| Тематический указатель к эссе «Искание истины»
|
Миновал год, как после 10-летней творческой командировки за рубеж (душа не приемлет слова «эмиграция») вернулась я на Родину и озадачилась проблемой: я перестала узнавать и Россию, и кровный свой Народ, и любимую Москву, — все изменилось до такой степени, что я на собственной Родине вновь ощутила дискомфорт, как на чужбине.
Для того, чтобы разобраться в причине горькой НЕУЗНАВАЕМОСТИ моей Родины, моего кровного Народа, моей обожаемой Москвы, я двинулась в пешее путешествие по шумной столице 7-го ноября 2005-го года и слилась с толпой у памятника Ленину, преодолевая Бердяевскую неприязнь в себе к революционному вождю Гегемона. Пенсионеры митинговали: «Возродим СССР», пионеры в алых галстуках салютовали вождю Гегемона и клялись воспрепятствовать разрушению ленинского мавзолея, молодежь постарше, принявшая меня в свой кружок с чувством доверия ко мне, распотешила меня байкой про спор русских и американских генералов о том, чей Спецназ лучше? Для разрешения спора американские генералы привезли на остров своих Морских Котиков. А русские генералы затруднились найти Спецназ, поскольку одни Спецназовцы сражаются в Чечне, другие в Абхазии, — ну, некого привезти на остров и все тут! Поэтому русские генералы вышли из затруднительного положения оригинальным способом: они набрали из тюрем уголовных головорезов, сформировали уркоганский Спецназ и выставили на острове против Морских Котиков. Засели генералы русские с американскими в кустах да наблюдают из кустов за океанским побережьем, где началось побоище. Санитары принялись выносить раненых с поля боя, и как-то чересчур много оказалось на носилках Морских Котиков. Чтобы ободрить раненых, американский главнокомандующий обратился к одному Морскому Котику:
– Ведь мы побеждаем, сынок, не правда ли?
– Не знаю, когда начнем побеждать сэр, — ответил раненый с носилок, — если еще только половина роты ответила русским за «козлов»…
У памятника зазвучала бравурная песня, молодая девушка угостила меня бесплатным коммунистическим чаем.
«Кипучая, могучая, никем непобедимая страна моя, Москва моя, ты – самая любимая!»
Мой стиль поведения вызывал у молодежи чувство симпатии: преподавание моей авторской философско-этической системы «Школа Гармонии» в течение десятилетия за рубежом (в сочетании с книгоиздательской службой) наложило неизгладимый отпечаток молодости на мое постаревшее лицо. Мой стиль обхождения с молодежью – доброжелательный и оптимистичный – вызвал у нее потребность высказаться мне. Так я узнала о том, о чем молчит московская пресса. Молодежь поведала мне, что Русское Патриотическое Движение расколото на части: на коммунистов и на антисоветчиков, на лимоновцев и на монархистов, на интернационалистов, состоящих из патриотов всех этнических диаспор, кроме Великороссов, и даже на примкнувших сюда скинхэдов, фашистов и анархистов. Наперебой молодые парни доказывали мне ту истину, что у семи нянек дитя остается без глазу, что у этих семи нянек Россия уже осталась без русской столицы – Москва стала для коренных жителей чужой и враждебной. Они удивили меня новостью про то, что, якобы, лондонская газета «Таймс» уже раструбила на весь мир о строительстве под Москвой города Богачей на площади в 430 гектаров всего лишь в трех километрах от Первопрестольной. Английские архитекторы уже разрабатывают будто бы архитектурный облик города Богачей под названием Рублево-Архангельское с причалом для миллионных яхт на берегу Москвы-реки. Молодые парни досадовали по поводу того, что город Богачей площадью своею превысит территорию государства Монако и даже отгородится от народа каменным забором вроде кремлевского. В городе Рублево-Архангельское, по словам молодежи, поселятся 30 тысяч богатых семейств, а стоимость городского проекта обходится сегодня в 3 с лишним миллиарда долларов, и уже в 2006-ом году начнется строительство этой подмосковной Венеции. Молодежь требовала от меня осуждения такой грандиозной затеи, но я ответила: «Болгарская пресса торжествует оттого, что Москва, как пишут болгары, стала мусульманской столицей мира. Мы, как видите, сдали свои позиции из-за выгодного русофобам раскола нашего патриотического единства, из-за гражданской междоусобицы, то есть из-за чувства неприязни друг к другу… Я могла бы помочь разобраться в этой логической ошибке Русского Сознания, но московская пресса не печатает мои статьи да отвергает мое ИНАКОМЫСЛИЕ, отличное от общепринятых групповых и коррупционных взглядов… В России я – безработная, а на Западе меня ценили. Если бы не подоспел пенсионный возраст с возрастными болезнями, можно было бы продлить контракт и продолжать жить в Европе. Но десятилетие – это немало для того, чтобы просто устать от чужбины, и я вернулась. А там я преподавала свою теорию любви друг к другу под названием «Практическая Гармония», жаль, что здесь в моей преподавательской деятельности раскольники не нуждаются, отвергают мое ИНАКОМЫСЛИЕ.
– А почему отвергают? — спросила девушка, налившая мне второй стаканчик горячего чаю. На холодном и сыром ветру это было кстати.
– Потому, деточка, — обрадовалась я вопросу, — что новая мировоззренческая позиция, ИНАЯ, нежели общепринятая, требует от людей внутренней ломки привычного сознания, ломки привычных моральных ценностей, требует крушения в человеке себя прежнего – несовершенного, заблуждающегося, а самое мучительное – это признать собственные заблуждения да иллюзии. Ну, взять, к примеру, обыкновенное, нормальное, умеренное чувство самоуважения, обязательное для Европейца. У нас оно хитро подменено трюкачами позорным понятием дьявольской гордыни. Зачем? Для того, чтобы православный человек ни в коем случае не вспомнил бы вдруг, что его душа есть божественная искра, что он — дитя Божие, чтоб головы не поднял бы. Самоуважение и гордыня — понятия различные, как девушка и парень, как патриот и провокатор. Этому учит философия. Малодушные РАСКОЛЬНИКИ из раскольнического движения патриотов отнюдь не способны думать, потому что не любопытны и не изволят изучать науку Мудрости — философию. Дремучее невежество еще со времен философа Бердяева лукаво считается охраной русского государства от бунтов. Разразился грандиозный кризис России в начале ХХ-го столетья, и этот государственный кризис требовал перемены мировоззрения, требовал различных перемен, требовал коллегиального решения педагогических проблем совместно с учеными философами, так как православные пастыри самостоятельно не справлялись с валом сложных гуманитарных задач, что вполне естественно. Однако, дремучий невежественный принцип русского образа жизни: «Держать и не пущать!» воспрепятствовал коллегиальному решению наболевших гуманитарных проблем, Церковь отказалась от решения сложных гуманитарных задач совместно с профессиональными философами, дело пошло на самотек и увенчалось Великой Октябрьской Социалистической революцией 1917-го года. А все из-за того, что дремучее невежество ложно слывет признаком политической благонадежности русского человека, как повелось с Опричнины Ивана Грозного. Чем глупее русич, тем он для властей лучше!.. Дремучее невежество по сию пору ложно слывет признаком доброкачественности русского человека: дескать, мы русские медведи и все тут. Это ни что иное, как ВИНА Гуманитарной Интеллигенции, выпустившей инициативу из рук. Наука мудрости Философия, а также раздел философии Этика должны были бы преподаваться России наряду с арифметикой и родной речью — с грамматикой. А без мудрости и культуры чем в самом деле кончится патриотизм, кроме бунта наподобие бандитских бунтов Степана Разина или Емельяна Пугачева? Зачем в самом деле нам такие кровавые разборки? Но мое мнение даже некому оценить, потому что почти никто не может осознать моего призыва к интеллигентному решению проблем. Зачем шурупить мозгами, если удобнее держать и не пущать, если гораздо проще отвергнуть Инакомыслящего Спасателя, что и происходит. А нянька у дитяти должна быть одна, это здесь вы правильно подметили. Но не подумайте, что нянька – это я, вот уж нет!.. Нянькой должен быть энергичный народный вождь из вас самих, который законспектировал бы в своей сокровенной тетради сочинения философа Бердяева и руководствовался бы Бердяевской научной доктриной.
– А разве Православная Идеология слабее Бердяева? – полюбопытствовал подросток с крупным крестом на толстой металлической цепи поверх куртки, расшитой изображением черепа и костей.
– Болгары смеются над русским православием, — вздохнула я, — потому что болгары считают русское православие фактическим запретом на русскую самооборону. – Болгары делают выводы из практики наблюдений за нами и неоднократно доказывали мне на историческом примере Советского Союза, что традиционно-православный запрет на самооборону в России делает Великороссов легкой добычей для завоевателей. Разумеется, я спорила и возражала, но факт – вещь упрямая: СССР разрушен!.. А все потому, что, когда нас бьют по левой щеке, мы привычно подставляем правую…
– Я не согласен с болгарами! – рассердился молодой патриот со значком серпа и молота поверх пальто. – Товарищи! Я хочу в этой связи напомнить всем нам стихотворение забытого советского классика Игоря Кобзева «Славянский меч»:
Как повествует Летописец Нестор,
Зело был дивен стольный Киев-град.
На ту красу, на то святое место
Позарился Хазарский каганат.
Смышлен Народ у нас в краю родимом.
— Платите дань! – Хазары молвят речь.
Дала им Русь
чуть подчерненный дымом,
Каленый в битвах двухлезвийный меч.
Хазарский вождь взял русский меч
булатный,
Принес на суд советникам своим.
И, словно над загадкой неразгадной,
Старейшины задумались над ним.
И так рекли: — У нашей сабли грозной
Клинок точен с одной лишь стороны,
А меч славянский – обоюдоострый!..
Нам страшен гнев суровой сей страны!
Языческой Руси стальная сила
Сметала тех, кто шел
на нас, грозя.
Как пишет Нестор – так оно и было.
И тут ни слова вычеркнуть нельзя».
Молодежь зааплодировала чтецу и пытливо уставилась на меня. Я сказала: — Мне довелось быть хорошо знакомой с выдающимся поэтом Игорем Кобзевым. Я помню, как в начале 80-х годов минувшего столетья, незадолго до смерти, Игорь Кобзев возглавлял в ЦДЛ Клуб Любителей Древнеславянской Литературы, в котором я состояла. Нас было мало – любителей производить археологические раскопки в собственной истории, но меня Кобзев ценил за знание славянских языков: украинского, польского, белорусского. [Остальные славянские языки я выучила уже затем в Европе.] Но в период правления коммунистического царя Брежнева среди литераторов совсем мало было образованных людей, способных читать древнеславянский (а также и церковнославянский) языки. Поэтому Игорь Кобзев с удовольствием встречал меня на своих клубных занятиях, где впервые и прочел это самое стихотворение. Сюжет произведения взят поэтом из исторического факта, описанного Летописцем Нестером – нашим Святым угодником Божьим… Ну, благодарю за компанию, прощайте!
Я направилась в сторону сценической площадки, где ряженые плясали под гармонь.
«День Седьмого Ноября
Был в истории не зря!» –
клокотала площадь.
Я пристроилась на ящике да издалека наблюдала за бурлением кумачевых знамен и транспарантов. Митингующие провозглашали пустозвонные лозунги вроде нереальных требований от властей «по-хорошему» социальной справедливости. Заблуждения Русского Коллективного Разума, как мне казалось после 10 лет идеологических (причем, почти кровопролитных для меня) схваток с европейцами в споре о России, теперь навеивали грусть: увы, чем поможешь слепцам, не осознающим своей слепоты, а потому не ищущим прозренья?!. Сидя на ящике, я думала о том, что нет пророка в своем Отечестве, что никто не нуждается во мне, кроме церковно-приходского кружка школьников. Я наблюдала издалека за митингующими ораторами, провозглашавшими фразы про загадочную русскую душу, про загадочный русский характер, про спасительную для человечества миссию России, невзирая на то, что Россия поставлена Западом на колени, провозглашавшими также и прочие типичные коллективные иллюзии. После 10 лет идеологических сражений на Западе с европейцами, оплевывавшими павшую Русскую Сверхдержаву, я научилась презирать свои малодушные иллюзии, почерпнутые в Русском Коллективном Разуме, и научилась следовать за философом Бердяевым, который выверял каждое логическое построение, анализировал без всякой пощады к собственному самолюбию. Этот пример Гиганта Русского Духа – пример до сих пор умалчиваемого нашего спасателя философа Бердяева – воодушевлял меня на поиски таких же героических патриотов, которые проявили бы способность к признанию своих ошибок и терпению критики без всякой пощады к собственному самолюбию. В моих идеологических сражениях за Русскую Честь европейцы всех славянских государств (бывших социалистических) доказали мне, что под непонятным и всепрощающим долготерпением русского народа маскируется отнюдь не сверхъестественная терпимость и доброта, а самое жалкое ГЕНЕТИЧЕСКОЕ РАБСТВО. Философ Бердяев посвятил всю свою жизнь в том числе и развенчанию малодушной русской ЛЖИ насчет нашей национальной сверхъестественной терпеливости и лишенной здравомыслия доброты. Философ Бердяев исследовал генетику русской души, обнаружил душевные болезни Нации Великороссов и указал способы преодоления их. Но кто из патриотов пошел в читальный зал библиотеки и лишил себя досуга ради тяжелой работы по конспектированию цитат из Бердяева для практического освоения научного, цивилизованного искусства спасения Родины по методике Бердяева?.. Я решила, что нет, очевидно, таких героев, а потому поднялась с ящика и заторопилась домой. Я вздыхала о том, что созданная мной для Великороссов авторская синтезная наука Практической Гармонии, обучающая духовному аристократизму, оценена Западом, но не родиной: не востребована ею. И все-таки моя душа чуяла, что я не права, что должны быть еще и в России герои, подвижники – богатыри русского Духа. Однако, необученное Любомудрию патриотическое большинство, выражаясь метафорически, даже лампочку в потолок вворачивает с «кандыбобером» — то есть один на спине другого стоит и вворачивает, а десятеро скандалят из-за того, что все делается не так да и лампочка не та. Разумеется, без Любомудрия все и будет делаться не так да не то, поскольку делаться должно по науке, а не по наитию.
Завтра мне предстояла утомительная дорога около трех часов езды в приходскую школу подмосковной деревенской церкви, где маленькие дети мечтали научиться азам литературного мастерства. По причине безработицы на Родине я согласилась преподавать Изящную Словесность детям бесплатно – лишь бы где-то быть востребованной. А также, не скрою, я по-человечески нуждалась во взаимной любви хоть даже самого социально незначительного общества. И в детской Школе я получала живительную любовь в ответ на мою собственную.
Утром наступившего дня я стала молиться.
Перед поездкой в Подмосковную деревню, где целый месяц трепетно дожидались меня церковные ребятишки приходской школы, я молилась Богородице о своем чувстве душевного счастья, распиравшего меня при мысли о встрече с детьми: «Царица Небесная! Благодарю Тебя за то, что есть в моей судьбе православная церковь, которая любит и ждет меня для проведения урока Изящной Словесности – бесплатного урока – ради Тебя, Матерь Божия, потому что так я выражаю свою благодарность Тебе! Помоги, Владычица моей судьбы, доставить чувство душевной радости и наслаждения детям и взрослым, присутствующим на моем уроке Изящной Словесности в церкви Твоего имени, помоги доставить им удовольствие от жизни! Аминь».
Я положила в рюкзак публицистическую книгу с надеждой перечитать в пригородном поезде, потому что проблемная книга предлагала простые и надежные пути спасения Нации Великороссов от катастрофы послеперестроечного периода. К таким путям спасения причислялись человеческие честность, добросовестность, верность, добропорядочность, искренность, бескорыстие и героизм. Но, к сожалению, отсутствовало указание на ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПУТЬ спасения народа — отсутствовало указание на межэтническую любовь нации между собой. Межэтническая любовь порождает ЕДИНСТВО нации, а ЕДИНСТВО — СИЛУ. Уязвимым местом уральской беллетристики являлись ошибки коллективного разума, — но не без этого же!.. Этого у кого только нет?!.. Я могла бы по-дружески указать эти ошибки, но практика и опыт моей творческой судьбы свидетельствуют о том, что люди, не жившие в Европе, мыслят прямолинейно и не в состоянии воспринять ДРУГОЙ ВЗГЛЯД на вещи. То есть, прямо говоря, ЛЮБАЯ НОВИЗНА ВСТРЕЧАЕТСЯ В ШТЫКИ. Следовательно, мои редкостные знания, заработанные за десятилетие в Европе, должны на Родине оставаться НЕВОСТРЕБОВАННЫМИ ради моего личного душевного комфорта и бесконфликтности. Россия же в 1995 году мне присвоила статус русского безработного человека, поскольку мои гуманитарные знания больше не требовались. Это подстегнуло меня к немедленному выезду за рубеж, где я трудоустроилась главным редактором чешского издательства. Через 10 лет я вернулась на Родину и вновь обрела статус безработной. Поэтому я решила безвозмездно вести кружок художественной самодеятельности в деревенской церкви и утешаться им.
Я облачилась в коричневое суконное платье с капюшоном, подаренное мне в Европе католическим монахом, теплое и строгое, украсила его длинными четками вместо бус, нацепила рюкзак и села в пригородную электричку.
По причине тесноты в вагоне, я скромно пристроилась с краю лавки с молодыми офицерами, резавшимися в карты. Они с недоумением оглядели мой католический наряд и спросили, далеко ли держу путь? Я буркнула в ответ нечто невразумительное да уткнулась в книгу. Читая публицистику, я думала о том, что эта книга русского Пассионария ставит целью воодушевить Великороссов на подвиг самоспасения. Мне казалось, что если бы подобные народные вожди – Пассионарии изучили бы слабости Русского Характера по сочинениям Бердяева, то вполне мог бы удастся подвиг спасения Нации Великороссов. Кстати, пригодился бы анализ недостатков Русского характера, даваемый Поляками да Немцами: их враждебная, злоречивая критика содержит здравый смысл в ряде примеров и помогла бы исправиться нам да вернуть себе былое могущество. Эта моя русская тоска по имперскому могуществу Великороссов живет у меня в крови, поскольку унаследована от отца – героя Второй Мировой Войны, русского Медведя: дремучего, умного, талантливого, сильного, который всю жизнь прожил с польской Лисонькой – моей капризной матерью. Философ Бердяев имел подобную мать: деспотичную француженку, терзавшую дамскими капризами мужа – тоже русского Медведя. И, как ни странно, западническая критика медвежьей неуклюжести часто оказывалась им полезной.
Я взглянула на пассажиров пригородного поезда: карточные игроки были молоды и красивы. Когда пара офицеров распрощалась с компанией, трое оставшихся пассажиров предложили мне сыграть с ними в карты, я отказалась, ссылаясь на то, что этот грех потребует от меня церковного покаяния. Когда офицерская компания узнала, что меня зовут Сестра Милада, поскольку по материнской линии я происхожу из интеллигентной польской фамилии православных поляков, заговорили об ухудшении политических контактов с нынешней Польшей и незаметно перекинулись на собственные проблемы. Белокурый офицер лет эдак 35 попросил Усатого офицера продемонстрировать мне шикарно изданный глянцевый журнал «Плацдарм» за 2003-й год, номера: 4,5,9,10 – журнал патриотических сил России с девизом: «Патриоты всей страны, объединяйтесь!» Я призналась, что никогда не слышала о таком журнале.
– Неудивительно, — ответил Белокурый офицер, — потому что он не продается.
– И чем же интересен журнал «Плацдарм»? – взыграло во мне здоровое любопытство.
– Интересен своей стратегией, — хвастливо подкрутил ус франтоватый Усач с выражением физиономии, которое бывает у мартовских котов. Я ухмыльнулась этому Провинциальному Франту, который даже бабушек вроде меня все еще принимает за женщин.
– Ну, и какой же стратегией все-таки славится ваш любимый журнал? – спросила я.
– Э, мать, — покачал головой Молчун в офицерских погонах, — политическая стратегия – это не бабьего ума дело, ты не поймешь!
– Ну, отчего же? – не обиделась я и затеребила четки. – Мне приходилось преподавать философию, античную логику и античное Государственное Право… Может, раскумекаю что-нибудь?
Моя улыбка, вероятно, сразила сурового Молчуна наповал, он открыл журнальные страницы да прочел название: «Логика этногенеза и пассионарности»… Я сразу догадалась, что Автор Имярек публикует свои рассуждения о теории Льва Гумилева и спросила троих попутчиков о том, знают ли они, что Лев Гумилев является сыном поэтессы Ахматовой и поэта Гумилева?
– В статье про это не написано, — почему-то сконфузился Молчун.
– Да, — согласилась я, — к стратегии в самом деле это не имеет отношения почти совсем, никакого, кроме малого: мать – поэтесса воспитывала своего сына Льва Гумилева в романтической традиции, свойственной всем поэтам Серебряного Века, и Лев Николаевич стал романтиком. Так с изрядной долей романтизма Лев Гумилев и создал свою теорию народных вождей – пассионариев, или же, говоря понятным языком, лидеров и революционеров.
– А я-то почему-то думал, что Пассионарность – это просто самоотверженность и жертвенность, — молвил Белокурый офицер.
– Вы правильно думали, — пояснила я, — поскольку РЕВОЛЮЦИОНЕР, он же Лидер или Вождь, имеет эти качества характера в себе. Просто с моей точки зрения мода на теорию Льва Гумилева мало убедительна, ведь Лев Гумилев погружен в романтические иллюзии и слаб как философ. Его философская система – это карточный домик. Она не выдерживает фундаментальной научной критики, хотя и содержит в себе рациональные зерна, безусловно, и вообще соблазнительна!
– Но Гумилев создал знаменитую Теорию Евразийства, — возмущенно окинул меня взглядом Провинциальный Франт и жестом дамского любимца смахнул с мундира пылинку, — вы (что же?) против всех, значит, евразийцев выступаете?
– Евразийская Теория – это ПЛАЦДАРМ Русского Союза Офицеров Запаса, — поддержал коллегу Белокурый Симпатяга, — у нас нет лучшей идеологической базы для патриотизма!
Как-то непроизвольно у меня вырвалось:
– Гораздо лучшею идеологической базой для патриотизма является философское наследие Бердяева, но патриотам ведь недосуг грызть научный гранит, вам бы удобнее, чтоб начальник разжевал научную идеологему да в рот бы вам положил, не так ли? А сами думать не изволите, господа офицеры!
Разговор скомкался, иссяк. Да и, честно сказать, я не любительница празднословия и пустомельства. Офицеры призадумались и позволили мне пролистать журнал «Плацдарм». Как я и ожидала, Гумилевская Теория Евразийства выглядела в статье подобно гаданию на кофейной гуще, когда выдается желаемое за действительное. Псевдофилософия Льва Гумилева в сравнении с гигантской глыбой истинной философии Николая Бердяева выглядела жалкими потугами. Тем не менее сын Ахматовой и поэта Гумилева, действительно, сделал ряд философских открытий, которые, к сожалению, мало подверглись фундаментальному научному анализу, а потому, на мой взгляд, содержат грубейшие ошибки, способные привести к фатальным последствиям. Просто искушение, а не теория!
«Но зачем мне волноваться из-за Гумилевских ошибок, — думалось мне, — если политическая стратегия – это не бабьего ума дело?.. Пусть получают умники то, чего заслуживают».
На лукавом подобии шифрованного языка статья, начиненная излишней научной терминологией, без чего вполне можно было бы обойтись, конспиративно свидетельствовала о тех же Апокалипсических Сумерках («Важные выводы» № 1), о которых более вразумительно и аргументированно писал Бердяев, безусловно, хорошо известный Льву Гумилеву.
Зато когда Автор Имярек обратился к научному творчеству блистательного советского исследователя А.С.Панарина и начал делать умозаключения на подлинно научной базе, лишенной романтических иллюзий, — то здесь ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПЛАЦДАРМ патриотов не вызвал у меня сомнений. Идеолог Имярек в журнале ратовал о том, чтобы Правительство занялось бы разъяснением гражданам Российской Федерации ПРАВДЫ о захватнических намерениях США и о необходимости пресечения нарастающего языческого варварства среди российского населения. Я вернула журнал Молчуну, поскольку засобиралась выходить, но в имевшиеся несколько минут Молчун решил оставить свое превосходство в общей беседе за собой и сказал:
– Так Вы успели заметить, Сестра Милада, то, что Автор приравнивает русский оголтелый национализм к фашизму? Разве это сравнение не достойно похвалы?.. Или еще другое место в статье: о том, что (пункт № 9) Россия не должна ни в коем случае допустить появления твердого первенства (он пишет «примата») своих прав и культурных ценностей среди межэтнического смешения граждан?
– Благодарю за компанию, — откланялась я, нацепила рюкзак и зашагала по лесной тропинке к церкви, где взрослые и дети ожидали от меня праздника Изящной Словесности: обучения литературному мастерству. В моем научно-художественном эссе «Наставник моей юности» в конце 90-х годов, когда я преподавала авторский курс Гармонии в Праге, я уже повествовала о 25 годах, отданных жанру поэзии, которую, к сожалению, не догадалась бросить раньше 1993-го года. Однако, в начале первого десятилетия нового века мне пришлось вернуться к брошенному ремеслу, выпившему из меня, кажется, всю кровь вместе с радостью жизни, вернуться уже в качестве теоретика и литературного мастера да по-прежнему ужаснуться модой на это пустое занятие, убивающее вроде водки драгоценное время жизни. Поэзия стала интеллектуальным наркотиком для людей, которым запрещено заниматься политикой и думать о социальном преобразовании своей убогой, скучной и бессмысленной жизни. Я шагала к церкви, чей купол золотился за лесом, и заранее жалела детей да их них родителей, которых нельзя было переубедить в напрасности стихоплетства. Я могла бы преподавать им Гармонию, сочетавшую в себе прикладную философию с этикой поведения и здоровым образом жизни, но людям нисколько не хотелось напрягать интеллект, интеллектуально трудиться.
Доктор Искусств,
доктор Общественных Наук,
мастер педагогики мирового класса
Л.В.Одинцова