Есть в жизни всех людей порядок общий,

Таящий объясненье прошлых дней.

Его поняв, легко почти наверно

Предсказывать течение событий.

В. Шекспир “Генрих IV”

На парламентских слушаниях, устроенных Комитетом Госдумы по культуре, профессор Михаил Швыдкой с присущей ему прямотой заявил, что количество учебных часов на русский язык и литературу в сегодняшней школе возмутительно. Оно не больше, чем в школах на оккупированных гитлеровцами территориях времен Великой Отечественной войны… Профессор счел это результатом целенаправленной дегуманизации образования на протяжении четверти века.

Сколько помню Мишу (а мы знакомы более полувека, вместе актерствовали в «Театре серьезной сатиры», созданном в школе № 250 на Бутырском Хуторе учителем Семеном Ривкиным), его всегда отличали дивное бесстрашие и неистребимый романтизм.

Нежную заботу профессора о преподавании русского языка и литературы неспособно погасить даже воспоминание о трагическом инциденте в Грозном. Ректора университета Виктора Кан-Калика, защитившего докторскую диссертацию об использовании системы Станиславского в преподавании русского языка и литературы в национальных школах, похитили, и отрезанную голову подбросили на крыльцо городской администрации.

Да и что способен изменить очаровательный профессор, если убрать из школьной программы Достоевского и Толстого призывает президент Российской академии образования Людмила Вербицкая?!

Чего доброго, начитавшись классиков, молодые люди загуляют, подобно Анне Аркадьевне Карениной. Или наложат на себя руки, проглотив сразу несколько томов «русской тоски». Чего стоит одна лишь реплика из школьного сочинения, завершавшая спектакль «Преступление и наказание» в Театре на Таганке: “А всё же правильно сделал Раскольников, что убил старуху! Жаль, что попался!”

Как заботливая бабушка, Вербицкая заботится лишь о том, что толстенные книги Толстого и Достоевского слишком сложны для детского восприятия. Мол, и Лев Николаевич, и Федор Михайлович писали не для гимназистов!

И ведь они действительно писали не для гимназистов!

А профессор Вербицкая, прекрасно знающая, что школа уже давно нужна лишь чтоб дети по улицам не бегали, словно заботливая бабушка, переживает за потомков. Ведь они вместе с аттестатом зрелости получают близорукость, искривление позвоночника, язву желудка, плоскостопие. И абсолютное нежелание читать художественную литературу.

Можно, конечно, создать очередное «общественное движение» по привитию любви к классике, занятое модным попрошаничеством – дайте, Христа Ради, пару миллиардов на сочинение очередной Федеральной целевой программы по патриотическому воспитанию!

Не лучше ли чуть бережней отнестись к опыту уже почти исчезнувшего поколения учителей, один из которых в конце хрущовской «Оттепели» создал в школе литературный клуб и самодеятельный театр, где кое-чему научились и мы с Мишей Швыдким.

Профессор биофака МГУ Ольга Вячеславовна Смирнова, у которой студенты даже рефераты про поджелудочную железу пишут в стихах, в аэропорту Берлина, возвращаясь с конференции, столкнулась с Мишей. В ожидании отлёта стали вспоминать школьные годы и нашего «Крестного отца». Ведь он вытаскивал на сцену даже тех, кто вовсе не мечтал стать актером. Не обращая внимания, что с переселением из коммуналок в отдельные квартиры заканчивалась эпоха не только жутких бытовых склок, но и взаимопомощи, интереса друг к другу, Семен пробуждал жажду к сочинительству (литературному, а не бытовому!) в ребятах, выросших в семьях, где люди годами почти не разговаривали друг с другом.

Встреча в аэропорту Берлина показала, что профессор-театровед следит за жизнью Учителя с ничуть не меньшим вниманием, чем профессор – специалист по гормональным бурям в организме.

В телевизионных и газетных проповедях Швыдкой регулярно напоминает, что доброжелательность друг к другу в соседней с нами Финляндии обеспечена в немалой степени тем, что каждый второй финн непременно участвует в любительских спектаклях. На сцене он учится говорить и понимать услышанное.

В очередной раз в справедливости высказываний профессора я убедился в середине февраля, долетев на перекладных до Бостона.

Долетел назло «Аэрофлоту», в буйном порыве «антисанкций» отменившему прямой рейс от Москвы до Бостона, русскоязычного уже примерно на треть.

«Мы ли Филиппинами не плыли в Бостон?!» – когда-то пели мы вдвоем с приятелем на школьных концертах классические куплеты матросов Фомы и Филиппа из оперетты Дунаевского «Вольный Ветер». И я всегда недоумевал: «Где Бостон и где Филиппины?! Нельзя ли было проложить маршрут поудобней?!»

И вот я в уютном городе, по которому хочется ходить в домашних тапочках.

Он чист и спокоен.

Он славен не только Массачусетским технологическим институтом, но ещё и Русским театром.

Американский город без Русского театра и русского ресторана – это уже почти неприлично!

Вечер сценических этюдов был подарен одному зрителю.

Мне.

Не потому, что зрителей нет.

И не потому, что из Москвы прилетел персонаж Большой американской сказки – выросший в бараке сын матери-одиночки, без всякой «мохнатой лапы» дослужившийся из курьеров Госбанка СССР до поста председателя Комитета банковского контроля России.

Моим соученикам, школьникам начала 60-х годов, салютовала очередная хорошая компания молодых ребят из эмигрантских семей, собранная Семеном. Все они где-то учатся и работают, а вечером приходят в маленький зрительный зал и пытаются научиться загадочному актерскому ремеслу.

«Ах, эта вечная русская потребность праздника!» – иронизировал Иван Бунин в «Жизни Арсеньева» над молодыми революционерами Империи, даже на каторгу отправлявшимися с веселыми песнями – если только подбиралась хорошая компания. Помимо пьес обожаемого Семеном Александра Володина, молодых ребят снова и снова притягивает к себе история банковского служащего г-на Гурова, встретившего на набережной Ялты даму с собачкой и бросившего ей под ноги свою жизнь.

Изысканная попытка понять себя и своих близких, переместив действие из реальности на сцену.

Тронет ли она душу сегодняшнего успешного «Гурова», способного ради заскучавшей Дамы Сердца бросить все дела и полететь вместе с ней в Вену послушать оперу Моцарта в оригинале?! Поймет ли парень, что встреча с Дамой – по сути единственная в его жизни удача после того, как мама когда-то решила не делать аборт?!

Приятно сознавать, что твой маленький плот «вовсе не так уж плох».

Но плот всё же предназначен для кратковременного поддержания жизни потерпевших крушение, а плыть на нем не очень-то удобно.

Семен не производит впечатление потерпевших крушение. И отнюдь не напоминает дедушку, которого заботливые внуки выводят под руки погреться на солнце.

В Бостон из Москвы я приволок старую пишущую машинку, забытую Семеном при торопливой перемене места жительства, случившейся в лихие 90-е. В Москве тогда было не до театров, а в Бостоне он сходу получил двухэтажную квартиру с подвалом для репетиций.

С недоумением посмотрев на «сувенир», он рассмеялся: «Спасибо, антиквариат пригодится для работы над Чеховым!»

В рыбном ресторане на берегу океана, усевшись за столик, где Джон Кеннеди делал предложение девушке Жаклин и объявил о намерении стать президентом США, Семен словно старательный ученик ждал от меня комментариев к вестям из России…

А я рассказывал ему о блистательном гала-концерте звезд «русского» балета, только что увиденном в Торонто. И призвал с юмором отнестись к скандалу вокруг фильма «Матильда», напомнившему, что «русский балет» на самом деле всё ещё французский. Пока не войдет в силу хотя бы четвертое поколение русских танцовщиков, «Лебединое озеро» не перестанут исполнять в варианте Мариуса Петипа.

В те самые годы, когда король Франции солировал в балетах придворного театра, царь Михаил Федорович, первый из династии Романовых, предостерегал своих подданных: «,..не зрите плясания и иных прелестей супруг адовых, любовниц сатанных!» Но дворянство игнорировало государевы наставления. В тиши усадеб и в ложах театров зрило-таки «прелести супруг адовых». А цесаревич Николай и вовсе чуть не сделал императрицей балерину Матильду Кшесинскую.

До самого климакса поведение мужчины диктуется не головой, а тем, что значительно ниже.

Поэтому крайне рискованно ставить руководителями чего бы то ни было ребят моложе «полтинника». Чтобы простые как гаечный ключ существа, с горшка пересевшие в кресла директоров корпораций и помощников премьера, не добивали и без того нестойкую власть своими гормональными бурями, не пытались бы сделать со страной то, чего им не позволили «Дамы Сердца».

Парнишку из оклахомской глубинки, успешно делавшего бизнес в Москве, я спросил, почему в его «берлоге» нет никакой печатной продукции, кроме этикеток на бутылках.

– Какие ещё книги? – парень недоуменно вытаращил глаза – Я не гомосексуалист!

В Москве пришельцу открылось, что самая невзрачная женщина интересней любой, даже самой великой книги.

И бесконечно жаль, что читать и перечитывать лежащую рядом книгу мы бросаемся лишь на исходе жизни.

Вот в вагон метро вошли моложавые папа с мамой и их сын лет двенадцати. Достали из сумок каждый свой электронный агрегат и погрузились в игры. Разговаривать друг с другом им, похоже, не о чем. А мама так старательно демонстрирует высокохудожественный маникюр на накладных ногтях, что нетрудно догадаться – планшет только для того и куплен, чтобы демонстрировать окружающим дизайн восхитительных ногтей.

В Цюрихе, где довольно долго работал в банке, таких экспозиций поменьше.

Да и пыли поменьше.

Я там едва не отвык чистить ботинки.

Потрясающе чистая страна Швейцария.

В первую очередь своей чистотой так привлекающая наших «замарашек», не всегда способных объяснить любознательной местной прокуратуре, откуда у них взялись деньги на возведение в Альпах очередного скромного дворца.

Нет, чтобы им взять пример с Никиты Михалкова, только что показавшего по каналу «Культура» программу инсценированных рассказов Чехова «Метаморфозы» и сходу пристроившего своих питомцев в Театр киноактера на Поварской, возглавив его во имя заботы об учениках.

А рядом с Театром дом, где многие годы жили его папа и мама, почему-то изображенные на отдельных мемориальных досках, укрепленных по обе стороны арки, ведущей во двор дома.

Поближе к папе с мамой – это правильно.

Свою «Даму с собачкой» он уже давно снял и получил за неё вполне заслуженный Приз.

А величавое надгробье, изображающее Никиту Сергеевича верхом на коне в роли Императора Всероссийского, к нашей общей радости, ещё очень нескоро выберется на Свет Божий из мастерской Церетели на Пречистенке. Если верить телепрограмме «Бесогон», он знает ответы едва ли не на все вопросы.

Но даже «наш Никита Сергеевич» вряд ли сможет объяснить – почему у англичан экранизация «Анны Карениной» получается более душевной и более русской, чем у соплеменников Анны Аркадьевны! И почему Василиса Прекрасная, несмотря на все удары судьбы, свято верит, что обязательно встретит Ивана Царевича – сколько бы серых волков не мешали им встретиться!

В маленьком театре в Бостоне это хотя бы пытаются понять!

Владимир Горюнов