Зрелая социалистическая экономика должна разработать систему цен общественного воспроизводства – набор эталонных цен, организованных по основному принципу определения и расчета единой нормы доходности или прибыли, а также уникального метода определения и измерения соответствующих ресурсных запасов («капитала»), задействованных в каждом секторе производства.

Поскольку об этом много спорят (мягко говоря) западные левые, было бы полезно вкратце остановиться на роли и необходимости центра в рамках координации.

Одной из жизненно важных задач центра является ценообразование. Хотя подробное изложение этого аспекта социалистического централизованного планирования выходит за рамки данной статьи, я просто выскажу свое мнение, что зрелая социалистическая экономика должна разработать систему цен общественного воспроизводства – набор эталонных цен, организованных по основному принципу определения и расчета единой нормы доходности или прибыли, а также уникального метода определения и измерения соответствующих ресурсных запасов («капитала»), задействованных в каждом секторе производства. Эти цены представляют собой «классическую» систему цен по типу модели Сраффа или других современных линейных моделей производственных цен, но ориентированную на социалистическую, а не капиталистическую собственность, с учетом того, что составляет «доход» или «излишек», возникающий из производства, и того, какие запасы общественных ресурсов являются подходящей базой для сравнения этого излишка при расчете нормы прибыли. Цены общественного воспроизводства обеспечивают очень сложную основу для сравнения и принятия решений, недоступную любому стихийно-рыночному механизму – будь то докапиталистическому, капиталистическому или (ранне)социалистическому. Излишне говорить, что их расчет требует огромных вычислительных мощностей и неизбежно должен поручаться центральному органу. (Более раннюю, но подробную проработку см. Лайбман, 1992, гл. 15)

Вторая проблемная область для центра – управление некоторыми общими целями и ограничениями, которыми, в силу их природы, не могут заниматься местные единицы, действующие независимо друг от друга. Здесь речь идет о таких вещах, как недопущение экстремальных ситуаций в области экологического равновесия и использования ресурсов. Если имеется общественная цель, например, поддерживать выбросы углекислого газа ниже критического уровня с целью предотвращения и обращения вспять глобального потепления, то у отдельных предприятий нет возможности узнать, какой вклад вносят их собственные планы в достижение этой цели. Центр может оказаться не в состоянии заранее установить налоги на выбросы углерода или количественные ограничения таким образом, чтобы удовлетворить потребности отдельных предприятий с различными ситуациями и требованиями; достижение цели может оказаться возмож ным лишь в рамках центрального плана.

Наконец, существует бесчисленное множество проблем оптимизации, которые требуют централизованного вычисления и не могут быть решены за счет стихийных инициатив самостоятельно действующих местных единиц. В целом, для современной экономики справедлив следующий тезис: крупнейшее заблуждение, которое необходимо преодолеть, заключается в том, что социальная эффективность – это просто сумма многочисленных местных проблем эффективности, так что стихийный личный интерес на микроуровне всегда можно приспособить для задач социальной оптимизации.

Это явно требует иллюстрации. Поясню на примере так называемой «транспортной проблемы» или (более элегантно) «проблемы минимизации сетевого потока», которой занимались в советское время и которая привела к возникновению области линейного программирования (например, Канторович, 1965).

Данное пояснение касается отношений между двумя производственными центрами («фабриками») и тремя розничными распределительными центрами («магазинами»). Фабрики имеют обозначения I и II, магазины – A, B и C. Географически они расположены друг относительно друга, как показано на рисунке 1. Фабрики производят один однородный продукт, и магазинам безразлично, какая из фабрик является поставщиком. Более того, для простоты опять-таки примем, что общий объем предложения продукта (40 единиц от I и 60 единиц от II) равен общему спросу (по данной цене) в магазинах (50 + 30 + 20). Проблема: как организовать распределение продукции двух фабрик по трем магазинам таким образом, чтобы количество единиц-миль, пройденных транспортом по железнодорожным линиям, обозначенным в виде прямых линий, соединяющих I с A, B, C и II с A, B, C на рисунке, было минимальным. Если стоимость единицы-мили везде одинакова и постоянна, нахождение наименьшего количества единиц-миль эквивалентно минимизации транспортных расходов.

Поскольку вопрос заключается в том, дает ли независимая местная инициатива наилучший результат, мы можем сформулировать проблему, сосредоточившись на том, что могли бы делать магазины, если бы им самим было предложено находить источники поставок. Предположим, что существует система контрактации, и инициатива принадлежит магазинам, которые должны найти поставщика и заключить контракт с этим поставщиком. Все зависит от порядка, в соответствии с котором действуют магазины. Различные варианты представлены в таблице 1 (см. следующую страницу).

В таблице 1 рассмотрим первую из шести пронумерованных граф. Здесь порядок контрактации следующий: A → B → C: сначала берется за дело магазин A, затем B, а затем C. Магазин A рассматривает двух возможных поставщиков, I и II, и выбирает поставщика с наименьшим расстоянием транспортировки: 50 миль для I, в отличие от 60 для II. Но поскольку производительность I составляет всего 40 единиц, A должен получить остальную часть своего запаса, 10 единиц, из II. Затем берется за дело магазин B и выбирает II для своих 30 единиц (фабрика I ближе, но она полностью законтрактована и недоступна). Магазин C, наконец, также получает необходимые 20 единиц от II, и распределение окончено. Количество единиц-миль для каждого магазина определяется путем умножения количества единиц товара на соответствующее расстояние: для А это 40 единиц от I, умноженных на 50 миль, плюс оставшиеся 10 единиц, умноженных на расстояние в милях от II, или на 60, а в общей сложности – 2600. Аналогичные расчеты для B и C приводят к количествам единиц-миль соответственно 1800 и 1000 и к итоговому для данного варианта количеству единиц-миль 5400.

Каждый из оставшихся пяти возможных порядков заключения контрактов аналогичным образом анализируется в таблице. Если сравнивать порядки 1 и 2, вся продукция I уже законтрактована A, поэтому вторичный порядок заключения контрактов, которому следуют B и C, не имеет значения; результат тот же – поставки B и C будет осуществлять II – при общем количестве единиц-миль 5400. Однако при всех других вариантах порядок заключения контрактов имеет значение, так как окончательное распределение уникально для каждого порядка. Излишне говорить, что порядок заключения контрактов является совершенно случайным. Если бы каждый магазин получил из центра указание просто взять и найти оптимального с его (магазина) точки зрения поставщика, то магазины бы выбрали наилучшие доступные им варианты (с минимальными транспортными расходами), с учетом обеих транспортных ситуаций, показанных на рисунке 1, а также вариантов, ранее выбранных другими магазинами. Результатом мог бы стать любой из шести вариантов, показанных в Таблице 1.

Ясно, что один из указанных вариантов является наилучшим – номер 4 с порядком контрактации B → C → A и минимумом общего количества единиц-миль 4400. На самом деле, возможно, что какой-то другой вариант, отличный от любого из вариантов, самопроизвольно возникающих в результате самостоятельного заключения контрактов магазинами, мог бы быть еще лучше. Но без руководства центра, обладающего способностью выполнить полный расчет по линейному программированию, существует лишь один шанс из шести, что будет выбран хотя бы наилучший из шести стихийно рожденных вариантов.

Обратите внимание, что если оптимальный вариант поступит в магазины в виде инструкции из центра, и магазинам будут неизвестен процесс расчета оптимума, они будут озадачены! Магазин А скажет, например: «Они хотят, чтобы мы что? Получили все 50 единиц от II, в 60 милях от нас, в то время, как мы могли бы получить 40 единиц от I, по 50 единиц-миль! Да уж, стоит ли ожидать, что центральные планировщики знают, что делают?» Излишне говорить, что в рамках системы поощрения предприятий до сведения А должно быть четко доведено, что A не будет наказана за подобную «неэффективность» (см. «Показатель активности предприятия» ниже).

Другие примеры с двумя фабриками и тремя магазинами могут дать менее интересные результаты; можно представить себе некоторые географические распределения, при которых стихийный выбор магазинов даст оптимальное распределение. На самом деле, при гораздо большем количестве «магазинов» и «фабрик» и гораздо более сложных ситуациях (включая различия в стоимости единицы-мили в разных местах, наличие альтернативных видов транспорта и т.д.) разница в стоимости между оптимальным вариантом и множеством неоптимальных вариантов может быть невелика; фактически, в отсутствие центральной оптимизации стихийное заключение контрактов между производственными и потребительскими единицами может последовательно приводить к результатам, достаточно близким к оптимальным. При «реально существующем социализме» здравый смысл, несомненно, играл большую роль, и оптимизация была бы воспринята как непозволительная роскошь. Однако при больших объемах и с течением времени потери, вызванные невозможностью оптимизации, становятся значительными. Поскольку ресурсы все же становятся доступными центру для запуска программ оптимизации и использования результатов для корректировки планов предприятий, экономия может оказаться значительной.

Нечего и говорить о том представлении (которое, к сожалению, все еще бытует в некоторых кругах), что любые разговоры об оптимизации, производительности или расчете экономической эффективности каким-то образом запятнаны «буржуазными» ценностями и поэтому подозрительны. Трудящиеся должны быть осведомлены – лучше, чем кто-либо иной, – о стоимости развития экономических ресурсов, и должны быть более чем кто-либо иной озабочены, по словам Канторовича, их «наилучшим использованием».

Дэвид Лайбман, почетный профессор экономики Бруклинского колледжа и аспирантуры, Университет Нью-Йорка, редактор журнала «Наука и общество» (dlaibman@scienceandsociety.com)

Комментарии

italy tauger: Очень интересная статья. Жаль, что к России она никакого отношения не имеет. Чтобы построить социализм (хоть новый, хоть старый) нужно зрелое общество. В рабовладельческом обществе социализм – нонсенс. Кстати, не следует заблуждаться: в СССР социализма НЕ БЫЛО.

сергей третьяков: В статье бессмысленному анализу подвергается та фактическая система централизованного управления экономикой – “Административно-командная экономическая система” (АКЭС), которая была в СССР до реализации косыгинской реформы, должной отобрать власть над экономикой у ЦК КПСС и передать госпредприятиям хозяйственную самостоятельность.

Поскольку та АКЭС (в том числе ЦК КПСС с его 12 отделами по экономике из 20) в итоге не пожелала отдать власть над экономикой народу СССР, но и сама не справилась с централизованным управлением экономикой СССР, то единственный теоретический вывод, который следовало сделать в СССР тогда или сейчас:

– косыгинскую реформу требовалось завершить!

Авторы анализа, анализируя нежизнеспособную АКЭС, искусственно создали себе ложные теоретические проблемы, поскольку их решением была косыгинская реформа!

Упомянутые расчеты Канторовича потому и имели большой смысл, что после реформы каждое хозяйственно самостоятельное народное предприятия само вело бы расчеты своей экономики и могло бы само управлять связями с другими предприятиями, поскольку сами эти связи уже существовали. Как следствие, исчезли бы те проблемы АКЭС, которые были и которые анализируются невежественными в теории и практике СССР иностранцами. Теоретики, блин!

vova juravlev: сергей третьяков, Так во многих странах пытались и так, и этак и результаты везде плохие.

Источник – журнал “Вольная экономика”