К 50-летию выхода в свет «Нового индустриального общества»

«В науке это был революционер, подвергавший критике старый капитализм и указывавший пути его радикального реформирования в интересах большинства».

Станислав Меньшиков

В книжном шкафу выделяются масштабные по объёму и напоминающие Библию красочные фолианты. В обрамлённых золотым тиснением коричневых переплётах готическим шрифтом обозначены имена классиков политической экономии: Адам Смит, Йозеф Шумпетер, Джон Кеннет Гэлбрейт. Книга сочинений последнего появилась в 2008 г. к столетию автора, не дожившего до юбилея два с половиной года. Полное название: «Джон Кеннет Гэлбрейт. Новое индустриальное общество. Избранное».

Издатели «Эксмо» подчеркнули главное в творчестве великого ученого. Он написал немало и других блистательных книг, но именно эта принесла ему мировую славу. Изданная одновременно в США и Англии в 1967 г. она через два года появилась и на русском языке. Ознакомиться с ней посоветовал известный ученый экономист профессор Станислав Михайлович Меньшиков, мой научный руководитель, а позже и друг, которого читатели «Слова» хорошо помнят по его многочисленным публикациям в нашей газете. Он был тогда заместителем директора Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, лично знал Гэлбрейта и способствовал организации перевода работы в издательстве «Прогресс». Позже они совместно написали книгу, также изданную на многих языках.

«Новое индустриальное общество» сразу же стало событием среди экономистов. Мой отец – Н.А. Цаголов — глава кафедры политэкономии экономического факультета МГУ, руководитель авторского коллектива, создавшего знаменитый «Курс политической экономии», как-то в беседе проронил: «Гэлбрейт — гений нашего времени».

Личное знакомство с Гэлбрейтом произошло летом 1990 г. в Париже. Одной американской консультационной фирмой там был организован международный семинар на тему: «Будущее Советского Союза и Восточной Европы. Экономические реформы и возможности в сфере бизнеса». В числе приглашенных участников, помимо Гэлбрейта и Меньшикова, оказался и я. Высокий, двухметрового роста Гэлбрейт, выступая с докладом и в дискуссии, зажигал аудиторию, искрометно шутил.

Становление и расцвет

Он родился 15 октября 1908 г. в Канаде в южной части провинции Онтарио. Его отец владел фермой около 60 га, был школьным учителем и главой страховой компании. В 18 лет Джон поступил учиться в местный сельскохозяйственный колледж, где изучал курсы птицеводства и основы слесарных работ. Когда в конце 20-х гг. разразилась Великая депрессия, молодого человека стали больше интересовать вопросы продаж сельскохозяйственных продуктов, чем их производство. Свою дипломную работу он защитил в университете Торонто, после чего поступил в Калифорнийский университет в Беркли, где в 1934 году получил степень доктора по экономике сельского хозяйства. Затем преподавал в Гарварде.

На мировоззрение раннего Гэлбрейта большое влияние оказали произведения американского ученого Торстейна Веблена, особенно «Теория праздного класса». «Влияние Веблена, — вспоминает Гэлбрейт, — продолжалось очень долго. Хотелось, чтобы и одна из моих работ вызвала раздражение у тех людей, которые удобно устроились на высоких тепленьких должностях. Только потом я стал понимать, что эти люди вообще редко что-либо читают».

Другим его кумиром оказался английский экономист Дж.М. Кейнс, чья теоретическая звезда тогда уже ярко светила по обе стороны Атлантического океана. В 1937 г., вскоре после выхода в свет «Общей теории занятости, процента и денег», Гэлбрейт решает перебраться в Британию и на год поступить в Кембриджский университет, где он мог бы слушать Кейнса. Не будучи марксистом, Гэлбрейт высоко ценил и труды Маркса, он часто ссылается на них. В беседе со С.М. Меньшиковым Гэлбрейт замечает: «Йозеф Шумпетер (крупнейший австрийский экономист, с конца 30-х годов живший и работавший в США. — Г.Ц.) называл Маркса одним из величайших ученых всех времен, и, откровенно говоря, я считаю Маркса слишком крупной фигурой, чтобы целиком отдавать его вам, социалистам и коммунистам».

В конце 1930-х гг. Гэлбрейт становится гражданином США. Вскоре его приглашают на работу в аппарат администрации Рузвельта, а с началом войны назначают главой федерального ведомства по контролю над ценами. С 1943 по 1948 гг. он входит в редколлегию журнала «Форчун», затем возвращается в Гарвард. Аудитории профессора переполняются студентами, многие слушают его стоя.

В 1952 году вышли две книги Гэлбрейта — «Американский капитализм: концепция уравновешивающейся силы» и «Теория контроля над ценами».

В первой развенчиваются мифы о свободной рыночной экономике и рассматривается вопрос о концентрации экономической мощи. Он описал различные виды давлений, к которым прибегают корпорации, профсоюзы и государство, старающиеся противодействовать друг другу, в результате чего возникает некое равновесие. В «Теории контроля над ценами» Гэлбрейт обобщил опыт, накопленный им во время работы в департаменте по ценам. Хотя труд получил высокую оценку со стороны специалистов, Гэлбрейт выразил сожаление, что его прочли не более десяти человек и с тех пор решил ориентироваться на более широкий круг читателей.

В очередной работе «Великий крах 1929» он пролил свет на ошибки, совершенные правительством в предкризисный период, и высказал предположение, что некоторые из них могут повториться. Когда книга появилась (1955), Гэлбрейт выступил на слушаниях в сенате и заявил, что следующий крах неизбежен. В этот день фондовый рынок обвалился, и в его адрес посыпались обвинения в случившемся.

Книга «Общество изобилия» вышла тремя годами позже. В ней автор выявил корни существования зон хронической стагнации и бедности в самой богатой, бахвалящейся внешним изобилием капиталистической стране. Обрушившись на неоклассическую догму, согласно которой рядовой потребитель — это и есть некоронованный король рынка, он показал, что в действительности свои законы рынку диктуют крупные концерны. Часть книги посвящена разоблачению паразитического потребления богачей.

С середины 1950-х гг. Гэлбрейт становится советником по экономическим вопросам влиятельных политических и государственных деятелей. Был наставником губернатора Иллинойса Эдлая Стивенсона, кандидата от Демократической партии на выборах на пост президента страны в 1952 и 1956 гг. Гэлбрейт сотрудничает и с президентом Джоном Кеннеди, бывшим его студентом в Гарварде. Когда в 1952 г. Кеннеди избирают в сенат, он обращается к своему бывшему профессору за советами. Став хозяином Белого дома в 1960 году, Кеннеди назначил Гэлбрейта послом в Индии. Ученый критически относился к внешней политике своей страны и постоянно высказывал резкие суждения в шифровках президенту, минуя госдепартамент. В послах он продержался недолго.

После убийства Кеннеди гарвардский профессор участвовал в разработке федеральной программы по борьбе с бедностью, предусматривавшей пособия малоимущим семьям и медицинскую помощь престарелым. Он являлся спичрайтером президента Линдона Джонсона и занимался составлением программы Великого общества. Но затем их отношения испортились из-за разногласий по вопросу о войне во Вьетнаме — Гэлбрейт выступал активным противником эскалации американского милитаризма.

Новое индустриальное общество

В ходе работы над «Обществом изобилия» Гэлбрейта осенила мысль, что в американской экономике произошли радикальные перемены, противоречащие исходным постулатам учебников по экономике, в том числе и наиболее известным из них — будущего лауреата Нобелевской премии по экономике Поля Самуэльсона. Гэлбрейт решил изложить новые идеи в следующей книге, первый набросок которой он закончил к 1961 г. Но его назначили послом, и ему пришлось отложить рукопись в сейф. Гэлбрейт вновь вернулся к ней в 1963 г. «Если бы не перерыв, связанный с дипломатической работой, я, пожалуй, опубликовал бы худший вариант. Я бы посоветовал каждому автору, если он не может стать послом, хотя бы взять продолжительный отпуск и использовать его для размышлений», — писал он. Автор неустанно работал над рукописью еще три года. «Данная книга — здание, более ранняя книга — окно: оно позволило впервые заглянуть внутрь».

В мемуарах Гэлбрейт вспоминает любопытные детали, предшествующие её выходу: «В конце 1966 г. книга была завершена и отправлена издателю. Той же осенью Би-би-си пригласила меня прочитать лекции в Лондоне, и я взял с собой гранки, чтобы порадоваться им и внести исправления. Мои лекции должны были содержать в сжатом виде идеи этой книги. Сначала с удивлением, затем с ужасом и, наконец, в абсолютном гневе я обнаружил, что мой редактор в «Хоутон Миффин», обычно в высшей степени сдержанный и осторожный, решил исправить и сделать более ясной мою терминологию. Конкуренция стала свободной конкуренцией, все упоминания капитализма были переделаны в «нашу американскую систему свободного предпринимательства», рынок превратился в «свободный рынок». В виде жеста примирения и успокоения издательство набрало заново почти всю книгу. С того времени я избавился от такого рода редакционных исправлений».

В чем же заключается основная идея книги? На Западе, как известно, утвердилось мнение, что главным регулятором экономики капитализма является рынок, из чего вытекает превосходство покупателя над производителем. Гэлбрейт доказывает обратное. Рыночные отношения остались лишь во второстепенной части экономики. В доминирующем же мире крупных корпораций их вытеснила противоположная рынку «планирующая система». И произошло это в силу целого ряда обстоятельств.

Власть в большом бизнесе перешла от акционеров к группе лиц, включающих управляющих, специалистов и других носителей знаний, которых Гэлбрейт называет техноструктурой. Решения принимаются ими коллегиально, а не единолично собственниками фирмы, как раньше. «Современный руководитель — дитя организации, а не наоборот… В свое время Джон Рокфеллер, Дж.П. Морган и Генри Форд считались звездами первой величины. Их капиталистическую власть повсюду либо приветствовали, либо разоблачали. Сейчас никто, за исключением узкого круга деятелей корпораций, не знает фамилий руководителей компаний «Экссон», «Морган Гаранти», «Форд». На фондовой бирже не происходит никаких потрясений, если руководитель одной из этих фирм уходит в отставку, запивает или получает инфаркт. Рынок признает реальное положение вещей, а оно состоит в том, что власть принадлежит организации – техноструктуре».

Если владельцы капитала заинтересованы в максимальной прибыли, то у техноструктуры иные мотивы. Она стремится к обеспечению стабильного роста компании, что приносит её членам надежные оклады и бонусы, способствует сохранению должностей и карьерному росту. В случае увольнения заботливо готовятся «золотые парашюты». Стремясь отгородиться от превратностей рынка, техноструктура с помощью рекламы и других средств оказывает на потребителя мощное воздействие, навязывая ему все новые модификации своей продукции.

Между тем малый и средний бизнес по-прежнему не располагает такими возможностями воздействовать на рынок. Он с трудом выживает в острой конкурентной борьбе между собой и под гнетом большого бизнеса. Таким образом, в экономике возникла бимодальная (двойственная) система.

Свершившиеся изменения, подчеркивает Гэлбрейт, льют воду на мельницу техноструктуры, но не всего общества. Потребителю навязывается масса ненужных товаров, или симулякров, как выражаются сегодня. Там же, где существует контрактная система, техноструктура сращивается с государством. В военно-промышленной сфере это приводит к усилению милитаризма.

«Крупные производители оружия — «Локхид», «Дженерал дайнэмикс», «Грумман», аэрокосмические филиалы «Текстрона» или «Линг-Темко-Воут» — предлагают Пентагону системы оружия, которые, по их мнению, выгодно разрабатывать и производить. Министерство обороны сообщает им о системах, к получению которых стремятся вооруженные силы. Окончательное решение затем оправдывается либо необходимостью идти в ногу с Советами, либо необходимостью оставаться впереди Советов. Две бюрократии, одна государственная и другая номинально частная, сильнее, чем одна».

Гэлбрейт предлагает национализировать военные концерны, что ограничило бы лоббизм и гонку вооружений. В связи с этим он прямо говорит о том, что «новый социализм… навязывается обстоятельствами». Но к выводу о «новом социализме» подводит не только это. К тому же подталкивает и общая необходимость искоренения пороков, связанных с расширяющейся властью техноструктуры. Поэтому Гэлбрейт призывает к расширению зоны «нового социализма» и внедрения централизованного планирования, охватывающего основные пласты американской экономики: «Понадобится создание государственного планового органа. Он, в свою очередь, должен находиться под строгим надзором со стороны законодательных органов, так как именно здесь встретятся самые трудные из проблем общественной компетенции. Требуется планирование, которое отражает не интересы плановых органов, а общественные интересы».

При этом, считает Гэлбрейт, в этом заинтересована и часть «рыночной системы», поскольку такие её области, как медицина, образование или искусство, нуждаются в защите и государственном регулировании.

Высказанные «социалистические» идеи спровоцировали травлю Гэлбрейта со стороны американского экономического сообщества и политического истеблишмента. «Форчун» — журнал, в котором он когда-то работал, — теперь уже предостерегал читателей: «Гэлбрейт подрывает существующее логическое обоснование капитализма». Естественно тем самым он навсегда закрыл себе дорогу и в нобелевские лауреаты.

О конвергенции

Тезис о сходстве и конвергенции двух противоположных социально-экономических систем красной строкой проходит во многих работах Гэлбрейта. Предварительно знакомя читателя с идеями книги «Новое индустриальное общество», он уже в первой её главе сообщает, что один из основных выводов его анализа «заключается в том, что происходит широкая конвергенция различных индустриальных систем».

В 1960-е годы эти идеи высказывали такие столпы общественной мысли, как П.А. Сорокин, У. Ростоу (США), Ян Тинберген (Нидерланды), Ф. Перру и Р. Арон (Франция). Пионером стал выдворенный в 1922 г. на «философском пароходе» из Советской России и осевший затем в Гарварде социолог Питирим Александрович Сорокин. О конвергенции он упоминает ещё в работе «Россия и Соединенные Штаты» (1944). А в 1960 г. вышла книга «Взаимная конвергенция Соединенных Штатов и СССР». В ней им высказана гипотеза: «Господствующим типом возникающего общества и культуры, вероятно, будет не капиталистический и не коммунистический, а тип специфический, который мы можем обозначить как интегральный… Он объединит большинство позитивных ценностей и освободится от серьезных дефектов каждого типа».

Апеллирую к растущему сближению двух систем, ученые выводили возможность мирного сосуществования и предотвращения ядерного апокалипсиса. Желая смягчить острые углы капитализма и провалы рынка, Запад вполне сознательно заимствовал у социализма немало полезных для него свойств, элементы плановой системы хозяйствования, перераспределение доходов через бюджет и налоги, что сглаживало социальные контрасты и кризисы. С другой стороны, и реальный социализм, стремясь не уступать в экономическом соревновании капитализму, временами пытался включить в свой арсенал прибыль, предприимчивость, рыночные механизмы и стимулы.

Из всех аналитиков Гэлбрейт глубже всех раскрыл экономические корни конвергенции. Он показал, что обе системы «движутся друг к другу – не к неизбежной власти рынка, а к созданию соответствующей планирующей организации». В последней главе «Нового индустриального общества» Гэлбрейт предрек, что идеи конвергенции в силу идеологических и классовых факторов ещё долго окажутся невостребованными ни на Западе, ни в социалистическом мире. Им и в самом деле «не повезло».

Новое интегральное общество

Но правду вообще, в науке особенно, не утаишь. Мысль о конвергенции, или новом интегральном обществе, ныне получает второе дыхание. Правда, акценты расставляются уже по-другому. Речь идет о построении оптимальной модели общественного устройства как комбинации преимуществ капитализма и социализма и отсечении или минимизации их пороков. Практическими предтечами такой системы были НЭП в России, социал-демократические преобразования в Югославии, ряде европейских, особенно скандинавских стран. Теоретические истоки концепции берут начало в социалистической мысли, реформизме, кейнсианстве и «революции Гэлбрейта».

Мировой опыт последнего времени дает немало козырей приверженцам таких взглядов. Произошедшие четверть века назад «тектонические сдвиги» отнюдь не поставили окончательную точку над «i», не решили исторический спор между капитализмом и социализмом. Продолжающий свое развитие под социалистическими флагами Китай с его населением в 1,5 млрд человек стал главным локомотивом мирового экономического развития. Опрометчиво же перешедшая в противоположный капиталистический лагерь Россия хлебнула столько трудностей и разочарований, что теперь все чаще задумывается о поиске какого-то иного пути.

В связи с непреложными успехами Китая множатся трактовки его «экономического чуда». Некоторые объяснения сводятся к тому, что он совершил переход от плана к рынку, от социализма к капитализму. Но они не верны. На самом деле там поддерживается плодотворный симбиоз плана и рынка, социализма и капитализма. Там сформировалось конвергентное, или интегральное общество. И это придает ему синергетики. Дэн Сяопин и его последователи не разрушали плановое хозяйство, а проводили в нем демократические преобразования и добавляли к нему рыночные регуляторы. Результат: почти 40 лет подряд как страна развивается без кризисов, темпы роста самые высокие. По ВВП, рассчитанному по паритету покупательной способности, Поднебесная, обойдя США, вышла уже в 2014 году на первое место в мире. Продолжительность жизни превысила 75 лет.

Вьетнам последовал китайскому примеру. Централизованное планирование не ликвидировали, а сделали более гибким. План и рынок совмещали друг с другом, а оптимальный баланс между ними поддерживался руководством страны. Сохранялось планирование важнейших видов продукции, хотя сужался круг устанавливаемых показателей и уменьшался контроль над ценами на базовые виды товаров и услуг. Страна развивается чрезвычайно быстро и так же бескризисно.

В Индии также действуют оба регулятора. Возглавляемая премьером страны Плановая комиссия определяет стратегические цели развития, реализуемые посредством пятилетних планов, носящих преимущественно индикативный характер. В основе текущей 12-й пятилетки лежат результаты работ и рекомендаций сети исследовательских организаций, существующих при каждом министерстве, а также Центральной статистической службы. Темпы роста экономики Индии последнее время не уступают Китаю, а временами даже обгоняют их.

На постсоветском пространстве конвергентные тенденции явственно обнаруживают себя в Белоруссии и Казахстане. Лидеры обоих государств не скрывают, что в ходе преобразований они руководствовались идеями ленинского нэпа и китайских реформаторов.

В современном мире просматривается новое интегральное общество двух типов. В капиталистическом интегральном обществе власть принадлежит представителям буржуазии. Там, где у власти находятся коммунистические партии, складывается интегральное общество социалистического типа. В этих странах действуют экономические законы и капитализма, и социализма. Здесь отчасти функционирует и социалистический закон планомерного, пропорционального развития, и капиталистический закон прибавочной стоимости. В Китае, например, где компартия насчитывает около 90 миллионов членов, неуклонно повышается жизненный уровень населения. Социал-демократическое по сути своей руководство страны отодвинуло вопросы классовой борьбы на второй план. Но народовластие в стране не подорвано. В отличие от России капитализм там носит преимущественно созидательный, а не спекулятивный характер, хотя число миллиардеров возрастает и превышает уже 400 человек — больше только в США. Неслучайно известный западный аналитик Ниал Фергюсон называет сформировавшийся в КНР тип общества «капиталистическо-коммунистическим».

Седьмая формация

Спрашивается, каково же историческое место общества нового типа? Думается, что ответ очевиден — это седьмая по счету формация. Почему? Дело в том, что помимо первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и социалистической формации научными авторитетами справедливо упоминалась ещё и азиатская формация. Она, как известно, предшествовала рабству у древневосточных народов и зиждилась на господстве бюрократии в условиях доминирования общественной собственности на землю и основные средства производства. В годы советской власти о «восточной деспотии» особенно не распространялись, так как она чем-то напоминала реально существующий бюрократический социализм.

Факты непреложно свидетельствуют — седьмая формация оптимальна с точки зрения комплексного решения важнейших и прочно взаимосвязанных проблем: экономического роста, социальной справедливости, развития личности и свобод человека. В её основе находится биполярная, взаимодополняющая планово-рыночная система. План и рынок — не непримиримые антиподы, а разные способы экономического регулирования. Коллизии возникают как раз там и тогда, когда действует лишь один из них.

Продолжающая идеи Гэлбрейта теория седьмой формации особо важна для нашей страны, оказавшейся в результате ошибочно проведенных реформ в системе координат зависимого от Запада бюрократическо-олигархического капитализма. Она служит ориентиром для коренной смены парадигмы общественного развития и оптимальной экономической политики. Возможности движения к этому эволюционным путем пока ещё сохраняются.

Эта теория дает ключ к формированию новой идеологии России. С утверждением этой концепции и принятием её на вооружение появляется возможность верной интерпретации нашей истории, понимания допущенных просчетов, видении нашего будущего, императивов и магистральных тенденций развития человечества.

Движение к седьмой формации в России может обеспечить постепенное введение прогрессивного налога и внедрение планомерности в виде ее инструмента — планового хозяйства. В экономике необходимо постоянно поддерживать оптимальный баланс между плановыми и рыночными началами.

В человеческой природе социальные начала сосуществуют с эгоизмом. Адам Смит полагал, что с помощью «невидимой руки» рынка общество всегда будет двигаться к идеальному состоянию. Но разумный эгоизм включает в себя и вклад в социальное благо. Жизнь человека зависит и от процветания того общества, в котором он живет, а также от судьбы человечества, утратившего в ракетно-ядерную эпоху свою бессмертность. Марксисты же всегда акцентировали на справедливости и социальных аспектах, ставя их во главу угла. История показывает, что нахождение баланса между двумя противоречивыми, но реальными сторонами природы человека отвечает задачам поиска оптимальной модели общежития.

Георгий Цаголов, профессор, доктор экономических наук

Источник – Слово