Главной причиной моей активности стала сосредоточенность наших разобщенных сил на Православии, на его возрождении, как панацеи от всех наших бед!

Разрушены:

1) государственность русского народа;

2) ликвидирована государственная и общинная собственность русского народа;

3) уничтожена индустрия русского народа;

4)ликвидирована сама мысль о каком-либо развитии России и русского народа, не говоря уже о мобилизационном развитии центральных областей России;

5) атомизирован социум русского народа, разрыхлен инокультурными мигрантами;

6) ликвидирована и запрещена какая-либо единая государственная идеология;

7) всё это является достаточным для невоенного уничтожения русского народа, его геноцида, в этих условиях русский народ сам вымрет, если мы мыслями не объединимся и не дадим ему план, генеральный проект восстановления русской цивилизации.

Разве в этих условиях можно уповать только на Православие? Спасет ли нас только молитва? Русским пора ограничить своё великодушие и помощь всем без разбору… Не будет русских, русской цивилизации и культуры – следующая ступень эволюции человечества будет невозможна!

Доктор культурологии Галина Борисовна Хмелевская

На место обещанного реформаторами освобождения от тирании марксизма-ленинизма-сталинизма в Россию устремились мутные потоки западной идеологии, началась поощряемая высшими властями реанимация православия, стали возникать религиозные и псевдорелигиозные секты, расцвели всякого рода шарлатанские учения, была отброшена и дезорганизована немарксистская часть советской идеологии. Наступило состояние, в отношении которого слово “беспредел” является уместным с гораздо большими основаниями, чем в отношении прочих аспектов социальной организации страны. Утопающим в трясине идеологического беспредела россиянам с высот политической и идеологической элиты время от времени бросаются соломинки, ухватившись за которые россияне должны обрести идейную ориентацию в постсоветском пространстве, и даже целые охапки такой спасительной соломы. Сам этот процесс упорядочивания постсоветской идейной трясины является хаотическим, многоплановым, путаным и трудноописуемым.

Постсоветская социальная организация формируется как гибрид трех социальных организаций – советизма, западнизма и дореволюционного российского феодализма. По этим трем линиям идут и усилия изобрести идеологические средства спасения и возвеличивания России.

Начну с советизма. Хотя советская идеосфера разрушена и всячески дискредитируется, осталось достаточно значительное наследие ее как в менталитетном аспекте страны в целом, так и в менталитете многих миллионов россиян. Наследие это сохраняется не только потому, что его практически невозможно истребить в течение короткого времени, но и потому, что оно преднамеренно сохраняется и даже подкармливается просто как часть российской культуры.

И было бы удивительно, если бы во множестве спасительных “соломинок” не было из советистского источника. Их довольно много. Они разнообразны, в диапазоне от смутных и неосознанных намеков до категорически высказываемых требований немедленной реставрации советской социальной организации. В общей форме суть их сводится к идее реставрации советизма в целом или его отдельных компонентов, образующих его “базис”. Имеют ли эти идеи серьезные исторические перспективы в России? Абстрактно рассуждая, да. Но конкретный научный анализ сущности советизма, условий в России и ситуации на планете дает основания со стопроцентной уверенностью утверждать, что реставрация советизма в целом и даже лишь его базисных компонентов в обозримом будущем исключена.

Структура российского населения изменилась так, что сложились слои, выигравшие от антикоммунистического переворота, социально активные и достаточно сильные, чтобы защищать свои “завоевания”, а слои, заинтересованные в советизме, оказались обескровленными, дезорганизованными, неспособными на борьбу за идеалы коммунизма. Последние дискредитированы. За них в России просто некому сражаться. Коммунистические партии (включая КПРФ) фактически не несут серьезную угрозу реставрации коммунизма. С точки зрения идеологической они лишь подбрасывают в умонастроения россиян спасительную “солому”.

По линии западнизации в российскую менталитетную сферу и в головы россиян мутным потоком беспрепятственно вливается западная идеология. Тут во всю мощь трудятся СМИ и бесчисленные каналы во всех аспектах жизни страны. Именно эта линия эволюции России является главным источником того состояния, которое я в начале статьи охарактеризовал как идеологический беспредел – специфически российский вариант западного идеологического плюрализма. Россия нуждается в спасении именно от этого гибельного для нее состояния. Откуда черпают спасательную “солому” западнизаторские силы? Отчасти из российского фундаментализма, например, поддерживая православие почти как государственную религию. Отчасти из советизма, например, поговаривая о патриотизме. И отчасти даже из самого западнизма.

В популярном детском мультфильме кот Леопольд обращается к мышам с призывом “Ребята, давайте жить дружно!”. Его можно считать основателем этой линии постсоветской идеологии. Его первым последователем в реальном мире стал Ельцин, который после учиненного под его предводительством погрома советской России обратился к россиянам с призывом жить в единстве, как тому учил кот Леопольд.

Продолжатели дела Ельцина обогатили это учение новыми идеями такого же высокого интеллектуального уровня: жить по закону, в согласии и по справедливости. При этом никакого мало-мальски серьезного объективного анализа той социальной организации, которая создается при их активном участии. Возможно ли вообще в рамках этой социальной системы жить по закону, по справедливости, в согласии? Такое единство и согласие невозможно без мощных органов государственной безопасности и ГУЛАГА. Способны ли на это новые правители с их идеологией кота Леопольда? Вряд ли. Да и западные хозяева не позволят. Никакими уговорами не заставишь миллионы преступников, порожденных новой социальной системой, жить по закону. Российские тюрьмы переполнены, а большинство преступников остается на свободе.

Во всех партийных программах, какие попадались мне на глаза, содержатся призывы к справедливости и обещания устроить жизнь по справедливости. Возникает невольно вопрос: в каком веке мы живем – в веке до Руссо или в XXI веке, в который человечество вступило, имея за плечами грандиозные научные открытия и не менее грандиозный практический опыт социальных преобразований? Неужели все это – впустую?!

Пусть представители политической элиты, бросающие тонущим россиянам “соломинки” в виде слов “согласие”, “закон”, “справедливость” и т.п., ответят на вопросы: возможно согласие между грабителями и ограбленными или нет, законно приобретены баснословные богатства незначительной частью россиян или нет, справедливо ли сказочное благополучие меньшинства россиян и нищета большинства или нет и т.п. Если “да”, то все такие “соломинки” суть сплошное лицемерие. И масса россиян не до такой же степени оболванена идеологией, чтобы принимать их за чистую монету и влачить жалкое существование, утешаясь этими пустышками. Если “нет” (а именно так отвечает себе большинство россиян), то у самих производителей спасательной “соломы” вряд ли надолго хватит терпения строить здание постсоветизма на такой зыбкой идейной основе.

Один из лидеров будущей партии власти высказал идею о необходимости единения россиян перед лицом мирового терроризма, чем и будет заниматься созидаемая партия. Невольно напрашивается сравнение с разрушенной КПСС недавнего прошлого, аналогом которой создаваемая партия власти постсоветской России в той или иной мере будет в силу объективных социальных законов независимо от того, знают об этих законах создатели партии или нет, и независимо от того, хотят они этого или нет. КПСС призывала советских людей к единению в борьбе за построение коммунистического социального строя – “светлого будущего всего человечества” (и реальные шансы на это были), причем в борьбе против капиталистического западного мира, которую советские люди на самом деле вели на всем протяжении советской истории перед лицом мирового терроризма! Не слишком ли это мелко и поверхностно для партии, рассчитывающей на историческую роль?

Россия неизмеримо больше пострадала и страдает от политических кретинов и предателей, от грабителей-приватизаторов, от организованной преступности, от наркомании, от нищеты, от вымирания населения, от деградации интеллектуального потенциала и т.д. Перед лицом мирового терроризма есть идеология американская, а не российская, причем временная. Американцев самих она уже не очень-то вдохновляет. Уж если объединяться и шагать дружными рядами, то уж лучше перед лицом пожаров, наводнений, массовых грабежей, вымирания населения, сокращения продолжительности жизни, беспризорности и прочих явлений такого рода, ставших буднями российской постсоветской жизни. Только перед таким лицом дружными рядами можно шагать скорее к коммунизму, чем к капитализму.

Социальная сущность всей такой спасательной идеологической “соломы” тривиальна: заставить россиян примириться с теми следствиями, к каким привел антикоммунистический переворот в горбачевско-ельцинские годы, уйти от постановки больших социальных проблем и тем более от их решения, уговорить россиян быть послушными, не конфликтовать друг с другом и с властями, сделать вид, будто все случившееся было неизбежно и пошло на благо страны и народа, – уйти от ответственности за исторические глупости и преступления и имитировать наступление эпохи подъема и движения к процветанию.

Но больше всего спасательной соломенной трухи сыплется в идеологическую трясину постсоветской России по линии реанимации российского фундаментализма, православия в первую очередь. Эффект от нее поразительный. Из самой просвещенной страны с самым высоким уровнем гражданской (нерелигиозной) идеологии Россия в поразительно малый срок превратилась в страну религиозного умопомрачения, сопоставимого с таковым исламских стран. Это беспрецедентное историческое падение России стремятся изобразить как освобождение от гнета коммунистической идеологии, как проявление свободного волеизлияния народа, как духовное прозрение и возрождение народа и т.п. Это не просто заблуждение, это составная часть умышленной тотальной фальсификации истории и умышленного оболванивания российского населения, которое было заранее спланировано стратегами “холодной войны” уже в самом начале ее как средство именно духовного разложения советского народа, занижения его образовательного, морального и идейного уровня.

Через СМИ россиянам усиленно навязывается утверждение, будто православная религия и церковь (православие) выражают национальные интересы русского народа и будто бы поэтому началось их бурное возрождение. В реальности произошло нечто иное. В реальности под предлогом отмены марксизма-ленинизма как государственной идеологии была разрушена вообще вся сфера светской идеологии, которая не сводилась к марксизму-ленинизму. Последний составлял лишь часть этой сферы, создававшейся усилиями советских ученых, писателей, художников, деятелей кино и театра в течение многих десятилетий. Православие при поддержке новой власти просто захватило освободившееся место подобно тому, как была захвачена некоторой частью населения страны вся экономическая сфера, созданная в советские годы и дезорганизованная в результате переворота.

То, что происходит с православием в России, не есть всего лишь свобода религии, какая по идее должна иметь место в демократической стране, на что претендуют реформаторы России. Свобода религии при этом не должна быть засильем религии. А в России настойчиво проповедуется требование считать русскими только таких граждан, которые исповедуют православную религию. Церковь должна быть отделена от государства. Это означает, в частности, что церковь не должна вторгаться в систему образования, с чем фактически православие не считается. Не соблюдается и условие равноправия религий. Православие стремится стать привилегированной религией, пользующейся особым покровительством власти, что ему фактически удается. Свобода религии предполагает также свободу от религии, то есть свободу для нерелигиозной идеологии, включая атеизм, пропаганду атеизма, воспитание атеистических убеждений. Хотя формального запрета на это нет, на деле созданы такие условия, что активный атеизм фактически не допускается и систематически подавляется и изгоняется из памяти россиян.

Одновременно с реанимацией православия в среде российской интеллигенции получила распространение идея “национальной идеи”. Не сама “национальная идея” – что это такое, толком не знает никто или каждый понимает по-своему, – а словесное выражение “национальная идея”, для которого еще требуется подыскать подходящий смысл. Объединяет всех желание найти такую идеологию, которая по силе воздействия на массы населения и по способности организации идеологической (“духовной”) сферы была бы подобна советской (марксистско-ленинской, коммунистической), но чтобы при этом была отрицанием разгромленной и оплеванной советской идеологии. При этом она должна быть национально русской. Ее должно принять большинство русских, вдохновиться ею, забыть о различиях положений и интересов, объединиться и зашагать по пути возрождения, подъема, процветания, усиления мощи и величия России.

Национальная идея отличается от упомянутой выше идеи единства и согласия тем, что исходит не от власти и политической партии, намеревающейся служить высшей власти (“Кремлю”) и участвовать во власти, а из среды россиян, озабоченных тяжелым состоянием русского народа и угрозой его вырождения. Она имеет целью объединить русский народ и возбудить его на борьбу за его интересы именно как народа. Цели вроде благородные. Но, как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. В конкретном исполнении замысла получается нечто такое, что вполне укладывается в существующее состояние идеологического беспредела. В разговорах и публикациях на эту тему русский народ и его история идеализируются. В их описаниях в возвышенно-хвалебных тонах предстают и православие, и монархия, и великодержавность, и черты социальной организации, против которых шла вековая борьба лучших представителей народа. Очерняется советский период. Игнорируются реальные качества русского народа, такие, например, как низкий уровень самоорганизации и национальной солидарности, покорность перед властями, низкопоклонство перед Западом и другие, практически исключающие консолидацию русского народа, независимую от центральной власти и представителей других народов.

Русский народ не сумел в более или менее значительной степени воспользоваться теми возможностями, какие ему предоставлялись в советские годы. И в годы краха советского строя он не оказал практически никакого сопротивления тем, кто громил этот строй. Русские националисты сваливают вину за то состояние, в котором оказался русский народ, на представителей других народов, в особенности на евреев. Но ведь большинство тех, кто сыграл самую активную роль в разгроме Советского Союза и советского социального строя, были представители и являются этнически русскими (Горбачев, Ельцин и их “команды”). Суть дела не в этнических, а в социальных факторах, которые сторонники “национальной идеи” игнорируют или не понимают, когда берутся судить о них.

Заметное место в спасительной “соломе” занимают идеи евразийства. Они имеют много общего с идеями “национальной идеи”. Их приверженцы точно так же игнорируют или ложно истолковывают социальные процессы, происходящие в человечестве, и фактическое состояние России и ее положение в процессе глобализации. Шансы для России сплотить и возглавить азиатские страны на борьбу с США и странами НАТО равны нулю. Таковы же шансы на то, что идеология роли России как лидера и объединителя народов Европы и Азии в этой борьбе будет иметь значительный успех в России и влиять на политическую стратегию российских правителей. Россия уже вступила на путь западнизации, в процесс глобализации в его западнистском варианте. И если какие-то силы и события вернут ее с этого пути, они ни в коем случае не будут порождены евразийством.

Наконец, последняя соломинка, за которую предлагается ухватиться россиянам, тонущим в трясине идеологического беспредела, – это патриотизм. При этом предполагается ясным и общеизвестным, что такое патриотизм. Последний считается бесспорной добродетелью. Приводятся примеры выдающихся патриотов, а также времен, когда патриотизм сыграл решающую роль в исторических событиях. Россияне призываются возлюбить Россию и действовать на благо ее.

На самом деле простота и очевидность проблемы патриотизма кажущаяся. Тут есть свои сложности, связанные, во-первых, с пониманием самого явления патриотизма как явления социального и, во-вторых, с пониманием конкретной ситуации в России в этом отношении. Поступок считается патриотическим, если человек совершает его в интересах своей страны (родины) и делает это из чувства любви к родине и верности ей. Не всякий поступок в интересах страны является патриотическим. Он может совершаться из каких-то шкурнических соображений. Отдельный человек оценивается как патриот, если его деятельность определяется множеством патриотических поступков в течение более или менее длительного времени, возможно, всей жизни.

Характеристика массы людей и целого народа с точки зрения патриотизма не сводится к характеристике отдельных людей, входящих в них, подобно тому как характеристика леса не сводится к характеристике входящих в него отдельных деревьев. Это характеристика массовая. Требуются особые правила исследования, чтобы ее установить. Народ может содержать патриотов и непатриотов. Входящие в него люди могут совершать как патриотические, так и непатриотические поступки. Тут требуется выяснить степень патриотизма, которая может быть высокой или низкой, может меняться со временем и в зависимости от ситуации. Чувство патриотизма не является прирожденным. Оно воспитывается. Оно не обязательно бессознательно и спонтанно. Оно может быть результатом размышлений. Может быть даже вынужденным, например, когда у человека нет выбора. Чувство патриотизма может основываться на факторах позитивных (гордость за величие страны, за ее успехи, благополучие, природа, условия жизни и т.п.) и негативных (несчастья, нападения врагов, угроза благополучию народа и т.п.).

Часто ссылаются на поведение советских людей в годы войны с гитлеровской Германией как на образец патриотизма. При этом не знают или преднамеренно опускают то, что на одного Матросова находились сотни шкурников и трусов, что непатриотические поступки не поощрялись и наказывались, а патриотические поощрялись и вознаграждались. Миллионы людей были поставлены в такое положение, что были вынуждены совершать патриотические поступки. Массовый патриотизм был организован колоссальными усилиями системы власти и идеологического аппарата.

В результате действия совокупности факторов в массе народов Советского Союза было выработано идеологическое состояние, компонентом которого стала высокая степень патриотизма. Она проявлялась в миллиардах поступков людей, и это стало одним из факторов победы. Разговоры о патриотизме и призывы к нему занимали в этом грандиозном свершении народа ничтожно малую роль. Когда впоследствии, в годы “оттепели”, фрондерства и диссидентства сделали патриотизм народа предметом насмешек и оскорбительных анекдотов, проявили тем самым не какое-то мужество и ум, а великую историческую подлость по отношению к одному из самых прекрасных достижений человечности.

В той ситуации, которая сейчас сложилась в России, степень патриотизма российского населения чрезвычайно низка, низка, как никогда, близка нулю. И если бы она была высокой, в России просто нет условий для того, чтобы она заметным образом сработала как важный фактор социальной эволюции страны. Более того, я в России не вижу сил, способных поднять степень патриотизма и заинтересованных в этом. Тут возможна лишь имитация патриотизма, подделка, спектакли на эту тему и словоблудие, не обязывающее к патриотическому поведению массы россиян.

В России предпринимаются отдельные разрозненные попытки (в большинстве кустарные) выработать идеологию, адекватную современным условиям и требованиям, идеологию светскую и ненационалистическую, опирающуюся на научные исследования современной реальности. Но они имеют ничтожно мало шансов пробиться к известности и признанию, если даже они достигнут высочайшего интеллектуального уровня. Почему?

Дело в том, что огромное число людей, оккупирующих идеосферу и живущих за ее счет, сделают все от них зависящее, чтобы помешать этому. Нужны усилия многих людей и длительное время, чтобы преодолеть это препятствие. А чтобы это учение приобрело статус массовой признанной идеологии, нужны силы, способные придать ему социальный авторитет (например, высшая власть). Но и этого мало. Идеи сами собой в головы людей не заползают, какими бы они хорошими ни были. Для этого нужно множество людей, которые должны профессионально заниматься этим делом. Они должны быть организованы в целое – должен сложиться идеологический механизм.

Если даже и это препятствие будет преодолено, предстоит длительная борьба за “души” россиян. При этом придется иметь дело с силами, противодействующими распространению этого учения и принятию его массами, в их числе с невосприимчивостью самих масс, с религиозными организациями, заинтересованными в сохранении масс в состоянии мракобесия, с СМИ, с огромной силой навязывающими россиянам западную идеологию.

В современной России никаких условий и мало-мальски серьезных сил для преодоления этих препятствий просто нет. Высшая власть поддерживает православную церковь почти как государственную, а прочие политические силы (включая коммунистов) заигрывают с нею. Шансы на создание признанного нерелигиозного учения, превосходящего все прочие идеологические учения, и на создание конкурентоспособного механизма его распространения и вбивания в головы масс россиян близки к нулю.

Что же остается? Существующий идеологический беспредел с усиливающимся православием, с “усиливающимся влиянием западной идеологии, с тоской по всесильной национальной идее”, с конъюнктурными лозунгами вроде призыва сплочения перед лицом мирового терроризма и с пустозвонством партийных программ, обещающих бороться за все хорошее против всего плохого. Великие идеи рождаются только для великой цели.

А в России таких целей нет.

Александр Зиновьев

Источник: Литературная газета, 2002 г.