К 160-летию окончания Кавказской войны.

Капитуляция убыхов (один из автохтонных народов Кавказа, родственный по языку, культуре и быту адыгам, абазинам и абхазам) 21 мая 1864 г. в урочище Кбаада (Красная поляна) считается официальной датой окончания Кавказкой войны.

Локальные вооруженные конфликты на Северном Кавказе,  которые вошли в историю как Первая и Вторая Чеченская война  многих заставил внимательно перечитать кавказские произведения Льва Толстого. Но война в них рассмат­ривалась исключительно с точки зрения психологического восприятия противо­борствующих сторон, как человеческая трагедия.

Однако эти рассказы и повести, написан­ные не просто очевидцем, а непосредствен­ным участником событий, являются еще и художественно-публицистическим осмыслени­ем событий Кавказской войны, важным исто­рическим документом.

Толстой, как любой участник боевых дей­ствий, пытается понять своего противника, узнать его. И в первую очередь он обнаружи­вает в нем воинственность, смелость, презре­ние к смерти, жестокость и ненависть к врагу. Причем здесь напрашиваются прямые анало­гии с текущими событиями на Северном Кав­казе.

Сходство боевых эпизодов из произведе­ний Толстого с нынешними реальными фак­тами боевых действий, описанными средства­ми массовой информации, порой порази­тельное. И это объяснимо.

Благодаря исторической аналогии можно иногда выяснить довольно неожиданные ве­щи. Заглянем в повесть «Казаки»: «Объезд, посланный для розыска абреков, застал несколько горцев верст за восемь от ста­ницы, в бурунах. Абреки засели в яме, стреляли и грозили, что не отдадутся живыми. Урядник, бывший в объезде с двумя казаками, остался там караулить их и прислал одного казака в станицу звать других на помощь… Чеченцы знали, что им не уйти, и, чтоб избавиться от искушения бежать, они связались ремнями, ко­лено с коленом. Приготовили ружья и запели предсмертную песню».

Кстати, и ныне на Северном Кавказе боеви­ки зачастую предпочитают смерть с оружием в руках сдаче в плен. Типичная ситуация, когда несколько членов банд подполья блокируются в доме или квартире и держат там оборону вплоть до гибели последнего из них.

В течение года фиксируются подоб­ные эпизоды, но в редчайших случаях кто-то из боевиков капитулирует. С рациональной точки зрения, это не поддается объяснению. И Лев Толстой в своих кавказских произведениях это тоже никак не объясняет. Можно только предполагать, что гордые горцы предпочитают смерть позорному пленению.

Современные исламские боевики не только на Северном Кавказе, но и в Палестине, Афганистане и других местах в отношении своих товарищей не употребляют слова «смерть». Они используют выражение «стал шахидом». То есть смерть как таковая для них не существует. Это просто героический про­цесс перехода из нашего мира в небесный рай. Вот почему многие из экстремистов не скры­вают, что мечтают стать шахидами, психологи­чески готовы к смерти. Но погибать предпочи­тают в бою, чтобы успеть лишить жизни не­скольких врагов.

Но если боевики придерживаются тради­ционной оборонительной тактики, то и войска применяют испытанный за полтора столетия прием штурма – атаку под прикрытием дви­жущейся преграды. В XIX веке это была арба с сеном.«Воз сена был привезен, и казаки, укрыва­ясь им, принялись выдвигать на себе сено… Казаки двигались; чеченцы, – их было девять человек, – сидели рядом, колено с коленом, и не стреляли…

Казаки с возом сена подходили все ближе и ближе… Вдруг песня прекратилась, раздался короткий выстрел, пулька шлепнула о грядку телеги, послышались чеченские ругательства и взвизги. Выстрел раздавался за выстрелом, и пулька за пулькой шлепали но позу… Прошло еще мгновенье, и казаки с гиком выскочили с обеих сторон воза».В наше время роль воза с сеном обычно выполняет бронетранспортер, а потом на штурм идёт спецназ. Так что мало что изменилось за сто шестьдесят  лет со времен Кавказской войны XIX столетия.

Вспоминаю разговор в 2005 году с моим бывшим начальником – генерал-майором милиции М. М. Агиевым – ингушом по национальности. Речь зашла о том, почему боевики не сдаются в плен, а предпочитают смерть в бою. Мухарбек Магомедович отметил, что они преступники, и сражаются до конца. Это мнение человека, хорошо знающего историю, традиции и обычаи народов Северного Кавказа, большую часть своей профессиональной деятельности прослужившего в подразделениях уголовного розыска МВД России на Северном Кавказе.

Еще одна аналогия. Вот герой рассказа «Набег» видит кладби­ще рядом с аулом:

«…перпендикулярно стоящие высокие камни кладбища и длинные деревянные шес­ты с приделанными к концам шарами и разно­цветными флагами. (Это были могилы джиги­тов)».Шесты на кладбищах в Чечне и Ингушетии можно видеть и сейчас. Обычай этот сохранил­ся практически неизменным. Так что не просто могилы джигитов видел герой «Набега». Это были могилы убитых вои­нов газавата или, говоря современным язы­ком, шахидов. А также, что гораздо менее веро­ятно, могилы убитых другими горцами. В этом случае шест с флагом становится символом грядущей кровной мести.

Этот маленький эпизод с кладбищем, на который редкий читатель обратит внимание, на самом деле говорит об ожесточении той’ кавказской войны. Из текстов произведений Толстого может возникнуть впечатление, что горцы почти не погибают. Это объяснимо. Автор видит войну глазами русского офицера или юнкера (кандидата в офицеры), он видит умирающих русских солдат, но горцы, скрывающиеся в лесу, вне его поля зрения. Однако они тоже гибнут в перестрелках и стычках, и об этом говорят многочисленные шесты на кладбище. Это явствует из контекста: Толстой ставит в один ряд «высокие камни» и «длин­ные деревянные шесты», что в какой-то мере уравнивает их количественно. Надо учиты­вать, что такие кладбища с шестами были возле каждого аула. Да и сейчас никуда не де­лись…

В рассказе «Набег» есть интересное описа­ние одежды офицера, собравшегося на боевую операцию. Одет он был абсолютно не по фор­ме.

«В четыре часа утра на другой день капитан заехал за мной. На нем был старый истертый сюртук без эполет, лезгинские широкие шта­ны, белая папашка с опустившимся пожелтев­шим курпеем и незавидная азиатская шашка через плечо. Беленький маштачок, на котором он ехал, шел, понуря голову, мелкой иноходью и беспрестанно взмахивал жиденьким хвос­том». Можно подумать, что офицер таким обра­зом просто решил поберечь мундир – ведь не на парад едет, можно испачкать или порвать. А вот описание военнослужащих в Чечне несколько лет назад: «Для начала заметим, что среди воинов вро­де бы регулярной армии не было хотя бы двух одинаково одетых в военную форму установ­ленного образца… Присутствовали самые раз­ные расцветки камуфляжа и всевозможные модели полевой формы. Откровенно неприят­но резало глаза то, что почти все бойцы допол­нительно «утеплялись» в спортивные костю­мы, причем достаточно ярких тонов.

Головные уборы у солдат отмечались любо­го образца, за исключением, пожалуй, установ­ленного, кокарды прикреплены где попало. Обуты были контрактники кто во что горазд, многие – в кроссовках. Отсутствовали только форменные ботинки с высоким берцем». Так описывает обмундирование российских военнослужащих Ми­хаил Ходаренок в своей статье «Призрак «Потемкина» в Грозном», опубликованной в «Независимом военном обозрении» от 15 ноября 2002 года. Как участник военных событий на Северном Кавказе могу добавить, что похоже был одет и я. Заодно познакомимся с современным сол­датским мнением об обуви. Обувь может рассказать о национальном составе группы. Чеченцы носят новые, тяже­лые, но красивые ботинки с молнией и шну­ровкой (причем они у них даже в лесу всегда до блеска начищены). Арабские наемники ходят в  галошах, а наши спецназовцы – в кроссовках. Многие участники боевых действий, не понимали, почему чеченцы так любят ботинки. Они отмечали, что ботинки жесткие, в горах удоб­ны, но в «зеленке» да еще в дождь чуть ступил – на них налип ком грязи и травы. Иорданцы, как правило,  предпочитают галоши на босу ногу, потому что те легкие, когда идешь то мягко по кочкам пружи­нишь. Военнослужащие и милиционеры  поголовно динамовские крос­совки носили… Удобная вещь. У кроссовок только один недостаток – белый цвет. Как тут не вспомнить деда Брошку из пове­сти «Казаки», который всегда ходил в поршнях. Поршни – это, по сути, кусок сыромятной кожи, стянутой на ноге шнурком. Их надевают мокрыми, высыхая, они принимают форму ноги. Это легкая, удобная, мягкая и бесшумная обувь. Можно сказать, предтеча современных кроссовок.

Но вернемся к капитану из рассказа «На­бег». Почему он отправился на операцию не в полагающейся по уставу военной форме? Многое объясняет эпизоды второй че­ченской кампании. В Чечне в то время знаков отличия не носили, чтобы террористы офицеров не отстреливали.

Еще в Великую Отечественную войну офи­церы поняли – их полевая форма не должна отличаться от солдатской. Командиров, выде­ляющихся из общей массы личного состава, противник отстреливает в мерную очередь. Потом эта истина подтвердилась и Афганистане. На Северном Кавказе буквально сразу же солдаты и офицеры стали одеваться и воору­жаться одинаково. Ведь противник, выбив офицеров, превращает оставшихся без коман­дования солдат в неуправляемую массу. Поэто­му сейчас новая полевая форма одежды, ут­вержденная министром обороны РФ, у солдат и офицеров абсолютно идентична. В эпоху кастовой армии, отражавшей со­словное строение российского общества, офицер ни за что не одел бы солдатскую форму. Но герой рассказа Льва Толстого, который отлич­но знает, что горцы в первую очередь охотятся именно на офицеров, находит выход. Стоит обратить внимание на такую деталь: «незавидная азиатская шашка через плечо». Толстой упоминает ее не зря. Офицеру полага­лась шашка высочайше утвержденного образ­ца. И противник, заметив характерные очерта­ния эфеса, сразу понял бы, кто перед ним, хоть и в сюртуке без эполетов.

Более того, капитан и лошадь взял довольно неказистую. Маштачок, поясняет Лев Толстой, «на кавказском наречии значит небольшая ло­шадь». Капитан опять-таки не взял красивую рослую строевую лошадь, на каких ехали дру­гие офицеры. И потом во время стычки «капи­тан в своем изношенном сюртуке и взъеро­шенной шапочке, опустив поводья белому маштачку и подкорчив на коротких стременах ноги, молча стоял на одном месте. (Солдаты так хорошо знали и делали свое дело, что нече­го было приказывать им.) Только изредка он возвышал голос, прикрикивая на тех, которые подымали головы».Офицер не позволяет солдатам поднимать головы, чтобы лишний раз не подставлять их под пули, но сам стоит неподвижно на виду у противника. Однако для горцев он, как цель, неинтересен. И это позволяет капитану кон­тролировать обстановку, руководить ротой и при этом не особенно опасаться за свою жизнь.

Произошла смена технологических поколе­ний вооружения, но место действия – ланд­шафт, природная среда – осталось прежним, не изменились менталитет горцев, их религиоз­ные представления. Среда и менталитет в зна­чительной мере диктуют тактику партизан­ской войны. Именно такая война была на Кав­казе 160 лет назад.

А раз так, то многие сходные события двух этих войн можно смело объяснить одними и теми же причинами. И это значит, что, анали­зируя военные эпизоды сегодняшнего дня, мы можем понять суть событий, описанных Тол­стым в его кавказских произведениях.

Предпосылкой окончания кавказской войны явилось то, что в 1859 году, русские войска  взяли столицу Шамиля Гуниб, а сам Шамиль, после двадцати пяти лет борьбы сдался в плен. Имам Шамиль, безусловно, самая интересная фигура в истории Северного Кавказа XIX века. Для местных народов он по сей день остается героем. Но в России, против которой имам сражался десятилетиями, с уважением относились к своему врагу.

Командующий Кавказкой армией генерал-адъютант  Александр Барятинский методично сжимал кольцо войск вокруг Шамиля, одновременно выслушивая глав родов, решая их проблемы и конфликты. Россия всячески демонстрировала, что способна стать выгодным партнером, который в обмен на формальное признание своей власти гарантирует сохранение образа жизни местных жителей. «Шамиля,- писал современник,- всегда сопровождал палач, а Барятинского–казначей». Такая политика лишала Шамиля сторонников быстрее, чем война. Война продолжалась еще несколько лет, но шансов на победу у горцев уже не осталось. Чеченцы не были подданными Российской империи, а были завоеванным народом. Тем более не были военнослужащими России. И тем не менее ни штурм Гуниба, ни оккупация Чечни не повлекли за собой жестокостей по отношению к горцам. Если упомянуть о слове, данном иноверцу  и инородцу, то у Толстого в его «Хаджи-Мурате» получается так, что именно из-за нарушения … вернее, из-за невозможности россиян выполнить данные ими обещания и погибает Хаджи-Мурат. И выглядит он намного симпатичнее, привлекательнее тех, кто его «подставил». Боевой офицер граф Толстой, воевавший с чеченцами, относится к ним очень уважительно, признает их честь и достоинство. На Северный Кавказ Л.Н.Толстой прибыл 30 мая 1851 года в станицу Старогладковскую. Здесь жизнь его протекала совершенно иначе. Толстому неоднократно приходилось принимать участие в военных действиях против горцев – сначала в качестве добровольца (в июне 1851 года), затем по вступлении на службу  (в январе и феврале 1852 года, в январе-марте 1853 года и т.д.). 13 января 1854 года Л.Н. Толстой после сдачи экзамена получил офицерский чин. Не раз его жизнь подвергалась большой опасности. Однажды он едва не был взят в плен; это было 13 июня 1853 года; при переезде из укрепления Воздвиженское в крепость Грозную. У казаков он считался «джигитом», трижды был представлен к Георгиевскому кресту, но каждый раз неожиданные обстоятельства мешали ему получить награду. Сведения о пребывании Толстого на Кавказе довольно скудны, но известно, что постоянно он проживал в Старогладовской, подробно описанной впоследствии под названием Новомлинской, в повести «Казаки». Кроме того, он бывал в Хасав – Юрте, Старом Юрте, Грозном, Пятигорске, Железноводске, Моздоке, Тифлисе, ездил к берегам Каспийского моря. Чуждаясь офицерской среды, Толстой охотно сближался с казаками и горцами. Он был дружен со старым казаком Епишкой (Епифанием Сехиным), описанным им в повести «Казаки» под именем Ерошки. Казаки любили Толстого и впоследствии отзывались о нем с глубокой симпатией. Им нравилось молодечество Толстого, охотно разделявшего с ними и с боевыми товарищами все опасности. Известно, что он выказал большое присутствие духа и подлинную смелость при встрече с чеченцами, едва не захватившими его в плен.

На Кавказе он испытал сильную страсть к казачке, описанной в повести «Казаки» под именем Марьяны. Здесь на Кавказе, обрисовались многие черты, характеризующие зрелого Толстого как мыслителя и художника. Здесь им были написаны «Детство», «Отрочество», «Святочная ночь» («Как гибнет любовь»), «Записки маркера», «Набег», начаты «Роман русского помещика», «Казаки», «Рубка леса», «Дневник русского офицера».

Из всех российских литераторов, участвовавших в боевых действиях, Лермонтов был самым отчаянным. Иногда его даже называют основателем российского спецназа.

Ещё в юности Михаил Лермонтов общался с Денисом Давыдовым. А знаменитый поэт-патриот был не только воином, но и теоретиком; в 1821 году Давыдов выпустил брошюру «Опыт теории партизанского действия», которую можно считать первым наставлением по тактике диверсионно-разведывательных групп. Лермонтов эту книжку читал и даже опробовал её на практике.

В первый раз Михаил Юрьевич был сослан на Кавказ в 1837 году за стихотворение «Смерть поэта». Благодаря хлопотам влиятельной бабушки уже через несколько месяцев Лермонтова вернули в Петербург. И он стал членом «кружка шестнадцати».

В кружок входили представители «золотой молодёжи». «После скромного ужина, куря свои сигары, они рассказывали друг другу о событиях дня, болтали обо всём и все обсуждали с полнейшей непринуждённостью и свободой, как будто III отделение собственной его императорского величества канцелярии вовсе и не существовало». Так вспоминал член кружка Ксаверий Браницкий.

После того как Лермонтова вторично сослали на Кавказ за дуэль с сыном французского посла Эрнестом де Барантом, кружок распался. Однако вслед за поэтом на Кавказ (но уже добровольно) отправились входящие в «кружок шестнадцати» Фёдор Паскевич (сын наместника Польши), Ксаверий Браницкий (адъютант наместника Польши), Алексей Столыпин по прозвищу Монго (родственник Лермонтова), зачисленный на военную службу художник Григорий Гагарин и Николай Жерве. Им ещё предстояло встретиться с Михаилом Юрьевичем.

Боевая глава в жизни Лермонтова была короткой (с мая по ноябрь 1840 года), но яркой. Он участвовал в многочисленных стычках с горцами, и генерал-майор Аполлон Галафеев хлопотал о том, чтобы поэта наградили. Но царь, не любивший Лермонтова, вычёркивал его из всех списков лиц, представленных к наградам.

При этом авторитет Михаила Юрьевича был очень высок как среди сослуживцев, так и среди местных жителей. Когда Лермонтов спас бросившуюся в речку девушку адыгейку, казаки прозвали его «правильным поручиком». Военное руководство продолжало доверять бравому поэту и ценило его мужество и хорошие военные навыки командира. Предпочитая огнестрельному оружию кинжалы и шашки «лермонтовские ковалеристы» своими неожиданными вылазками приводили горцев в замешательство, грамотно выполняя свой воинский долг. Покровительствовавший поэту генерал Галафеев поставил его во главе команды охотников, то есть добровольцев. Эту команду называли «лермонтовским отрядом» или «лермонтовской бандой».

Пётр Султанов, офицер, разжалованный в солдаты и служивший в «лермонтовской банде», вспоминал: «Поступить в неё могли люди всех племён, наций и состояний без исключения…Желавшему поступить назначался экзамен, состоявший в исполнении какого-нибудь трудного поручения». Если экзаменующийся не проваливался, то ему брили голову, приказывали отпустить бороду, одевали по-черкесски и вооружали двустволкой со штыком.

Историк Тенгинского пехотного полка Дмитрий Ракович писал: «Лермонтов принял начальство над охотниками, выбранными в числе сорока человек из всей кавалерии. Эта команда головорезов (в отряде Лермонтова были татары, кабардинцы, казаки), именовавшаяся «лермонтовским отрядом», рыская впереди главной колонны войск, открывала присутствие неприятеля, как снег, на головы сваливаясь на аулы чеченцев, и, действуя исключительно холодным оружием, не давала никому пощады. Лихо, заломив белую холщовую шапку, в вечно расстёгнутом и без погон сюртуке, из-под которого выглядывала красная канаусовая рубаха, Лермонтов на белом коне не раз бросался в атаку на завалы. Минуты отдыха он проводил среди своих головорезов и ел с ними из одного котла, отвергал излишнюю роскошь, служа этим для своих подчинённых лучшим примером воздержания». Обычно в охотники шли разжалованные офицеры. Они стремились вернуть себе прежние чины или получить возможность раньше выйти в отставку. На Кавказе, в действующей армии в то время  находилось много ссыльных благородного происхождения, в том числе, декабристов и участников Польского восстания. Часть из них были разжалованы в солдаты; другие, как Лермонтов, продолжали служить на офицерских должностях.

Для свободолюбивого Лермонтова явным плюсом было подчинение напрямую генералу Галафееву, который как раз возглавил очередную экспедицию в Чечню. Участвовавший в этом походе Константин Мамацев вспоминал, что Лермонтов «не подчинялся никакому режиму, и его команда, как блуждающая комета, бродила всюду, появляясь там, где ей вздумается, в бою она искала самых опасных мест».

В обязанности его подчинённых – спецназовцев той эпохи – казаков-пластунов, входили разведка и диверсионные акции против войск имама Шамиля. Например, если командование узнавало, что горцы готовят рейд против русских крепостей, пластуны получали задачу угнать у врага коней. То бишь, сорвать набег.

Вместе с этими удальцами в 1840 году Лермонтов совершил дерзкий разведывательный рейд по глубоким тылам имама Шамиля. Первым из русских офицеров прошёл в Чечне всё Аргунское ущелье до самой Грузии. Название одного из местных аулов Тазбичи (ныне Итум – Калинский район), поэт чуть переделал и взял для имени своего благородного разбойника – Казбича из романа о Печорине.

Знаковой вехой в военной карьере Лермонтова стала битва на берегу ручья Валерик, которая была описана им в одноимённом стихотворении. В этой жестокой схватке сошлись русские и чеченские воины, поначалу истреблявшие друг друга стрельбой, а затем в рукопашном бою с холодным оружием.

Название Валерик (по-чеченски Валарг, впоследствии изменилось в Валеринг и Валерик) произошло от первоначального Валеран хи – «смерти река», – и это значение было известно Лермонтову. 11 июля 1840 года он участвовал в сражении на этой реке и вскоре написал своё известное стихотворение «Валерик». О битве на реке Валерик поэт оставил свои знаменитые пламенные строки. Но за неё так и не был награждён, не смотря на всю проявленную в бою храбрость. Ибо Николай I лично вычеркнул опальное имя Лермонтова из списка награждённых. За вою храбрость и любовь к Кавказу Михаил Лермонтов был весьма уважаем чеченцами. В том числе теми, которых в лояльности к России точно упрекнуть было нельзя.

– Смело тогда Лермонтов под огнём в красной рубашке скакал на коне, разносил сообщения,- говорил позже в интервью мятежный генерал Джохар Дудаев, копировавший знаменитые лермонтовские усики и знавшие наизусть все кавказские строки поэта – ничего не боялся. За то у нас люди его так уважают.

Очень дружен Михаил Лермонтов был со знаменитым чеченским художником Петром Захаровым – Чеченцем. Захаров оставил один из лучших прижизненных портретов Лермонтова. А Лермонтов в свою очередь частично описал судьбу Захарова, ещё мальчиком, увезённым из родного аула Дади – Юрт, в своей поэме «Мцыри». В 1944 году эту знаменитую картину, из-за депортации чеченцев, временно «приписали» кисти художника Филиппа Будкина.

Иногда к «лермонтовской банде» присоединялись петербуржские знакомые Михаила Юрьевича из «кружка шестнадцати». Их визиты носили мимолётный характер, но даже короткое пребывание в «спецназе» непременно приносило орден. Всем, кроме самого Лермонтова. А поэт сумел выслужить только отпуск. И это был последний отпуск в его жизни.         Но в действующую армию поэт больше не вернулся, поскольку по пути в полк, заехал на лечение в Пятигорск, где 15 июля 1841 года умер на дуэли с майором Николаем Мартыновым. Лермонтов выстрелил вверх, а Мартынов прямо в грудь поэту. До этого майор Мартынов служил в кавалергардах, перешёл на Кавказ в линейный казачий полк и только что оставил службу. Нося по удобству и привычке черкесский костюм он утрировал вкусы горцев, был неумолимее всех. Это и было причиной их дуэли.

Сегодня чеченцы весьма уважают Лермонтова за его храбрость, удаль, за правдивые рассказы о горцах, о сражениях на Кавказе. Бюст Лермонтова стоял ещё в довоенном Грозном – в знаменитом сквере его же имени. Увы, 1990-е годы не пережил.  Сегодня одна из главных достопримечательностей и символов Грозного – памятник поэту, установленный у Русского драматического театра. Кстати, сам знаменитый грозненский театр носит имя именно Лермонтова. Есть в Чечне в селении Парабоч и целый дом – музей Лермонтова – бывшее имение купцов Хастатовых. Здесь поэт неоднократно был – встречал жившую тут прекрасную горянку Бэлу. Музей хранит большую коллекцию предметов горского и казачьего быта, что относятся к эпохе поэта. Улицы великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова есть в Шали, Гудермесе и других чеченских городах да сёлах.

Ещё один российский литератор Александр Бестужев-Марлинский был участников Кавказской войны и 7 июля 1837 года пал смертью храбрых в бою с черкесами в городе Адлер. Александр Бестужев был кумиром читающей публики первой трети  XIX века. Его романтические повести – «Замок Нейгаузен», «Ревельский турнир», «Ночь на корабле» – расходились огромными тиражами.

Свои творения этот штабс-капитан русской армии подписывал необычным псевдонимом – Марлинский. Он придумал его в честь дворца Марли в Петергофе. Рядом с этим зданием проходила служба Бестужева. А в историю русской литературы он вошёл под именем Бестужев-Марлинский.

Надо сказать, что писатель-романтик и сам походил на своих героев – отчаянных авантюристов и искателей приключений. Бестужев примкнул к движению декабристов, причём не столько из политических, сколько из романтических соображений. Тайное общество, заговор, интриги… Литератор не смог устоять перед таким искушением.

Расплата была суровой. Бестужева разжаловали в рядовые и отправили на Кавказ – воевать против непокорных черкесов. Храбро сражаясь во многих битвах, солдат Бестужев дослужился до звания прапорщика.

Прапорщик Бестужев служил в Дербенте. Здесь с ним произошла печальная история. Он закрутил роман с местной портнихой – юной и очаровательной Ольгой Нестерцовой.

Бестужев первый раз в жизни ощутил долгожданное чувство-любовь. Конечно, он покорил немало женщин в Петербурге, но, ни одну из них не любил по-настоящему. Это были просто донжуанские подвиги.

Не так вышло с Нестерцовой. Литератор привык покорять женские сердца разочарованностью, напускным скептицизмом, но всё это никак не действовало на Ольгу. Она полюбила в нём то, что писатель усиленно прятал под маской завзятого циника: доброту, искреннюю весёлость, благородство.

Бестужев был счастливчик. Он уже считал девушку своей невестой. Казалось, что свадьба и счастливый брак не за горами. Увы…

Вечером 23 февраля 1833 года Ольга Нестерцова в очередной раз пришла в квартиру Александра Бестужева. Он был занят какими-то своими делами, и девушка от скуки стала резвиться и скакать по кровати. Внезапно раздался выстрел. Ольга рухнула на постель.

Как оказалось, под подушкой Бестужева лежал заряженный пистолет – на случай внезапного нападения черкесов. Игривая портниха, не зная этого, всем телом навалилась на подушку, да так неудачно, что задела спусковой крючок. Пуля пробила красотке грудь и застряла в лёгких.

Бестужев метнулся к Ольге, пытаясь оказать ей первую помощь. На звук выстрела сбежались соседи. После короткого обморока девушка пришла в себя. Перебирая пальцами оборку на окровавленной кофте, она повторяла с закрытыми от слабости глазами:

– Господа, клянусь..Александр не виноват… резвилась я… На постели прыгала… Подушку плечом двинула… Вот и всё… А он, господа, у печки стоял… Не виноват он!

Эти слова не были горячечным бредом. Так Ольга спасала своего любовника от гибели. Она понимала, что Бестужев находился на волосок от военного трибунала.

Вскоре явились следователи. Но Ольга уже впала в забытье. Через несколько дней, так и не приходя в сознание, девушка умерла от кровоизлияния в лёгкое.

Однако показания всех свидетелей и священника сходились между собою. Предсмертные откровения девушки не позволяли обвинить Бестужева в умышленном убийстве. Все попытки привлечь его в качестве обвиняемого потерпели крах. Главнокомандующий на Кавказе барон Григорий Розен, посмотрев материалы расследования, распорядился закрыть дело.

Итак, юридически Бестужев был полностью оправдан. Но есть такое явление, как народная молва. По Кавказу тотчас пошёл гулять слух о Бестужеве-убийце.

Эта легенда повторялась в Дербенте даже спустя четверть века после происшедших событий. Так, в 1858 году Российскую империю посетил модный писатель Александр Дюма. Он заехал и на Кавказ. В Дербенте ему рассказали трагическую историю о смерти Ольги Нестерцовой. Дюма, обожавший всё романтическое, тут же занёс её в свои путевые заметки. И тем самым сохранил для потомства.

Финал жизни Бестужева был мрачен и загадочен. В 1837 году барон Розен решил высадить десант на мысе Адлер – оплоте непокорных черкесов. В состав десанта включили и прапорщика Бестужева.

Утром 7 июня перед русскими кораблями открылась мрачная полоска земли – мыс Адлер. Шлюпки с десантом направились к суше. Солдаты видели, как горцы очищали свои укрепления, отходя в лес и отстреливаясь.

Бестужев сошёл на берег одним из первых. Вместе с другими бойцами он тут же бросился в глубь леса. Русская пехотная цепь продиралась сквозь чащу папоротников, перевитых колючками. Вдруг все остановились перед плетнём. Это был черкесский аул. Из-за плетня тут же загрохотали ружейные выстрелы. Черкесы явно не собирались сдаваться.

Внезапно перед русскими солдатами показался штабной адъютант – капитан Лев Альбрандт.

– Вперёд! – закричал он зычным голосом.

«Сумасшедший, – подумал Бестужев, – неужели он собирается брать аул с одной цепью солдат, не дождавшись подкреплений? Ведь все же полягут».

Выстрелы становились всё чаще. Но Альбрандт, размахивая саблей, гнал бойцов в атаку. Прочие офицеры уговаривали его повременить. Но бешенный капитан никого не хотел слушать.

– Вперёд! Не трусить! –  вопил он.

И горстка русских солдат вошла в аул. Горцы тут же кинулись на них с шашками. Закипела рукопашная схватка.

– Бегите к генералу за помощью – крикнул Бестужеву опомнившийся Альбрандт.

Бестужев пошёл назад – надо было исполнять приказ капитана. Пули сыпались, как горох. И тут что-то тяжёлое ударило Бестужева в грудь.

Залп горских ружей отбросил его к дереву. Ноги Бестужева подкосились, голова пошла кругом, деревья замелькали перед глазами в солнечном блеске. «Чёрт, попали!»- подумал он.

Двое солдат подхватили Бестужева под руки и попытались увести с собой. Но через секунду они тоже рухнули, пронзённые черкесскими пулями. Бестужев лежал под деревом, ожидая неминуемой смерти. Он успел ещё раз посмотреть в небо перед тем, как над ним взвился десяток черкесских сабель.

Мыс Адлер был всё-таки занят русскими. Утром 8 июня произошёл обмен телами. Черкесы получили своих погибших, взамен выдав тела наших солдат. Трупа Бестужева среди них не было. Горцы сами не могли его отыскать. Согласно официальной версии, знаменитый писатель был так искромсан, что «по окончании сражения не нашли никаких следов изрубленного трупа».

Читатели с горечью восприняли весть о гибели своего кумира. Цензор Александр Никитенко записал в дневнике: «Новая потеря для нашей литературы: Александр Бестужев убит. Да и к чему в России литература!»

Жалеть несчастного Бестужева сделалось модой. Как водится, в светских гостиных Петербурга тут же объявились многочисленные «друзья» погибшего прозаика. Но не все хотели смириться со столь печальным финалом писателя Марлинского.

Тот факт, что тело не нашли, породил легенду, будто знаменитый писатель вовсе не погиб в злополучной схватке.

На протяжении уже почти двух столетий ходят легенды о спасении Бестужева. А может быть, какая – то из них и не является выдумкой. Смерть писателя и поныне несёт на себе печать таинственности. Впрочем, как и его жизнь. 

Захватив Чечню, Российская империя запретила набеги, торговлю рабами и кровную месть. Но этим и ограничивалось ее вмешательство в жизнь завоеванного народа. Победитель не мстил. Более того, Россия давала полную возможность «встроиться» в жизнь империи: служить в ее армии, например. Чеченец пользовался теми же правами, что и любой другой подданный. Он мог поселиться в Петербурге учить детей в тех же гимназиях, что и русские, ар­мяне или казанские татары. На общих основаниях он мог поехать за границу, получив российский паспорт, заниматься бизнесом, копить богатства, делать ка­рьеру. У Толстого нет идеализации Кавказа, есть спокойное принятие действительности такой, какая она есть.

Небольшая историческая справка для читателей о судьбе Шамиля. Он появился на свет в 1797 году в аварском селении Гимры в семье кузнеца. При рождении ребёнок был назван Али. Но он был настолько слаб, что никто не верил, что он выживет. Тогда родители, вспомнив старинное поверье, дали ему новое имя – Шамиль, что значит «Услышанный богом». Малыш начал поправляться и вырос здоровым юношей, изумлявшим всех своей силой, резвостью и живостью характера, любознательностью и властолюбием.

С младых ногтей Шамиль пристрастился к фехтованию, кинжал и шашку не выпускал из рук. К 20 годам он прошёл курсы грамматики, логики, риторики, арабского языка и приступил к изучению философии и законоведения. С годами полученное образование в сочетании с личными качествами позволили Шамилю стать во главе Северокавказского имамата, в состав которого входили Дагестан, Чечня и частично граничащие с ними территории. Имея регулярную армию с конницей, пехотой и артиллерией, имамат оказывал активное сопротивление попыткам России включить Северный Кавказ в состав империи. В упорной борьбе горских народов за сохранение суверенитета их активно поддерживала Турция – извечный враг России на её южном фланге.

Имам Северного Кавказа Шамиль получил из рук турецкого султана воинское почётное звание Генералиссимус.  Так турецкое государство оценило заслуги Шамиля в многолетней войне с … Россией. После того, как в 1859 году русские войска взяли Шамиля вместе с 400 сподвижниками в плен, но с сохранением всех ранее полученных наград и званий. Так Россия обрела ещё одного Генералиссимуса. Самыми популярными среди российских генералиссимусов, безусловно, были Александр Суворов и Иосиф Сталин. Так же в 1696 году это воинское звание получил из рук царя Петра I Алексей Семёнович Шеин за взятие Азова.

Шамиля поселили вместе с семьей в Ка­луге, где он прожил до 1870 года. Шамиль не ждал от русских пощады. Однако русский самодержец Александр II пожелал лично познакомиться с человеком, так долго сопротивлявшимся мощи России. А затем выделил имаму для проживания особняк в Калуге и пенсию. В Калуге Шамиль вел весьма светскую жизнь. К нему легко можно было прийти в гости. Шамиль хорошо говорил по-русски и быстро стал местной знаменитостью. Пленник пользовался широкой свободой и имел возможность лучше узнать страну, которую считал непримиримым врагом. В итоге Шамиль добровольно принял подданство Российской империи. Власти следи­ли, чтобы Шамиль не сбежал, но никому не приходи­ло в голову унизить его, оскорбить, тем более — каз­нить за ведение войны против России. Более того, в распоряжении Шамиля была свита, слуги. Вместе с ним проживали две его жены, дети, зятья, внуки, всего с прислугой двадцать два человека. На содержание дома правительством выделялось ежегодно по 20 тысяч рублей. Имаму Шамилю, кроме того, выплачивалась ежегодная пенсия в размере 10 тысяч рублей. Это было больше, чем в лучшие годы добывали набегами наибы Шамиля. В 1866 г. на свадьбе царевича Александра Александровича в Петербурге бывший имам произнес речь, оканчивавшуюся словами: «Да будет известно всем и каждому, что старый Шамиль на склоне лет своих жалеет о том, что он не может родиться еще раз, дабы посвятить свою жизнь на служение белому царю, благодеяниями которого он теперь пользуется». А спустя три года Александр II высочайшим указом возвёл Шамиля в потомственное российское дворянство. 26 августа 1866 года Шамиль вместе с сыновьями принёс присягу на верность России. И он стал гражданином Российской империи.

Русские войска все теснее сжимали в кольцо территории с еще продолжавшим сопротивляться горским населением. 20 февраля 1864 года отряд генерала В.А. Геймана вышел к Вельяминовскому (Туапсе), к концу марта русские войска заняли Навагинское (Сочи), разгромив убыхов. Капитуляция убыхов 21 мая 1864 г. в урочище Кбаада (Красная поляна) считается официальной датой окончания Кавказкой войны. Оценивая его, Шамиль писал находящемуся в отставке князю Александру Барятинскому: «От всей души радуюсь великому событию окончательного покорения Кавказа – событию, которое принесет для этого края полное спокойствие и счастье». С этого времени прошло 160 лет.

Сегодня, к сожалению, нередко можно встретить необъективные высказывания по поводу Кавказкой войны, которые не только противоречат исторической истине. но и оскорбляют честь и достоинство российского солдата и офицера. Маленькая часть большой русской армии, заброшенная на далёкую кавказскую окраину, свершила здесь великие дела. Горсть русских офицеров и русских солдат, показала здесь, на что способен русский офицер, что может сделать русский солдат. Очень памятны слова сказанные А.А. Керсновским в своей книге «История русской армии» (т.2. с.115): «Суворовское «Мы русские, с нами – Бог!» огненным лучом пронизывает всю эпопею – от Иоры и Аскерами до Веденя и Гуниба. Вечной благодарностью вспоминаем мы имена тех, кто ковал победу в чащах чеченских лесов и на раскаленных дагестанских утесах, тех, кто создавал легендарные боевые традиции».

Вся потеря во время шестидесяти четырех летней кавказско-горской войны выражается: убитыми – офицеров 804, нижних чинов – 24 143 чел., ранеными – офицеров 3 154 и нижних чинов 61 971 чел., пленными – офицеров 92, нижних чинов 5 915 чел.  Из числа раненных весьма значительное число умерло от ран, цифра которых в точности не может быть определена; из числа пленных тоже много умерло; так например, из дел Кавказского окружного штаба видно, что Шамиль перед Даргинской экспедицией 1845 г. приказал расстрелять находившихся у него в плену, в Дарго нескольких офицеров. Присоединяя же к общей цифре потерь за время кавказско-горской войны потери, понесенные жителями от набегов горцев на разные населенные пункты, в особенности на Кавказской линии, в Черномории и на Лезгинской кордонной линии, то общая цифра увеличится более чем на 2000 убитыми и ранеными.

В 1869 году Александр II позволил своему почётному пленнику совершить священный хадж мусульманина в Мекку. Российская империя выпустила своего страшнейшего врага. Выпустила вполне официально, с соблюдением всех нужных форм и заполнением бюрократических документов. На том же основании, что и любого подданного Рос­сийской империи мусульманского вероисповедания. 19 мая 1869 года Шамиль с семьёй приехал в Стамбул. 16 ноября стал почётным гостем на открытии Суэцкого канала. И 20 ноября прибыл наконец в Мекку. В Россию постаревший Шамиль уже не вернулся.  Он, собственно, и умер во время этого хаджа, 4 февраля 1871 года в возрасте 72 лет. Умер вовсе не от руки тайного агента III отделения корпуса жандармов, а мирно, от старости. Умер российский генералиссимус в Арабской Медине. Прах его поко­ится в священных для мусульманина местах, и пусть покоится там, в мире до скончания времен.

Николай Варавин, историк, член Союза писателей города Волжского Волгоградской области, ветеран боевых действий на Северном Кавказе, МВД России, Пограничных войск КГБ СССР