Русофобы на тропе «идеологической войны»

Современная российская действительность представляет собой крайне сложный и противоречивый процесс духовной жизни многонационального населения РФ, не всегда доступный познавательным усилиям научного разума, нередко не объяснимый логикой философского мышления. Но лично я как участник научно-философского движения в познании действительности не люблю кого-то критиковать, обличая реальные или мнимые ошибки своих коллег в постижении происходящих в постсоветской российской действительности процессов. Однако «критика» является неотъемлемым свойством научно-философской мысли, намечающим новые направления в постижении необходимых связей бытия при сохранении «предметной преемственности» с отвергаемым подходом в решении каких-либо актуальных проблем. Для научной философии «предмет» как «наличная», почти «объективная» реальность выше и важнее «метода» как некоторой «субъективной» установки исследователя: поэтому «критика ради критики» какого-то мнения, отстраненная от исследования его «предметной основы», служит показателем «ненаучного» похода в решении жизненных проблем, выражающего присутствие субъективного фактора как генерального начала в освещении «проблемного материала». Как правило, такая субъективно инспирированная критика никуда не ведет, не дает приращения в содержательном описании предметной реальности и потому является «ложной критикой», бесполезной для развития социума, выражающей «атрофию» исследовательской мысли: беспредметная «пустота» в итогах подобной критики свидетельствует о сугубо «субъективных» ее истоках. Эту совершенно бесполезную, «лживую критику» я называю критиканством, нацеленным прежде всего на пресечение новых путей в познании действительности и социальное подавление субъектов инновационной стратегии.

Очередным примером такой «субъективно инспирированной» критики служит «работа» некоего Никитина А.В., любителя математики и экономиста по профессиональной специализации, решившего высказаться на сайте АТ о характере рассуждений философа (Никитин А.В., О чем пишет философ? // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.22565, 01.10.2016). Можно было бы ожидать от профессионально «скрупулезного мышления» нашего математически продвинутого экономиста максимально четкого обобщения перспектив развития мировой или, в крайнем случае, отечественной философской науки в постижении современных реалий общественной практики. Однако нас ожидает глубокое разочарование, так как все сочинение этого ученого мужа посвящено исключительно разборке «ошибок», допущенных, по мнению сочинителя, в моей недавней статье «О национальной безопасности России в современном мире» (Л.А. Гореликов, О национальной безопасности России в современном мире // «Академия Тринитаризма», М.,Эл № 77-6567, публ.22538, 24.09.2016). Спасибо, конечно, за внимание, дорогой любитель математики, но стоило ли «копья ломать» из-за моей малозначимой в судьбе страны персоны? Где же «позитивное» содержание вашей работы в осмыслении предметного содержания современной философской мысли? Такого «предметного основания» в содержательном постижении логики развития отечественной философии нет в указанной его статье: это говорит о ее сугубо деструктивных задачах — подорвать «неугодное мнение» и высказать «порицание» автору данного мнения от лица «научной общественности».

В чем же узрел этот «заказной критик» мои глобальные философские ошибки? Как подлинный математик, наш критик начинает с уяснения имеющихся в литературе «определений» философских терминов, считая это решающим условием в описании истинного бытия. Однако подобная вера в силу «реализованной мысли» не всегда соответствует реалиям окружающей действительности, о чем нам очень убедительно говорят нарастающие угрозы в жизни постсоветской РФ. Среди таких угроз наиболее опасной для будущего страны стала «Киевская революция» 2014 года, разорвавшая братские узы между Украиной и Россией, свидетельствуя этим о духовном кризисе «русского мира» как этнокультурного основания российского социума. Поэтому опытный социальный мыслитель, не зажатый узкими рамками «математической логики» и «экономической выгоды», не преследующий сугубо деструктивные цели обличения мнения «неугодного лица», начинает обычно не с «определений», а с уяснения проблемы — противоречий и конфликтов в содержании общественной жизни, пытаясь найти новый способ ее понимания для устранения возникающих исторических угроз.

Проработав «философские определения» термина «созерцание», наш философствующий экономист приходит к заключению: «Мы уловили, это «познание» без применения мышления. Сразу, чувственным осознанием». Милый, но наивный «любитель математики», вы ошиблись в своем выводе. Для «человека разумного» нет познания без применения мышления, так как все наше сознание заполнено содержанием общественной мысли, инициирующей общественный прогресс, то есть сплоченное движение мирового сообщества по пути интеллектуального роста. Человек как «разумное» и «окультуренное» историей существо воспринимает действительность в рациональном, системно организованном виде, пока эта действительность не ударит его социальным или природным «кирпичом по голове», заставляя усомниться в верности собственных мыслей: но в этом случае наши действия определяет не «созерцание», а элементарное чувство «боли», побуждающее нас к активному поиску новых путей в претворении будущего.

В своем стремлении постичь содержательные особенности понятий «миросозерцание» и «мировоззрение» наш оппонент, как подлинный математик, сводит все к количественным различиям, когда созерцание возникает на основе локального содержания чувств, а «воззрение» определяется универсальным настроем мышления: «Мировоззрение, — полагает он, — предельное обобщение всех взглядов и представлений о мире. Миросозерцание же, лишь малая часть мировоззрения. В миросозерцании реальные действия заменяются чувственными оценками этих действий». Увы, дорогой критик, но ваш вывод не верен. Созерцание — это не «дорациональное», а «сверхрациональное» восприятие действительности в ее «идеальном виде», в ее внутреннем единстве, доступном сознанию человека на основе творческих потенциалов его духовной сути. По своей творческой природе «созерцание» стремится устранить противоположность чувств и разума и раскрыть их гармонию в постижении бытия. Я согласен с вами, что «“жизнь созерцательная” и «“жизнь деятельная” – понятия разные», но не потому, что созерцание чувственно, тогда как действие в своей целесообразности должно быть разумно, а в силу того, что созерцание настраивает людей на «возвышенный лад», отличаясь этим от деятельности, которая может быть безумной или же носить разрушительный характер.

Первым итогом в разработке нашим «начинающим философом» особенностей моих рассуждений становится заключение о сугубо чувственной их природе. «Оказывается, — восклицает он, — автор точен в определении и своего подхода к проблемам и их оценкам в своих работах. Он склонен к чувственному восприятию без включения мышления в этот процесс». Уважаемый критик, мой призыв к коллегам быть более внимательными в оценках чувственных фактов действительности совершенно не предполагает отключение разума при их осмыслении: сам этот призыв опирается на главную идею христианской мысли о возможности реализации в чувственных явлениях действительности полноты совершенного, истинного бытия, объективным свидетельством чего стало явление Иисуса Христа как воплощенного Бога. Другими словами, Бог создал не «безумный мир» вселенского хаоса, а «целостное бытие», направляемое в своем развитии божественной мыслью, где некоторые явления с максимальной ясностью могут свидетельствовать об «истине», подсказывая людям верное направление их действий. Для выявления таких «чувственных свидетельств» истинной необходимости человек должен обладать не только разумом, но и «тонким чувством», воспринимающим гармоничную «целостность бытия» как единство всеобщего и единичного.

Установив «главную особенность» моих рассуждений как построенных, будто бы, «на песке чувственных переживаний», наш добросовестный экономист-исследователь переходит к перечню основных «пороков» моей статьи «О национальной безопасности…». И первым его «обвинением» становится вывод о моем незнании «исторического материала»: в качестве подтверждения своего «открытия» он приводит цитату из указанной работы о причинной связи военных поражений России с последующим гражданским хаосом и дает этой простейшей констатации свое толкование. «“Первый такой причинный «факт» разрушительных процессов в российском социуме, — передает он мое мнение, — это поражения во внешних войнах: «Японской», «Первой мировой», «Афганской”. Странный подбор «фактов», — заключает оппонент. — Нет «Второй мировой», где-то затерялись «Финская» и «конфликт на КВЖД»… Похоже, что автор не знает российской истории». Уважаемый, я же говорю не о победах, а о наших поражениях как причинах последующих гражданских смут в российском обществе: надо быть более внимательным в своей критике, не поддаваться «критическому настрою» поставленной перед вами цели «разоблачения врага».

В своем стремлении показать мое незнание «исторического материала» наш критик доходит до абсурда, отвергая очевидное крушение России в Первой мировой. «Да, Россия проиграла русско-японскую войну. Это правда. А вот, в первой мировой Российская империя, начинавшая эту войну, проигравшей стороной не является». Уважаемый, царская Россия не добилась победы над врагами и потому рухнула из-за поражений своей армии на фронтах и предательства армейской верхушки; Временное правительство также пало из-за неудач на фронтах и разложения армии; Советская власть была вынуждена в условиях полного распада российской армии пойти на подписание 3 марта 1918 года позорного «Брест-Литовского мирного договора» с Германией. Новая Россия, по этому договору, теряла свои западные земли и некоторые области на Кавказе, распускала кадровую армию и военно-морские силы, передавала Черноморский флот в распоряжение блока Центральных держав и выплачивала победителям 6 млрд марок репараций: о чем тут спорить, господин-математик, когда поражение исторической России, изменившее ее политическую окраску и географические очертания, столь очевидно? Героическая гибель «Варяга» не является доказательством его победы в бою с японскими кораблями.

Далее наш математик переходит к итогам Афганской войны. «Советская Армия вышла из Афганистана парадным маршем с развернутыми знаменами. Это не очень походит на поражение. Автор явно передергивает понятия и смещает акценты». Мой наивный, а точнее «хитроумный» экономист, желающий высокопарными фразами о «развернутых знаменах» спрятать действительные основания вывода СА из Афганистана. А истина состоит в том, что введение в конце 1979 года войск СССР в Афганистан с целью укрепления просоветского режима в стране привело к противоположному результату — нарастанию полномасштабной гражданской войны между властью и народом, поддержанным из-за рубежа поставками оружия стран НАТО и участием пакистанских спецслужб. Поэтому СССР был вынужден для прекращения гибели своих солдат пойти на свертывание собственного участия в очень обременительной войне с афганским народом и его мировыми союзниками: за период с 15 мая 1988 по 15 февраля 1989 года советские войска покинули Афганистан, так и не добившись военной победы над вооруженными противниками марксистской власти в стране.

Эта «афганская история» учит наших современных «историков от экономики», что «парадным маршем с развернутыми знаменами» можно покидать и поле боя, оставляя своих «союзников» на растерзание врагам, как это некогда проделали половцы в отношении осетин в первом столкновении этих кавказских народов с монгольским нашествием: где теперь те самые половцы? В истории с Афганистаном мы проиграли сражение за свою Советскую родину: уже в 1991 не стало СССР, после чего 27-28 апреля 1992 года был свергнут глава просоветского Афганистана Наджибулла, повешенный в 1997 году взявшими Кабул талибами. Поэтому на вопрос нашего оппонента — «Где, в каком официальном документе, автор прочитал, что СССР проиграл афганскую войну?» — я отвечаю: История поставила свою «жирную подпись» под нашим поражением, не замечать которую способны лишь идиоты или очень лукавые «ученые мужи» кремлевского официоза. Именно осознание разрушительных последствий нашего «афганского отступления» и заставляют ныне Кремль решительно оборонять Багдад: если мы сегодня выведем свои войска из Сирии, то завтра вал мирового терроризма захлестнет наш дом.

Далее наш противник разбирает проблему «армии» и «патриотизма» в жизни страны и признается в своей неспособности понять очень простую мыль, что «боеспособная армия является наиболее очевидным свидетельством «здорового духа», живущего в обществе и заставляющего людей жертвовать собой ради спасения Отечества». При этом мой оппонент говорит о «ложном патриотизме» в жизни нынешней Украины, утвердившемся в стране под сильнейшим давлением СМИ, «использующим заведомо ложные представления о справедливости действий своей армии на востоке страны». Милый, но наивный «любитель математики», вы и правда недопонимаете самое главное: «патриотизм» вовсе не сводится к «справедливости» и остается «любовью к родине» даже в случае ее участия в «несправедливых» или даже «захватнических» войнах, так мощно представленных в истории России ХVIII-XIX веков.

Мой тезис, что «ныне российский гражданин уже не стремится быть вместе с «патриотами» на передней линии обороны страны», по мнению критика, совершенно ошибочен. Переходя к оценке результатов прошедших российских парламентских выборов в свете патриотической риторики отдельных партий, наш оппонент констатирует: «На одном патриотизме программу действий государства не построишь, а значит, отличия от других партий только словом «патриот» в названии, недостаточны для обеспечения массовой поддержки народа». Однако Президент РФ Путин В.В. полагает, что именно «патриотизм» должен стать духовно-нравственным фундаментом российского социума, обеспечивающим идейное единство его практической стратегии в жизни современного мирового сообщества.

Обращаясь к моим пессимистическим суждениям относительно роли «православия» в современной жизни русского мира, уважаемый господин Никитин утверждает, что революционные потрясения 1991, 1993, 2014 годов к православию «никакого отношения не имеют. Тем более майдан 2014 г. в Киеве – он инспирирован извне и никак не может рассматриваться крушением православного мировоззрения». Извините, но зачем же тогда нужно такое «аморфное мировоззрение», которое не способно перебороть влияния «чужой идеологии» в организации народной жизни? Этой констатацией отрешенности нравственных забот РПЦ от происходящих в жизни русского мира катастрофических событий 1991, 1993, 2014 годов наш «идейный противник» признает, фактически, полное нравственное бессилие православного учения в духовной консолидации русских народных масс.

Особое раздражение нашего ученого «защитника» православного образа жизни в современной России вызывает моя апелляция в деле нравственного воспитания россиян к созидательным потенциалам научно-философской мысли как главной интеллектуальной силе современной эпохи глобального самоопределения человечества. «Вот, оказывается, что двигает прогресс в развитии общества и государства, — саркастически восклицает «православный эконом». —… Научно-философская мысль. Её потенциал. А не какое-то там православие и патриотизм. Это всё только обрамление главного посыла. Только «научно-философская мысль определяет историческую динамику современного инновационного социума». В силу каких-то причин, но наш «полу-эконом, полу-математик» явно не согласен с перспективой «интеллектуального» воскресения российского социума. Сама идея утверждения в жизни современной России логически выверенной научно-философской идеологии социально-исторического прогресса почему-то вызывает у него раздражение: может быть, из-за своей «ясности» для понимания народными массами, способными взять под свой контроль действия кремлевской власти и лишить тем самым «тайное правительство» возможности влиять на ход событий в стране.

Покончив с проблемой «интеллектуального» возрождения России, мой оппонент переходит к борьбе с идеей «национализации природных ресурсов» как наиболее эффективным правовым механизмом по нейтрализации угрозы отделения от России каких-либо ее территорий на основе результатов референдума гражданского населения того или иного региона. В критике идеи «национализации природных ресурсов» он сразу применяет «тяжелую артиллерию» высказываний Президента РФ: «По закону, недра принадлежат народу, – сказал Путин. – Вопрос в том, как эффективнее использовать эти недра во благо народа». Я не собираюсь спорить с Президентом Путиным, но в статье №8 Конституции РФ ясно говорится во 2 пункте о многообразии форм собственности в стране: «1. В Российской Федерации гарантируются единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержка конкуренции, свобода экономической деятельности. 2. В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности». А статья №9 постсоветской Российской Конституции утверждает равноправие форм собственности в эксплуатации земных недр и использовании природных ресурсов страны. «1. Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории. 2. Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности». Таким образом, мой идейный противник почему-то прячет содержание данных статей российской Конституции от критической оценки: трудно предположить, что он не знаком с их правовым смыслом.

Поскольку «частная собственность» обладает большей динамикой в стремлении к освоению всех источников прибыли, постольку рыночное «равноправие» всех форм собственности на «природные ресурсы» в РФ ведет к стихийному сдвигу их социально-хозяйственных объемов в пользу частного владения. В результате действия этих стихийных законов рынка россияне могут и не заметить полной утраты российским государством собственности на землю и природные ресурсы, когда вся территория страны и ее недра окажутся во владении частных лиц и, в первую очередь, иностранных собственников как наиболее обеспеченных финансовыми средствами. Приведенный моим противником текст Закона о недрах ничего не гарантирует для граждан РФ, так как государственная администрация всегда может распродать свои «ненужные активы», не информируя об этом народные массы.

Именно о такой опасности разбазаривания государственной собственности и говорится в приведенном нашим противником высказывании Президента РФ о судьбе Газпрома. «В принципе, например, “Газпром”, – сообщает он, – это государственная компания с контрольным пакетом у российского государства. Был момент лет семь назад, когда контрольный пакет “Газпрома” уплыл, и это была угроза потери контроля над нашей государствообразующей компанией». Вот так, дорогие россияне, вы чуть не потеряли в процессе хозяйственной деятельности российское государство. Чтобы такие казусы не происходили вновь и необходима национализация земных ресурсов России, утверждающая их собственником все многонациональное единство российского народа без какого-либо приоритета населения отдельных регионов. От возможного разбазаривания «государственной собственности» совершенно не спасает указанная оппонентом статья 1.2 Закона РФ о недрах: «Права пользования недрами могут отчуждаться или переходить от одного лица к другому в той мере, в какой их оборот допускается федеральными законами. Добытые из недр полезные ископаемые и иные ресурсы по условиям лицензии могут находиться в федеральной государственной собственности, собственности субъектов Российской Федерации, муниципальной, частной и в иных формах собственности». Поэтому лишь национализация природных ресурсов надежно защищает правовыми средствами территориальную целостность страны.

Выделив армию, национально-патритическую идеологию и национализацию природных ресурсов страны в качестве трех главных факторов обеспечения ее безопасности от внешних и внутренних угроз, я указал на 2-й фактор как наиболее слабое звено в поддержании целостности современной России: Конституция РФ от 1993 года запрещает в статье №13 иметь российским гражданам общенациональную идеологию, что лишает российское государство внутренней, духовно-нравственной опоры в самосознании гражданских масс. Без такой «идейной связи» представителей государственной власти с самосознанием народных масс деятельность административных органов может приобрести «безумный характер», нацеленный на подрыв «нравственных устоев» страны, на разрушение системы «интеллектуального воспроизводства» российского социума. В ответ мой противник требует от меня очевидных свидетельств «безумия власти», ее полной ответственности за интеллектуальную деградацию российского социума. «Конечно же, это безумие власти. Надо понимать, что факты этого безумия вокруг нас и подтверждения эти слова не требуют». Наверное, наиболее явным подтверждением безумия российской власти является практика ЕГЭ, сгубившая интеллект целого поколения российской молодежи: такой «эффективный результат» в подрыве интеллектуальных устоев современной России невольно наводит на мысль о проведении против нее успешной «идеологической диверсии».

В заключительной части моей статьи «О безопасности России…» поднимается «русский вопрос» как определяющий в исторической судьбе современной РФ. «Главным субъектом реализации этой политики интеллектуализации российского социума, – приводит выдержку из той статьи наш ученый русофоб, – должен стать русский народ как наиболее многочисленный этнос современной России, обеспечивающий стилистическими ресурсами русского языка информационное единство общественной практики». При этом, наша постановка вопроса о необходимости создания в рамках РФ из русскоязычных областей страны Русскую национально-государственную автономию вызывает у него безумную истерику: «Но, это же – апартеид! Патриотизм автора плавно двигается от национализма к нацизму, и далее к фашизму…, что явно противоречит недавним либерально-патриотическим высказываниям нашего профессионального философа». Вот это применение при характеристике элементарного требования политико-правового равенства русского народа с другими традиционными этносами РФ крайне «негативных» в социально-политическом плане терминов, совершенно инородных содержанию критикуемого текста, очень наглядно свидетельствует о явно заказном характере сочинения нашего философствующего экономиста, стремящегося помимо всякого рационального обсуждения проблемы опорочить идею «русского государства» как ложную установку русского социального разума, разрушительную будто бы для Российской Федерации. Вместо публичного рассмотрения вопроса о создании «русской национально-государственной автономии» в современной РФ и наметить разумные пути решения проблемы звучит призыв запрета на ее обсуждение как якобы «ультра-правую» по своему характеру.

Заключительную часть своего «сочинения» наш «либерально-демократический» оппонент посвящает исключительно прорисовке негативных черт общекультурного и профессионального облика моей персоны. Эта беззастенчивая «подмена» острейшей проблемы возрождения русского народа в исторических реалиях современной РФ на совершенно частный вопрос о моей личности подтверждает наш вывод о заказном характере сочинения господина Никитина. Ни один уважающий свой социальный статус «исследователь» не взялся бы за такую бессмысленную работу, как обличение «ненаучного характера» мыслей своего коллеги: это задача ВАК. По крайней мере, они воздержались бы от критических выступлений, зная что противник лишен права ответить на их замечания в информационном пространстве сайта АТ и потому обсуждение теряет научный характер. Наш же борзописец в конце собственного «сочинения» вновь обращается к направляющим оценкам своего заказчика, публично демонстрируя этим собственное «лакейство» и полагая в этом низкопоклонстве высшее проявление своего «гражданского долга»: России с таким лакейским настроем в научной среде будет крайне трудно отстоять свой суверенитет в глобальном социуме.

Возвращаясь к начальному тезису этой работы о различии «критики» и «критиканства» в жизни общества, я обязан высказаться о «предметной основе» наших разногласий. Таким основанием является историческая судьба «русского народа» в реалиях «глобального социума». Наш вывод из всего вышесказанного крайне прост и в то же время очень фундаментален: лишь максимальная «интеллектуализация» жизни современной России обеспечит ее процветание в условиях глобализации мирового сообщества. Важнейшим условием успешной реализации этой стратегии «интеллектуального самоопределения» страны является консолидация разумных потенциалов русского народа как основного этнокультурного субъекта в формировании и развитии российского социума. Главным социальным механизмом такой «интеллектуальной консолидации» русских масс является создание в рамках общероссийского федеративного устройства Русской национально-государственной автономии, ибо именно институт «государства» представляет собой практическое воплощение «национального разума» какого-либо этнокультурного сообщества. Если Кремль действительно желает в максимальной степени содействовать развитию «интеллектуальных потенциалов» русских народных масс, то он просто обязан в кратчайшие сроки создать в российском социуме Русское национальное государство: в противном случае Россию ждут тяжелые времена.

Лев Гореликов, доктор философских наук, профессор