В Европе нет отчества. Девочкам дают несколько имён, и раньше обычно второе, третье это были имена матери, бабушки или дальней прабабки, сейчас это может быть и Мадонна, как у американской итальянки, взявшей своё энное имя за основное в шоу-бизнесе

Полное имя кинозвезды Кардинале — Клаудиа Жозефина Роза, Бардо — Брижит Анна-Мария, Вивьен Ли — Вивиан Мэри (Хартли), Лени Рифменшталь — Хелена Берта Амалия, Риты Хэйворт — Маргарита Кармен (Кансино), Гарбо — Грета Ловиса. Это знаменитые представительницы Италии, Франции, Великобритании, Германии, Испании, Швеции. Их всех объединяет открытый, смелый взгляд, красота и раскованность. А второе женское имя уходит корнями в доисторические времена индоевропейского единства наций.

То же мы видим и у мужчин: немецкий писатель Эрих Мария Ремарк, немецкий поэт из Праги Райнер Мария Рильке, американский учёный Томас Алва Эдисон, американский адмирал Ричард Эвелин Бёрд, итальянский издатель Франко Мария Риччи.

Следовательно, изначально памятование предков шло по матери, не по отцу, на месте отчества был матронимик, по-русски, возможно, он (согласно одному поэту) назывался «матчество», но, скорее, матроны имя либо же в латинском варианте матронимик. Со временем в ареале русской речи матронимик заменили на отчество. И это было бы уравновешенно, если бы хотя бы фамилию оставили по матери. «Отцов, как псов, а мать одна. Мать всегда точно известна», — древние латинские поговорки. Роль матери в сотворении потомства доминантна, порой до абсолютности: отец может и никогда не узнать, что у него появился малыш. А вот мать возьмёт на себя всё. Но даже если и не брать такого экстремального случая, впрочем, довольно распространённого, то материнская лепта в поднимании потомства намного больше, чем отцовская. Женщина и от карьеры или от сцены отказывается ради воспитания сына — отцы никогда. А в результате мы все знаем, кто есть чей сын по отцу, но не по матери. Все знают, отец Александра Пушкина — Сергей Пушкин. А как звали мать Пушкина? Знают пушкинисты. Отец Лермонтова — Юрий Лермонтов. А мать, умершая, когда он был младенцем? Отец Марины Ивановны Цветаевой — Иван Цветаев. А мать? А ведь немалозначительно знать, что мать её звали Мария Александровна Мейн (почти как мать Ленина — Мария Александровна Бланк). То есть след матери полностью стёрт при обращении к человеку. Её вообще не вспоминают. Все лавры в честь продолжения рода достаются мужчине. У арабов тоже так. А та, которая вынашивала девять нескончаемых месяцев в своём чреве, рожала в муках, выкармливала молоком, искусственно невоспроизводимым, а потом ещё и поднимала — есть никто и звать её никак. Папаша Софи Лорен, которого она впервые увидела, когда стала знаменитой, попросил у неё денег. За что? «За то, что я дал тебе имя!» Как будто женщина не в состоянии дать имя своему дитяти! У неё просто отобрано это право и возможность. Вот домкратом, да, она не может поднять машину, а уж имя детям даст с песней, выбирает она в большинстве случаев имя, и матронимик даст, и фамилию, ибо она своим детям и мать, и отец, а при нынешних диаспорах зачастую и Родина-мать. Однако остаётся безымянной по нашей системе наименования людей. Женщине иногда надо судиться, чтобы присвоить собственному отпрыску своё родовое имя, например, по причине того, что на ней род пресекается. Такое практикуется в Европе, но и у нас, где поменять фамилию с Белова на Чернов, стоит копейки.

В госанкетах сейчас в графе «отчество» стоит сноска, если имеется. То есть его, оказывается, может и не быть, оно не обязательно, а из-за доминирующей безотцовщины даже проблематично и на юридическом уровне обременительно. Отец пусть оставляет след в фамилии, заступившей место родового имени, а матери уступите пьедестал хотя бы в матронимике: Анна Веровна, Алексей Татьянович, Иван Марьевич, Алёна Галиновна, Фёдор Оксанович; кстати, по части Марьевича: помните, было в Украинской ССР замечательное трио Маренич? Не сохранился ли это под видом фамилии матронимик? Матриархат держит оборону на греческом острове Карпатос. Там и вышивки точно такие же, как в украинских Карпатах. И у евреев национальность по матери, что общепризнано правильным.

Но какое там матроны имя! Консерваторы возвопят в защиту вопиющей несправедливости под видом защиты традиции. Поздней, однако, традиции, не первичной, выстроенной на разрушении традиции более древней. Любопытно, в каком тысячелетии сочинили первый вариант Интернационала: мы старый мир разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим…?

А коль не уступаете пьедестал матронимику, оставляете его за отчеством – прекрасно. Но надо же делиться честно и по справедливости. Тогда хотя бы на фамилию чадушко записывайте на материнскую. Правда, многие отчества со временем стали фамилиями, особенно у южных славян (Мила Йовович, Иво Андрич), у нас генерал Милорадович, олигарх Абрамович. Форм Натальевича или Надеждовны не существует (разве что у итальянцев Дед Мороз – Баббо Натале, почти баба Наталка). Экое убеднение лексического ресурса.

Мужчинам отчество удобно: у них сколько бы детей от разных жён ни было, все они, скажем, Ярославичи или Владимировичи. А у женщины даже два отпрыска от разных браков – по паспорту уже чужие люди, с разными фамилиями-отчествами. А то, что два брата из одного корня, можно узнать по отдельным документам. Однако по батюшке величаем, а по матери чё творим? По сударыне-то матушке? На мать детей от разных отцов везде глядят косо, притом что по стране бродят легионы злостных неплательщиков алиментов, против которых законодательство принимает меры, а в просвещённой Европе приветствуют однополые браки.

Генерал буров, белого населения южной Африки, Франсуа Якобус Пинаар, сделал свою фамилию двойной, добавив материнскую Жубер; он был героем англо-бурской войны, и, если бы Николай II откликнулся на призыв Жубер-Пинаара о помощи после поражения России в Русско-японской войне, то вполне вероятно имел бы шанс не получить пулю в лоб в ипатьевском подвале (статья С. Нехамкина «Аргументы недели», 12.11.2015). И добавил бурский герой фамилию матери, чтобы укрепить себя и поддержать в борьбе. То есть имя матери даёт силу. Отъяв его, отняли силу. Потомок гугенотов, бежавших в Африку, спасаясь от тактики Варфоломеевских ночей, на своём опыте познал то, что гораздо раньше отследил Н.А. Некрасов: «…Мы любим сестру, и жену, и отца, / Но в муках мы мать вспоминаем!» / (Скупую слезу утирая с лица, / стою и согласно киваю). / Во время чумы и во время войны, / во тьме непроглядной кромешной / мы Мать вспоминаем, ведь мы же — сыны! / (и дочери тоже, конечно) / В глубоком метро, на борту корабля / в холодных космических далях / (когда пропадает из виду Земля!) / мы тоже про Мать вспоминаем. / В беде и в победе, в огне и в воде, / и в Африке, и в Антарктиде, / в Тагиле, и в Пизе, и в Караганде / мы Мать вспоминаем всегда и везде! / (надеюсь отцы не в обиде?) / На воле, на зоне, в труде и в бою / (бомжи, буржуи ) / мы Мать вспоминаем / родную свою! / (но чаще, конечно, — чужую) – продолжает в интернете тему Антип Ушкин, волнуясь о самолюбии отцов. (Антип Ушкин… анти Пушкин??? О, великий и могучий!..).

Адриано Челентано, родившийся на католический праздник Бефаны – Бабы Яги, 6 января, сказал однажды, что, когда он вышел из матери, она вошла в него. И ведь прав этот, как его называют соотечественники, scemo di talento, умный дурак: национальность по законам биогенетики передаётся по матери. А скажите, кто мать нижеподписавшейся под этим корпусом проблематики – Маргариты Станиславовны Сосницкой? Ей она посвятила книгу, сборник статей «Трава под снегом». Ей-Богу.

Маргарита Сосницкая

Источник – Слово