 месяцев.

Сохранились подробные воспоминания тогдашнего министра внутренних дел Татарстана Асгата Сафарова (ныне руководитель Аппарата президента Татарстана) об этом событии, в которых он отмечал важную деталь: «Для правоохранительных органов это стало серьезным уроком. Зная, что татары всегда были приверженцами умеренного ислама, что экстремизм не в традициях нашего народа, мы были слишком безмятежными. Максимум, чего ожидали, – это открытых проявлений националистов, обострения чисто политической ситуации. Действительность же оказалась намного жестче» (Сафаров А.А. Закат казанского феномена. История ликвидации организованных преступных формирований Татарстана. – Казань: Татарское книжное издательство, 2012. – С.85).

С «Кукморского джамаата» началась история исламского терроризма в Татарстане. Аналогичные террористические «джамааты» были выявлены в сельских районах и небольших городах Татарстана на протяжении 2000-х – начале 2010-х гг.: «Рыбнослободской джамаат», «Исламский джамаат» в Азнакаево и Набережных Челнах, «Нурлатский джамаат», исламисты в Высокогорском районе, «Чистопольский джамаат», которые от терактов на промышленных объектах перешли к нападениям и подрывам исламского духовенства, придерживающего традиционного ислама (в 2012 году был застрелен татарский богослов Валиулла Якупов и ранен тогдашний муфтий Татарстана Илдус Файзов), поджогов православных церквей, закладки самодельных взрывных устройств в районе родника в Биляре, одного из крупных туристических объектов, обстрела нефтехимических предприятий в Нижнекамске самодельными ракетами.

Часть исламских террористов в 1999-2000-е гг. уезжала на «джихад» в Афганистан, где создала в рядах террористической организации «Талибан» свое землячество – «Джамаат Булгар», часть отправлялась на «джихад» на Северный Кавказ, примыкая к «Имарату Кавказ» (террористическая организация, запрещенная в России. – прим. EAD). Начиная с 2012 года зафиксированы случаи выезда исламских террористов из Татарстана на территорию Сирии, где они присоединялись к террористическим организациям ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусра». Их сторонники обнаруживались в Татарстане, которые планировали теракты также на промышленных объектах, как это было с Робертом Сахиевым, планировавшим устроить взрыв на Казанском авиационном заводе, но в 2016 году арестованным и осужденным. В 2017 году были примеры финансирования террористических группировок в Сирию, как, например, это делал житель райцентра Базарные Матаки Ленар Низамутдинов. При этом по подсчетам ряда казанских СМИ, только за 5 лет в 2013-2018 гг. в Татарстане были задержаны 120 исламских экстремистов и террористов. И хотя с 2014 года, когда в Татарстане были ликвидированы последние лидеры «Чистопольского джамаата», в регионе было спокойно, во многом благодаря тому, что заметная часть религиозных радикалов уехала на «джихад» в Сирию, силовики планомерно проводили задержания и аресты членов экстремистских и террористических организаций, а местные власти поменяли свое отношение к проблеме, признав ее и начав ее решать, тем не менее, ситуация напоминала поговорку: в тихом омуте черти водятся.

Все-таки еще в начале 2010-х годов озвучивались экспертами цифры приблизительного количественного соотношения исламских радикалов: из 2 млн. татар, проживающих в Татарстане, 90 тысяч человек являются активно верующими, из которых в свою очередь порядка 3-х тысяч придерживаются или симпатизируют взглядам разного рода исламистских организаций. Тогда же в 2012 году глава МВД Татарстана Артем Хохорин публично заявил, что в Татарстане 13 лет (т.е. с 1999 года) идет необъявленная война. К тому же никуда не делось то исламское духовенство, которое было известно с давних времен как придерживающееся ваххабитских взглядов: имамы Рамиль Юнусов и Юсуф Давлетшин работают в казанских мечетях, активен Идрис Галяутдинов в Набережных Челнах. А рецидив совершения преступлений экстремистами продолжался: недавняя история с лидером сети женских ячеек «Нурджулар» (экстремистская организация, запрещенная в России. – прим. EAD) Накией Шарифуллиной в Набережных Челнах, которая была осуждена в 2014 году за это штрафом, показал, что ее это не остановило, и она продолжила вести свою вербовочную деятельность: сейчас она под домашним арестом и фигурант нового уголовного дела. Предсказуемо за экстремистов стали заступаться местные национал-сепаратисты, ища поддержку за границей.

За эти 6 спокойных лет в Татарстане с 2014 года создалось ощущение, что ситуация держится под полным контролем. Действительно, после резонансных событий 2012-2013 гг., казалось, что в регионе удалось если не полностью, то переломно решить проблему исламского радикализма. Тем не менее, силовики периодически информировали о трудностях, сообщая, что возникла проблема второго поколения исламистов, которые воспитаны родителями-ваххабитами, что среди последних стало практиковаться семейное обучение на дому, что способствовало воспитанию детей в духе ваххабизма с юных лет. Актуальной остается проблема предотвращения распространения исламского радикализма среди заключенных и последующая ресоциализация осужденных за экстремизм и терроризм после выхода их на свободу.

Первые звоночки того, что второе поколение исламских радикалов стало выходить на поверхность, прозвенели в марте 2019 года. 19-летний житель Нижнекамска Рустам Кодиров совершил дерзкое нападение на УВД Нижнекамска, убив ножом в горло майора полиции Динара Саматова. Только выстрелы в Кодирова насмерть со стороны другого правоохранителя остановили навсегда молодого исламского террориста.

Произошедшее в Кукморе также свидетельствует об омоложении ваххабитского сообщества Татарстана. Несмотря на то, что ряд местных СМИ спешат подчеркнуть, что Виталий Антипов родом не из Татарстана и учился в мусульманской школе в Удмуртии и его могли задеть слова президента Франции Эммануэля Макрона об исламском радикализме, главным фактором остается воспитание подростка в семье исламистов. Влияние отчима и, как сообщают источники, матери, на Виталия Антипова было огромным. Подрабатывая в халяльном кафе «Баракат», владельцем которого был Марат Замалиев, 16-летний мальчик пожелал осуществить «джихад» в отношении конкурентов отчима по линии общепита, собираясь поджечь кафе, где торгуют алкоголем. Ведь явно здесь не только инициатива Антипова, но то, что его кто-то так настроил: ну а кто, как не родители могли это сделать?

В сухом остатке мы приходим к нескольким выводам. Во-первых, тот терроризм, чью историю в Татарстане начинают с 1999 года и растягивают на протяжении всех двух десятилетий XXI века, имеет способность к рецидиву, повторению, причем передается, если можно так сказать, «по наследству». Вряд ли Виталий Антипов, если бы воспитывался отцом Сергеем Антиповым, который справлял с сыном новогодние праздники (в Интернете сохранились фотографии, где подросток в домашней обстановке запечатлен на фоне украшенной новогодней елочки, что с точки зрения исламистов огромный «харам»), встал бы на путь терроризма. Влияние отчима, «амира» «Кукморского джамаата», очевидно, было огромным.

Во-вторых, похоже, что в вопросе контроля за отбывшими наказание террористами, в Татарстане и конкретно в Кукморском районе, если и ведется, то не на должном уровне. Дело не только в том, чтобы были регулярные встречи с участковым, визиты последнего в семью отсидевшего в тюрьме исламиста, беседы с соседями, но наблюдение за ним и членами его новой семьи. Даже если эти люди переезжают в другой регион страны, то, на наш взгляд, подобный контроль должен быть на новом месте. Как говорится, на всякий случай, для перестраховки и надежности.

В-третьих, как мы видим, для совершения теракта сегодня не требуется обязательное создание бомбы и каких-то технических навыков, как это делали террористы в Татарстане и по всему миру на протяжении 1990-х – первой половины 2010-х гг. ИГИЛ со второй половины 2010-х годов создало новый почерк современного террориста: подручные средства – кухонный нож, топор, личный автомобиль, коктейль Молотова – и этого хватает, чтобы выйти на «джихад». Также отличительной особенностью современного терроризма является наличие террориста-одиночки. Если раньше это обязательно должна быть группа лиц, которая на конспиративных встречах готовится к теракту, то сегодня это может сделать один человек. И финансовых затрат это особенно не потребует.

В-четвертых, это просто удивительное понижение возрастной планки исламских террористов, которое продемонстрировал нынешний теракт в Кукморе. Если в прежнее время зачастую террористами были люди зрелого возраста или чуть помладше от 20 лет и старше, то сейчас перед нами в прямом смысле дети. Только вой «онижедети» совершенно не должен означать, что это должно стать смягчающим обстоятельством для преступника. Феномен «колумбайнов», докатившихся до России, когда подростки берут в руки оружие и «вершат свою справедливость», легко может принять и религиозный оттенок. Ведь 16-летний Антипов сам обосновывал, записав на видео монолог, что идет на «джихад» на «харамные» кафе, т.е. вершит ту ложно понимаемую, но укладывающуюся в голове исламиста, «справедливость». Омоложение исламского терроризма во всем мире, когда школьники режут головы школьным учителям, а другие потом нападают на прихожан церквей, как это было в Кизляре в 2018 году, или в Ницце недавно, тому яркое подтверждение. Случай в Кукморе тоже вписывается в эту характерную черту современного исламского терроризма как яркая иллюстрация.

И, наконец, в-пятых. Современная острая зависимость от интернета со стороны детей и молодежи показывает, что второе поколение исламских террористов желает прославить себя через иллюстрацию своего джихадизма в сетевом пространстве. Запись своих сторис о намерениях, посты в соцсетях и личных мессенджерах, в которых они гордятся своими будущими поступками, стали реальностью. Не исключаю, что мы дойдем, к сожалению, до того состояния, когда теракты будут сниматься в онлайн-режиме или на стримах. К этому технически, наверняка, скоро придут террористы, даже одиночки. Тот же Антипов явно бы не был против, если его «джихад» показывался бы онлайн, собирая лайки и перепосты. Видеозаписью его монолога о том, что он идет на «джихад» против харамных кафе, он, кстати, этого добился: это видео моментально разошлось по мессенджерам в WhatsApp и Telegram в большом количестве. Пацан получил известность, пусть и в негативном ключе, но это его минута черной славы.

В конечном итоге сегодня мы можем сказать, что Поволжье хоть и отличается от беспокойной Франции или Северного Кавказа, но и здесь в обычной сельской глубинке исламский терроризм нашел своих последователей. Подросло второе поколение исламистов в семьях исламистов, террористы, осужденные много лет на большие сроки, вышли на свободу, чтобы подготовить себе смену, теракт в состоянии провести в одиночку и справится с этим даже подросток, а проблема исламского экстремизма и терроризма только усложняется. Можно до хрипоты обижаться на французских карикатуристов, обзывать моральным уродом главу европейского государства на своей странице в Instagram, при этом кричать, что исповедуешь самую миролюбивую религию в мире, но когда очередной ее адепт с криком «Аллах акбар!» нападает на пенсионеров в ближайшей церкви или бежит поджигать кафе по соседству за то, что там в меню есть алкоголь, как-то нелепо говорить, что «это другое», «мы осуждаем» и «требуем не называть это исламским терроризмом». Решению проблемы это мало поможет. Религиозный терроризм среди мусульман стал уже привычной реальностью, которая проникает даже в сельскую глубинку в среду подростков. Хочется верить и надеяться, что это единичный пример, что он никогда не повторится, что чайлд-терроризм – это случайность, а не симптом серьезного кризиса исламской уммы, современной семьи и системы образования, который мы видим на наших глазах. На кого же надеяться? На Бога и государство? Или на наше собственное благоразумие? Каждый пусть ответит сам.

Раис Сулейманов

Источник фото: ВКонтакте