Если говорить о главных итогах года для России, то, видимо, можно отметить два, спорить о которых уже не приходится

Первый итог — путинская экономическая модель терпит очевидный крах. Сложившийся миф о каких-то успешных и эффективных решениях, благодаря которым экономика росла, оказался основан исключительно на факторе высоких цен на нефть. Этот ресурс оказался промотан и разграблен друзьями и приближенными Путина без малейшего эффекта для экономики. Вставшая в 15 году проблема импортозамещения продемонстрировала, что в стране уже не осталось ни одной отрасли, которая не была бы критически зависимой от импортных поставок и комплектующих. При этом девальвация рубля вдвое не дала того эффекта, который серьезно взбодрил экономику в 98 и даже остаточно — в 2008.

Экономика за полтора путинских десятилетия упростилась и деградировала. Из 4 крупных экспортных отраслей, дававших каждый более 10% российского экспорта, сегодня осталось две — экспорт минеральных продуктов (40%) и экспорт топливно-энергетических товаров (39,5%). Даже металлы с 25% упали до 5 — это говорит ко всему прочему о тотальной потере традиционных российских рынков. Арабская весна имела одним из своих измерений передел европейского рынка — в первую очередь нефтегазового. С него был выброшен вначале Иран, теперь именно Иран будут использовать в качестве инструмента для выдавливания из него уже России, и именно Россию сейчас убирают с европейского рынка по всем направлениям.

Наметившаяся положительная динамика экспорта переработанных нефтепродуктов выдается за достижение, но это все равно продукция все той же одной-единственной переразвитой отрасли. Это как если бы в царской России экспорт зерна постепенно снижался в пользу экспорта муки и жмыха. Конечно, мука по сравнению с просто зерном более сложный товар, но на этом перечень достижений можно и заканчивать.

Кстати, сравнение с царской Россией вполне уместно. Деградация ведет к повторению пройденного — все тот же монотовар, тот же сжимающийся внутренний рынок, такая же перекошенная структура инвестиций. В царской России инвестиции в торговый капитал превышали инвестиции в промышленный, первенство по развитию держала легкая промышленность. Из 4,225 млрд рублей иностранных инвестиций за первые 15 лет 20 века 2 млрд составляли прямые займы, при этом 3 млрд рублей за тот же период были вывезены в виде прибыли иностранных компаний.

При этом царская Россия вывозила зерно в ситуации, когда свое собственное село голодало — деваться было некуда, в мировом разделении труда России было прочно отведено место поставщика зерна и более ничего. Сегодня точно так же жители России и российская промышленность сидят на голодном пайке потребления газа и нефтепродуктов — внутренние цены зашкаливают, политика “равнодоходности”, которую ведут нефтяные и газовые компании, рассматривает российский внутренний рынок исключительно с точки зрения выкачивания из него прибыли и только.

В общем, мифы развеялись, оказалось, что путинская модель, основанная на одном-единственном факторе, который нам неподконтролен, недееспособна. Пожалуй, именно в 2015 российская пропаганда перестала убеждать в величии и гениальности замыслов, а перешла на поиск врагов, которые делают все, чтобы нам стало плохо жить. Враги спят и видят, как бы ограбить нас с вами и спрятать украденное на счетах российских олигархов. Экие негодники.

Вторым главным итогом 15 года, а возможно, и вообще всей путинской эпохи, стал окончательный финал всей российской политики на Украине. Он поставил крест на главном и единственном стратегическом проекте постсоветской номенклатуры: как российской, так и той, которая пока еще тяготеет в силу объективных причин к остаткам российской экономики.

Проект единого Евразийского пространства был единственным, ради чего можно было мириться с наличием у власти номенклатурного ворья. Однако этот проект был жестко привязан к участию в нем большинства бывших союзных республик — во всяком случае, крупнейших. Отказ любой из них от проекта делал его сомнительным и малоперспективным. Поражение России на Украине в 2013, а в особенности в 2014 году окончательно оформилось в 2015. Именно в этом году стало окончательно ясно, что ни при каких обстоятельствах Украина не будет участвовать ни в каком интеграционном проекте на постсоветском пространстве.

Можно сколько угодно и до хрипа рассуждать — сдал-не сдал Путин Донбасс. И на каких условиях он войдет обратно под Украину. Можно злословить и делать ставки — когда Украина развалится. Можно шипеть и плеваться в злобе на Украину, как это делают беглецы-укроэмигранты. Можно — но никакого практического смысла это не имеет. Украина ушла — и скорее всего, навсегда. Выживет она, распадется, трансформируется — в сущности, это уже сугубо перпендикулярный вопрос по сравнению с главным: проект ЕАЭС накрылся. Без Украины он — пустое место. Без Украины его вес недостаточен для противодействия конкурирующим проектам: европейскому, китайскому и уж тем более сразу двум американским. Теперь члены так и не родившегося ЕАЭС будут разбегаться — вначале неявно, затем — вполне открыто. Собственно, уже сейчас это движение очевидно: буквально на днях Киргизия сообщила, что не считает Россию способной финансировать два проекта общей стоимостью в 3 млрд долларов, а потому будет самостоятельно искать новых партнеров.

Если для России 3 млрд долларов являются проблемой, то теперь неизбежно начнут сыпаться и другие проекты — по нарастающей. А значит — на ее место будут приходить другие. Китай, арабы, европейцы.

Потеря ЕАЭС станет концом и других интеграционных проектов — в первую очередь оборонных. Россия остается без союзников — собственно, после Крыма и так стало понятно, что союзники очень осторожно подходят к процесу общения с непрофессиональным российским руководством. Любое развитие событий вокруг Крыма, которое бы привело к однозначному и окончательному результату было бы воспринято с пониманием. Россия могла признать независимость Крыма, как признала независимость Южной Осетии и Абхазии. Россия могла развесить хунту вдоль Крещатика и получить от Януковича согласие на присоединение Крыма к России. Но Кремль принял самое тупое из всех возможных решение — присоединил, но так, чтобы у всех остались вопросы. Ну кто в здравом уме будет иметь дело с такими неумёхами? Никто и не хочет. Просто вынуждены — пока. Какое-то время.

Утрата перспектив и стратегический тупик — это еще один главный итог 15 года. В этом году он окончательно оформился и приобрел законченный вид.

Все остальное — война на Донбассе, война в Сирии, возможное столкновение с Турцией, очень шаткая ситуация в Средней Азии — все это тоже очень важно, но скорее всего, станет в том или ином виде итогом уже следующего года. Что-то — окончательным, что-то промежуточным. Но пока эти кризисы продолжают развиваться, и найдут свое разрешение позже.

Россия сделала первый шаг к собственному распаду. Утрата цели существования — вполне серьезное основание для того, чтобы делать подобное утверждение. Я уже приводил определения Глазычева: что такое программа, план, проект, стратегия. Стратегия отвечает на вопрос: “Зачем?” Российская номенклатура не может ответить на этот вопрос после краха ЕАЭС. У нее нет ответа. Да и не может быть. Его должны давать другие — у этих спрашивать уже бесполезно.

Анатолий Евгеньевич Несмиян — аналитик, эксперт по ближневосточной проблематике

Источник – Россия Навсегда