Проблема Северного Кавказа для России всегда была проблемой цивилизационного контакта. Сейчас она стала такой проблемой для Европы, хотя европейская общественность этого ешё не осознала.

Полагаю, что трудами Сэмюэла Хантингтона Запад уже подготовлен к геополитическому восприятию термина «цивилизация», которое у нас, в России, сложилось в результате трудов Данилевского и Леонтьева. В геополитике под цивилизацией понимается территориально привязанный вариант культуры во всех значениях термина «культура» — социальном, культурном, экономическом, политическом и т. д. Арнольд Тойнби, как известно, насчитывал двадцать цивилизаций, но на самом деле история знает тысячи цивилизаций, и сейчас на планете их несколько сотен. Другое дело, что мировых цивилизаций в настоящий момент всего семь: Европейская, Русская или, по Тойнби, Восточно-Европейская, Исламская, Индийская, Латиноамериканская, Африканская и Океанийская. Эти цивилизационные комплексы существуют и действуют в планетарном масштабе, но в научном плане равный интерес представляют как они, так и цивилизация племенного изолята в джунглях Малайзии или Филиппин, открытого несколько десятков лет назад.

Укажу ещё, что цивилизация всегда имеет этническую основу, то есть создаётся этнической системой — от племени до нации, а мировой становится цивилизация, имеющая расовую основу. Так, Европейская цивилизация создана атлантической расой европеоидов и существует в настоящее время в Западной Европе, Северной Америке и Австралии — об южноафриканском европейско-расовом анклаве, полагаю, пора забывать. На этом я заканчиваю своё несколько затянувшееся вступление и перехожу к сути дела.

В цивилизационном отношении Северный Кавказ — зона контакта мировой Русской цивилизации с десятками предцивилизационных островков племенных изолятов самого различного происхождения. В Дагестане, например, доходит до того, что в каждой долине -отдельный этнос (точнее — племя) со своим языком и своей культурой. Естественным социальным строем на этой ступени для горцев является родовой строй — в Чечне его почему-то зовут тейповым (правильно — тайповый). Различие культурных основ этих цивилизаций настолько велико, что взаимопонимание между её представителями возможно только по очень незначительному количеству вопросов общения.

Например, по свидетельству тонкого знатока Владимира Потто, в период Кавказской войны XIX века горцы воспринимали русских как орду, живущую грабежом горских селений. Таких орд за свою историю Кавказ повидал немало и, хотя горцам рассказывали о существовании Российской империи, декларировали её политические и культурные цели на Кавказе, они попросту не могли осмыслить саму возможность существования такой империи. Многотысячелетняя школа выживания сузила кругозор горцев до границ своей долины, за которыми находился враг — кто бы он ни был, и как бы себя не называл, он всегда был врагом. Горец до сих пор не представляет себе возможности какой-то совместной деятельности с людьми, не принадлежащими к его роду — вот почему такие государства, как Афганистан, Чечня, Дагестан существуют только политически, будучи созданы внешними силами, но не имеют социального измерения. По этой же причине за тысячи лет не смогли создать своей государственности курды (да ведь и не хотели; Курдская республика 1946 года опять-таки была создана под внешним воздействием).

Малое количество пригодной для обработки и выпаса скота земли держало горские племена в жесточайших тисках естественного отбора и естественного регулирования численности населения. В этих условиях естественным способом выживания стали отхожие промыслы в их чисто кавказском варианте — набеги, похищения людей для обращения в рабство или получения выкупа. Приход Российской империи принёс определённые экономические преимущества, стали возможными ходить в отход для найма на работы — уход из своей долины уже не означал рабства — и торговля. Но сформировавшийся за тысячи лет горский менталитет брал своё, и даже сейчас в горах обычная насмешка над односельчанином звучит так: «Он даже барана не сможет украсть».

И ещё одно последствие контакта с империей, весьма неожиданный ответ горских обществ на вызов мировой цивилизации — исламизация Северного Кавказа. Не следует забывать, что Северных Кавказ ещё в I тысячелетии после Р. X. был христианизирован, исламские общества в его пределах были в явном меньшинстве. Во второй половине XVIII-первой половине XIX вв. Северный Кавказ повально исламизируется, причём в наиболее радикальной на тот момент форме суфийских учений. Так возникла новая, стоящая над родами форма объединения усилий горцев, в виде суфийских тарикатов, то есть братств, к которым можно было принадлежать, не изменяя своему роду.

Это, в свою очередь, породило революционный процесс. Движение мюридов, от Кази-Магомы до Шамиля, имело не только антирусское измерение. Существенным моментом было свержение власти горных владетелей и истребление родовой аристократии. Этот процесс завершился только в 20-х гг. прошлого века.

Российская империя построила отношения с горцами в своей обычной методике -предоставив им право местного самоуправления и выстроив казачьи кордоны на границах горских обществ. Само русское завоевание Кавказа стало возможным только тогда, когда империя ввела в стратегические планы планомерное заселение горцев казачьими общинами. Так, завоевание Чечни в 1858 году было осуществлено путём основания четырёх казачьих станиц по Сунже; завоевание Черкесии проводилось путём поэтапного выхода войск на речные рубежи, после чего эти рубежи заселялись казаками, а после этого войска выдвигались на следующий рубеж. Так или иначе, казачьи войска стали неким межцивилизационным средостением и создали на Северном Кавказе определённое равновесие. Эту стабилизирующую роль казачьи войска играли на всех границах Российской империи и совершенно справедливо выразился Лев Толстой в том смысле, что казаки создали Россию. Не говоря о боевой службе казачества, оно всегда успешно выполняло задачу нахождения цивилизационного компромисса, и это само по себе было одной из уникальных особенностей Русской цивилизации. Казачья колонизация несла с собой прежде всего цивилизационную перестройку забытых Богом горских территорий, но она продлилась очень недолго (в историческом плане).

Советская власть в координатах цивилизационного учения была попыткой вестернизации России, её насильственного втягивания в Европейскую цивилизацию. Несмотря на великие открытия славянофилов, Данилевского и Леонтьева, в российском общественном мнении, в котором господствовала вестернизованная интеллигенция, всегда преобладала концепция принадлежности России к Европейской цивилизации. И даже такой тонкий геополитик и исследователь Кавказа, как Ростислав Фадеев, мог выразиться, например, так: «Россия раздвинула границы Европы до Тихого океана». Поэтому определённые цивилизационные влияния Европы на кавказскую границу — хотя бы применение принципа национальностей — замечались и во времена империи. Но при советской власти они стали господствующими. Прежде всего, был сломан такой цивилизационный инструмент, как казачество, затем введены все постулаты европейской демократии в форме радикального либерализма — а только такое определение и можно дать российскому большевизму. На все эти новации горский менталитет мог отреагировать и отреагировал однозначно: «Резать русских!». Советская власть пыталась использовать это в своих интересах, в ходе гражданской войны и последующего политического подавления русского народа. Например, чечены за свои «заслуги» в деле установления советской власти получили долину Сунжи, из которой были выселены (а в наибольшей степени истреблены) терские казаки. Казачьей кровью советская власть расплатилась за лояльность Чечни, которой не получила, поскольку мятежи в Чечне так и продолжались до 1943 года, когда И. В. Сталин выселил наиболее воинствующие горские племена с Кавказа.

Этот акт обычно трактуют как одно из тяжелейших преступлений сталинского режима. На самом деле здесь совершается обычная ошибка — или обычное передёргивание — когда концепции и реалии своего времени осуждающий переносит на дела иных времён. Сталин на самом деле проявил изрядную и необычную для него гуманность — вообще-то покойник пощады не знал, но, видимо, с соплеменниками старался обойтись помягче. В то время с народами, охваченными партизанской борьбой, диктаторы поступали круче. Чан Кайши, например, чтобы ликвидировать базу Китайской Красной армии к югу от Янцзы за время своего шестого карательного похода уничтожил от 30 до 40 миллионов китайских крестьян (кстати сказать, крупнейший геноцид в истории): гитлеровцы в ходе карательных операций в Белоруссии уничтожили каждого четвёртого жителя, а в Ленинградской области — каждого шестого и т. д.

Так или иначе, но возвращение репрессированных народов на Кавказ в 1957 году советская власть постаралась организовать в наиболее выгодном для них варианте. Например, в состав Чечено-Ингушетии были переданы районы к северу от Терека, населённые казаками и русскими.

Эти районы никогда не принадлежали ни чеченам, ни каким-либо другим горцам, казаки в них впервые упоминаются в XVI веке, а жили они там, как минимум, со времён Аланского царства (IV в.). Но советская власть решила, что Чечено-Ингушетии требуется продовольственная база, и закабалили казаков чеченам в качестве крепостных. Чечено-Ингушетии были переданы Грозненские нефтепромыслы с уникальными месторождениями — до 1991 года грозненская нефть использовалась исключительно для производства авиационных смазочных масел. Например, в 1990 году на Грозненских нефтепромыслах было добыто более 4 млн. тонн нефти и поставлено с других месторождений 16 млн. т. Из всего этого объёма на Грозненском нефтеперерабатывающем комплексе было переработано 3,5 млн. тонн — следовательно, остальное ЧИАССР перепродала. Впервые за всю историю кавказских племён Чечня имела экспортный товар. Чечню мы здесь приводим только как наиболее яркий пример — то же происходило и в остальных автономных республиках Северного Кавказа.

Но это недолгое экономическое процветание было основано на труде русских людей, а сами чеченцы в производственный процесс не спешили включаться. В том же 1990 г. «избыток трудоспособного населения» составил 300 тыс. чел., т. е. более 80 % трудовых ресурсов чеченской и ингушской части населения ЧИАССР. Представители этих этносов предпочитали жить за счёт русского народа, поскольку века хищничества сделали для них используемым ландшафтом другие этносы. Об этом, явно гордясь, писал один из чеченских публицистов (Рустам Чабиев): «отвергая колхозное рабство, тысячи людей зарабатывали деньги на просторах страны» — «шабашничали», по выражению того времени, в строительных бригадах, большей частью.

Это и сказалось на положении русских и казаков в Чечне после предоставления республике определённой экономической и политической свободы в 1991 году. Кстати, это стало последствием очередного углубления вестренизации по итогам 1991 года. Тогда из Москвы был произведён целый десант самых оголтелых демократов в Грозный, который свалил прежнее правительство ЧИАССР и привёл к власти Дудаева — «экспорт демократической революции», так сказать». Всё это обернулось прежде всего возвратом чечен к асоциальному образу жизни. Вместо того, чтобы продолжать поддерживать сложный механизм экономики, основанной на Грозненском комплексе нефтедобычи и нефтепереработки, чечены принялись строить тысячи кустарных установок по перегонке нефти — «бесхозной», как писал тот же Рустам Чабиев, видимо, действительно воспринимая нефть, откачиваемую из нефтепроводов, как бесхозную. В этом очень ясно сказался чеченский менталитет — отсутствие осознания единства своего народа и восприятие единства в лучшем случае на тайповом уровне. Развал нефтедобычи и нефтепереработки лишил средств к существованию почти всё русское население Чечни напрямую, и чеченское — косвенно. Вскоре русские сами оказались средством к существованию для их чеченских соседей.

Чеченская государственность и социум Чечни очень быстро приняли вид, соответствующий чеченскому менталитету и тяжёлой экономической ситуации, к которой привёл этот менталитет привёл. Туманные представления о некоем величии в прошлом, о никогда не существовавшей многотысячелетней чеченской государственности, мнения о Чечне, как о родине ариев (и даже о чеченском происхождении кроманьонцев), создательнице истинного ислама и древнейшей демократии и т. п., антиамериканизм и антисемитизм — таковы основные чеченские мифы для внутреннего употребления и до сего времени. С этим сочетается антидемократизм, стремление построить государство, как сочетание системы тайпов (лозунг Х.-А. Нухаева -«Будущее Чечни — это её далёкое прошлое»), а т. н. «прогрессивные фашисты» вообще намерены заменить в Чечне государство всеобъемлющей политической организацией (Л. Бакаев). И, конечно, образ врага — России, которая «пыталась в течение 400 лет уничтожить Чечню», но, не добившись успеха, намерена ни больше, ни меньше, как… продать её Америке. При этом чеченские политические деятели всерьёз планировали, а, скорее всего, и сейчас планируют расчленение России — т. н. Шамиль Басаев в бытность его в правительстве «Ичкерии» без малейшей улыбки, которую, казалось бы, естественно было ожидать от этого кровавого политического клоуна, заявлял, что «китайцам отдадим Сибирь, Японии — Дальний Восток, Финляндии — Карелию».

Подобные тенденции внутри чеченского социума (если его можно так называть, в чём я не вполне уверен) в сочетании с насильственным менталитетом привели к самому настоящему террору против невайнахского населения. Поскольку подавляющее большинство его — русские, то и основная тяжесть этого террора легла на них. По сведениям министерства национальностей РФ (заведомо заниженным, по нашим сведениям), не считая погибших в ходе военных действий, в Чечне с 1991 г. было убито более 21 тыс. русских, захвачено более 100 тыс. квартир и домов, принадлежащих представителям иных этносов, более 46 тыс. чел. было обращено в рабство, причём не только в частном, но и государственном порядке. Рабовладение и работорговля -существенный элемент экономики по-чеченски. И даже сейчас на территории вроде бы возвращённой в российское конституционное поле Чечни удерживается в ожидании выкупа от 800 до 3 000 чел., по различным оценкам. До начала первой чеченской кампании, в 1991 — 1994 гг. Чечню покинуло более 200 тыс. беженцев. Впоследствии мы слышали уйму печатных страданий о тяжкой доле чеченских беженцев, ни никто и никогда ни словом не обмолвился о 260 тысячах беженцев периода 1991-1994 гг. — в подавляющем большинстве русских людей. К началу второй чеченской кампании на территории Чечни находилось 29 тыс. русских (из 350 тыс., зафиксированных переписью 1989 г.), из них более 17 тыс. беспомощных стариков. Они жили в нечеловеческих условиях: избиения, убийства, грабежи, изнасилования, захват заложников, взломы и насильственное выселение из квартир и домов давно стали в «республике» обыденностью повторное изгнание «моджахедов» в горы ничего не изменило — разве что раньше насильники предъявляли удостоверения «шариатской госбезопасности», а теперь — МВД. Русские в Чечне находятся на грани полного уничтожения. Этноцид — единственный термин, отвечающий ситуации.

Не лучше и положение терских казаков, хотя на уровне официальной пропаганды чеченцы их отделяли от русских и даже декларировали создание федерации с ними (в будущем). Но это было только лживой пропагандой, на практике против казаков вёлся такой же террор, как и против русских и других невайнахов. Только за 1992 г. — первый год «чеченской государственности» — из Наурского, Шелковского и Сунженского районов была вынуждены бежать половина их населения или, иначе, всё казачье население. Вооружённые отряды громили станицы, примерно так же, как это делали гитлеровские каратели в Белоруссии. Казачество практически полностью вытеснено с земель своих предков.

Но ограбление русских в Чечне утолило только первые аппетиты верхушки чеченских тайпов. В Чечне строятся настоящие замки, занимающие целые кварталы — это вопрос престижа, и даже не личного, а тайпового. Поэтому чеченский криминалитет при полном одобрении всего чеченского социума давно вышел за пределы республики. Не раз сообщалось, что в Москве чеченская мафия контролирует финансовые аферы, махинации с недвижимостью, киднэппинг, в Тольятти — торговлю автомобилями, Омске — финансовые аферы и т. д. В «Независимой газете» неоднократно описывалось внедрение чеченской мафии в экономику Волгоградской и других областей — полный контроль над нефтяным бизнесом, автомобильными рынками и автозаправочными станциями, производство и сбыт водки — ну, конечно, и киднэппинг, разбои, сбыт огромных количеств фальшивой валюты и прочее «кавказское свободолюбие и законы чести» (как умилялся некий Д. Фурман). Волгоградский регион, при этом, вовсе не относится к числу самых чеченизированных в России — Астраханская область, например, в гораздо большей степени колонизована чеченцами.

Но я слишком долго описываю насилия и зверства — надеюсь, вы простите меня, поскольку понимаете, что это вызвано болью за страдания моего народа. Мне пора заканчивать моё выступление, и в резюме я утверждаю: обострение обстановки на Северном Кавказе обусловлено ростом вестернизации российского государства и общества. Чем дальше продвигается на Восток Европейская цивилизация — тем более острые кризисы она формирует на своём пути. Северный Кавказ, Косово и Босния, Ирак, Афганистан — кто следующий? Северокавказский кризис не является специфически российским явлением, он всего лишь одно из выражений общего кризиса западной цивилизации. Общий кризис постсоветской Российской Федерации, саморазрушающейся вследствие взятой ею на себя роли подавления национальных стремлений русского народа, прослеживается во всех сферах общестенной жизни, и особенно остро — в кавказской политике.

Можно ли вообще назвать «политикой» действия московских правящих кругов в Чечне? «Референдум», от которого были отстранены беженцы; глухое молчание об их возврате или хотя бы возмещении ущерба; бесконечные амнистии — по итогам чеченской войны возбуждены сотни уголовных дел против русских солдат, но я не слышал ни об одном уголовном деле против чеченских бандитов; формирование органов внутренних дел всё из тех же бандитов; назначение главарей бандитов на пост президента Чечни, и, наконец, денежный поток, хлещущий в Чечню, как в «чёрную дыру». Несложно понять, что, как только этот поток хотя бы слегка обмелеет, все эти «президенты» и «блюстители порядка» восстанут против России так же дружно, как в 1996 году.

Русский народ и его выработанные тысячелетиями цивилизационные принципы подавлялись в советские времена и в ещё большей степени подавляется во времена постсоветские. Дело дошло до того, что в названиях общественных организаций запрещено применение слов «русский» и «национальный». Мало того, с прошлого года применение этих терминов стало трактоваться как преступление или правонарушение, преследуемое законом об экстремизме.

Между тем, я могу утверждать — и со мною согласится любой — что только русская национальная политика способна принести умиротворение Северному Кавказу. Но для этого нам сперва придётся трансформировать Российскую Федерацию в Русское национальное государство.