Процесс отъезда мусульман с территории Поволжья в «горячие точки» стран зарубежного Востока по религиозно-идеологическим причинам начался с 1999 года. Именно тогда группа исламистов в количестве 17 человек из Набережных Челнов переезжает на территорию Таджикистана, а оттуда перебирается в Афганистан, где основывают «джамаат Булгар», ставший вскоре военным подразделением движения «Талибан»
В дальнейшем поток исламистов из Татарстана и Башкортостана становился в Афганистане все более заметным. В биографиях многих террористов, ставших известными в 2010-е годы в республике, частенько значится пребывание в Афганистане и Пакистане на «джихаде».
Начало «арабской революции» в Сирии в 2011 году, трансформировавшейся вскоре в гражданскую войну между правительством и оппозицией, а затем в «джихад» с участием международного исламистского интернационала, привело к тому, что теперь радикал-исламисты из Поволжья предпочитали ездить в эту страну вместо прежних Чечни и Афганистана. Механизм прибытия был несложным. Через социальные сети в Интернете шла переписка с вербовщиком. Затем «моджахед» из Татарстана приезжал под видом обычного российского туриста в Турцию, откуда переправлялся в Сирию. Поскольку официальная Анкара в начавшейся гражданской войне в Сирии не поддерживала официальный Дамаск, соответственно, пересечь турецко-сирийскую границу не составляло труда (такая ситуация была, по крайней мере, до начала 2015 года).
Против Башара Асада стали воевать не только дезертиры, объединившиеся в Сирийскую свободную армию, но и целый международный ваххабитский интернационал, который пополнялся выходцами из разных стран, в том числе и из России.
То, что «арабские революции» на Ближнем Востоке в 2011-2012 гг. повлияют на настроения и без того идеологически неоднородной мусульманской уммы России, было вполне очевидно, причем поддержку свержений светских правителей высказывали даже официальные исламские лидеры России. Известно публичное одобрение председателем Совета муфтиев России Равилем Гайнутдином революции в Ливии и последовавшей интервенции в нее, закончившейся гибелью ее лидера Муаммара Каддафи.
Впрочем, попытки повторения аналогичных по характеру массовых акций гражданского неповиновения, которое наблюдалось в Египте на площади «Тахрир», в российских регионах с мусульманских населением не получили своего развития, если не считать несколько уличных акций протеста: например, на митингах исламистов летом 2012 года в Казани и в феврале 2013 года в Махачкале, организованные признанной в России террористической организацией “Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами”.
Российские спецслужбы, особенно в регионах Поволжья, первоначально старались воздерживаться от открытого признания проблемы. Однако с 2013 года факты участия россиян стали уже признавать открыто в центральном аппарате ФСБ. Оценки численности россиян, уехавших в Сирию на «джихад», менялись от года к году в сторону увеличения по мере углубления и продолжение войны: так, в 2013 году по данным ФСБ российских участников бандформирований в этой стране находилось в совокупности 300-400 человек, в 2015 году уже называют цифру в 1700 человек. Тогда же в 2015 году численность мусульман, уехавших в «халифат» с территории Приволжского федерального округа, ФСБ оценила приблизительно в 200 человек.
Одними из первых, кто из таких уехал на «джихад» в 2012 году, были братья Руслан и Галим Нигматуллины, уроженцы небольшого райцентра Базарные Матаки (Татарстан). В 2010 году оба уехали учиться в Египет в один из исламских университетов, по окончании которого отправились прямиком в Сирию. Отметим, оба они в свое время были членами местной организованной преступной группировки: в среде криминала в Татарстане с конца 2000-х годов начинает распространяться и укрепляться ваххабизм. Для местной мусульманской молодежи Базарных Матак братья Нигматуллины стали своего рода национальными героями.
29 июня 2014 года одна из воюющих группировок под названием «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ) объявила о создании «исламского халифата». Мечта, которую так долго лелеяли исламские фундаменталисты во всем мире, реализовалась. Если все остальные организации и группировки только говорили о намерении создать халифат в перспективном будущем, то ИГИЛ решил не ждать этого, а сразу объявить о его появлении, пусть и на небольшой территории. Новый «халиф» Абу Бакр аль-Багдади стал получать «признание» во всем исламском мире: фундаменталисты в разных странах спешили принести ему «баят» (клятву) верности. Успех ИГИЛовцев (в их подчинении половина территории Сирии и Ирака) только способствовал упрочению их влияния. При этом «халифатисты» рассчитывают расширить свою территорию. Свои претензии они уже обозначили и на российский Северный Кавказ. Впрочем, только ли Кавказ?
Единомышленники ИГИЛа стремятся обосновать концепцию «возвращения в халифат» и Поволжья. Объясняют они это так: в свое время эмир Волжской Булгарии Алмуш в 922 году принял ислам от багдадского халифа и духовно признал свое подданство под исламским халифатом. Спустя почти 1100 лет появился новый багдадский халиф. Соответственно, Поволжью необходимо повторить свое вхождение в состав нового исламского халифата в качестве вилайета Идель-Урал. Появилось немалое количество людей, кто разделил эту точку зрения и присоединился к бандитскому подполью.
Нередко на «джихад» отправляются исламисты, вышедшие из российских тюрем, где они как раз и становятся убежденными ваххабитами под влиянием других сокамерников-фундаменталистов.
Имеются случаи финансирования воюющих ваххабитов в Сирии их единомышленниками из Поволжья. Так, к примеру, в 2012-2014 годах житель г.Сибай (Башкортостан) Радик Гильванов перечислил на счет боевиков ИГИЛ около 90 тыс. руб. Суд в марте 2015 года приговорил его к четырем годам пяти месяцам колонии общего режима. Гильванов поддерживал контакт через социальные сети с ваххабитами, воевавшими против правительства Башара Асада на территории Сирии. По их просьбе он возле городской мечети Сибая собирал у прохожих пожертвования под видом помощи мусульманам, а затем перечислял их на банковские счета, открытые на физических лиц в Турции, где деньги впоследствии обналичивались. Подобные случаи сбора денег для «братьев» в виде «закята» (милостыни) фиксировались и в Набережных Челнах. Аналогичный случай спонсирования воюющих в Сирии исламистов из Поволжья был выявлен в Мордовии, где житель татарского села Белозерье Равиль Абдуллов отправлял деньги своему племяннику Абдулкариму Янгличеву, находящемуся в рядах террористической группировки «Джебхат ан-Нусра».
Проблема отъезда мусульман из Поволжья в Сирию, отношение к этой войне с точки зрения влияния ее на исповедующие ислам народы региона и появление «исламского халифата» на Ближнем Востоке становилось темой обсуждения некоторых научных конференций и экспертных площадок. Причем здесь нужно отметить, что первоначально в 2012-2014 гг. тема участия поволжских мусульман в войне на территории Сирии поднималась преимущественно учеными-экспертами: официальное мусульманское духовенство регионов Приволжского федерального округа сторонилось открытого обсуждения этой темы. В основном, это было вызвано под влиянием местных государственных органов, которые не желали говорить об этом явлении как проблеме, тем более, в некоторых республиках власти старались замалчивать этот вопрос ради поддержания позитивного имиджа своих регионов: такое, в частности, наблюдалось в Татарстане, где хоть и вынуждены были признать эту проблему, предпочитали первоначально долго скрывать ее наличие.
Параллели между террористическими актами и активной митинговой деятельностью исламских радикалов в Поволжье и на Ближнем Востоке, с которых и начинались «арабские революции», пытался было в августе 2012 года провести тогдашний муфтий Ильдус Файзов, выступая в Госсовете (парламенте) Татарстана и сам ставший жертвой террористов, чудом оставшись в живых, однако вскоре он был смещен со своего поста. Его место в апреле 2013 года занял 28-летний выпускник турецкого медресе «Исмаил ага» Камиль Самигуллин, который вскоре вступил в ряды Всемирного совета мусульманских ученых во главе с духовным лидером «Братьев-мусульман» Юсуфом Кардави. Стараясь примириться с ваххабитами Татарстана, Самигуллин воздерживался от каких-то громких публичных заявлений о недопустимости участия в «джихаде» в Сирии. Конечно, нынешний муфтий Татарстана осуждает терроризм и экстремизм, прикрывающиеся исламом, однако никаких фетв по проблеме «халифата» на Ближнем Востоке и «джихада» в Сирии им сделано не было. При том, что в других российских муфтиятах богословские заключения по этим проблемам выносились и озвучивались четко.
Проблема ИГИЛ для Поволжья остается актуальной в общем контексте радикализации мусульманской уммы Приволжского федерального округа, которая все четче стала заметна с конца 1990-х годов. Просто ИГИЛ поднял проблему исламского фундаментализма на новый качественный уровень: пропаганда ваххабизма в течении двух десятилетий с момента распада СССР привела к появлению религиозного терроризма среди татаро-башкирского населения Поволжья. Сегодня уже никто не отрицает то, что ваххабиты в Татарстане и в Башкортостане способны взять в руки оружие, организовывать убийства, взрывы, создавать устойчивые террористические сообщества. Просто проблема ИГИЛ вывела это на новый уровень: речь идет не об одиночках или группах от 5 до 10 человек, как было раньше, а уже о, как минимум, 200 боевиках с территории Поволжья. Нужно понимать, что возвращающиеся домой с боевыми навыками поволжские исламисты с Ближнего Востока ни к какой мирной жизни не вернуться.
По оценкам экспертов, численность исламских фундаменталистов, их симпатизантов и сочувствующих среди мусульман насчитывается только в Татарстане порядка 3 тысяч человек (всего активно верующих в Татарстане мусульман 90 тысяч человек из 2-миллионного татарского населения республики). Из этих 3-х тысяч порядка 120-150 человек имеют ярко выраженные джихадистские наклонности, часть из этой массы в настоящее время воюют в рядах ИГИЛ на Ближнем Востоке, попутно возвращаясь обратно домой, что уже выявили их аресты в 2014-2015 годах.
Проблема ИГИЛ для Поволжья является новым этапом в новейшей истории исламской уммы региона: пока она не является столь катастрофической, поскольку силовики достаточно оперативно нейтрализуют эту угрозу, да и сами поволжские исламисты гибнут в Сирии, тем самым снимая опасность их возвращения.
Государственные органы и официальное духовенство по мере своих возможностей стараются противостоять этому. С 2013 года обратили внимание на проблему распространения исламского радикализма в тюрьмах: муфтияты стали планомерно заниматься духовным окормлением заключенных-мусульман, следить за религиозной литературой, имеющейся в колониях, сотрудники ФСИН проходят обучение на религиоведческих курсах, чтобы понимать религиозные особенности своего спецконтингента. Подобные меры носят важный профилактический характер, однако не могут полностью исключать проблему исламского экстремизма. В такой ситуации единственными мерами противостояния по-прежнему остаются только действия силовиков. Последние гораздо раньше и оперативнее реагируют на проблему религиозного радикализма, чем чиновники, и зачастую после трансформации идейного радикализма в терроризм силовые меры остаются пока единственно возможными для противодействия.
Раис Сулейманов – эксперт Института национальной стратегии, исламовед (Казань)