К 200-летию со дня рождения Ф.М. Достоевского

В знаменитой речи Достоевского о Пушкине есть такие строки: «Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унёс с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем».

И вот настал наш черёд разгадывать тайну творчества самого Достоевского, его личности, глубинного смысла созданных писателем великих произведений.

Нам интересен весь Достоевский, без изъятия, поскольку и жизнь Фёдора Михайловича, и его творчество — одно неразрывное целое. В его книгах отражено всё — и трагические повороты его личной судьбы, и эволюция убеждений, и философские искания. И не только. Кажется, вся наша человеческая жизнь с её светом и тьмой представлена в его творениях.

«Почитать Достоевского — за голову схватишься, — писал Василий Розанов. — «Ничего не вижу», «полная тьма», «дни и ночи не различаю». Но одно он совершил: «праведное», позитивное бревно, лежавшее поперёк нашей русской, да и европейской улицы он так тряхнул, что оно никогда не придет в прежнее спокойное и счастливое положение уравновешенности. Гений Достоевского покончил с прямолинейностью мысли и сердца; русское познание он невероятно углубил, но и расшатал… Оговоримся, что тяжелою громадою нашего общества Достоевский не только еще не понят, но и не прочитан внимательно, задумчиво…»

Алберт Эйнштейн признавался, что Достоевский даёт ему больше, чем любой учёный, вызывая этический порыв непреодолимой силы.

И уже наш современник — писатель Валентин Распутин в конце своей жизни говорил, что Достоевский стоит не в ряду самых великих имён мировой литературы, впереди или позади кого-то, а над ними, выше их. Это писатель другого горизонта, где ему нет равных. «Человеческая мысль дошла в нём, кажется, до предела и заглянула в мир запредельный… благодаря Достоевскому. Человек в миру узнал о себе слишком многое, к чему он, судя по всему, не был готов».

Да, Достоевского надо разгадывать и постигать. Он оставил нам богатейшее литературное наследие. При жизни писателя наиболее высоко оценивались роман «Преступление и наказание» и «Записки из Мертвого дома». Затем недосягаемой вершиной стал восприниматься его последний роман «Братья Карамазовы». А к середине XX века достоевисты остановились наконец, на пяти книгах, обозначив их как «великое пятикнижие»: «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы».

Мы же предлагаем читателю вновь перечитать или даже для себя и открыть два романа: «Идиот» и «Бесы». У двух этих очень разных по своей направленности романов есть и то, что их объединяет: и в XIX, и в XX веках именно эти произведения подвергались наибольшей критике, а многими были просто не поняты. Даже и при всем том, что они оказались пророческими в самых что ни на есть духовных мечтаниях и полных тревоги предостережениях, до сих пор остается до конца не осмысленным опыт потрясений и катастроф, пережитых не только Россией.

А ныне, в начале нового тысячелетия, когда, кажется, уже весь мир поделился на «бесов» и «идиотов», эти произведения стали еще более актуальны. Вечные и для Достоевского самые важные вопросы о справедливости, жизненных ориентирах и идеалах с особою остротою встают пред нынешней Россией, оказавшейся в своем, скажем так, ответственейшем переходном периоде. Увы, это эпохи меняются, а вопросы о том, что такое человек и что человека достойно, до сего дня остаются прежними.

Именно 60—70-е годы ХIХ века, когда писались романы «Идиот» и «Бесы», историки называют временем «великих реформ». Александром II, которого потом назовут «Освободителем», было отменено крепостное право, в результате которого 30 миллионов крестьян получили свободу. Были решены также и некоторые другие давно наболевшие социально-экономические проблемы, мешающие экономическому и правовому развитию государства. Но под влиянием консервативных кругов даже такие важные, как судебная и земская, все же были проведены лишь частично.

И это лишь накалило протестные настроения в обществе, разночинная и студенческая молодёжь собиралась в кружки, выступала против самодержавия. В апреле 1866 года в Петербурге студент Караказов стрелял в царя и был казнён. Но это лишь усилило революционные настроения. В России поднялась волна террора и только на самого царя-освободителя было совершено шесть покушений.

Ответная реакция власти не минула судьбы также и Фёдора Михайловича Достоевского, который, конечно же, не мог оставаться в стороне от политических событий, охвативших Россию, оказался причастным к кружку «петрашевцев». И сначала ему довелось выслушать приговор к смертной казни, а затем пройти сквозь каторгу и ссылку («…много раз швыряла меня жизнь туда и сюда и изумляла иногда своими вариациями…» – скромно подытожит он потом).

Но… в 1867 году, когда политизированная публика охотней всего воспринимала тургеневского Базарова и герценовский роман «Былое и думы», он начинает писать роман с неожиданным, если не сказать странным, названием «Идиот». И замысел этого романа в письме Аполлону Майкову от 31 декабря 1867 года Достоевский изложил так: «Давно уже мучила меня одна мысль, но я боялся сделать из неё роман, потому что мысль слишком трудная и я к ней не приготовлен, хоть мысль вполне сообразительная и я люблю её. Идея эта — изобразить вполне прекрасного человека. Труднее этого, по-моему, быть ничего не может, в наше время особенно». «Мечтателем» назвал бы Федора Михайловича всегда рассудительный Аполлон Николаевич, если бы знал, кого под «вполне прекрасным человеком» подразумевает этот бывший политический каторжанин.

Почти два года писал Достоевский «Идиота». А это был один из самых тяжёлых периодов его жизни. Он вынужден был, в полном смысле слова, сбежать из России от бесчисленных кредиторов, обитал в Германии и в Швейцарии. И именно во время работы над «Идиотом» умерла его маленькая дочка, не дожив и до трёх месяцев.

И всё же этот самый загадочный роман затем оставался одним из самых любимых произведений писателя.

Так кто же он этот князь Лев Николаевич Мышкин, этот «положительно прекрасный человек», нежданно-негаданно появившийся в Петербурге и все смешавший в жизни других героев романа?

Странный образ, странный характер… Он предстаёт перед нами, с первого взгляда, в виде эдакого «чудака», «юродивого», в чем-то даже мог показаться он и Дон Кихотом, — литературным персонажем, наиболее близким сердцу Достоевского. А более всего князь Мышкин похож на ребёнка, он невинен, мягок, готов полюбить всех и каждого. У него всегда чистые помыслы, а его вера в добро и справедливость наивна и абсолютно безоружна. И в то же время он умён, глубок, хорошо образован. Он оказывается способным проникать в самую суть каждого человека.

Но может ли такой необычнейший человек существовать в реальном мире, где властвуют деньги, корысть, зависть, злоба? Но по этой причине роман и трагичен. Мышкину, этому «князю-Христу», который простосердечно вмешивается в судьбы других персонажей, никого не удаётся спасти или осчастливить. Погибают и прекрасная Настасья Филипповна и неистовый Парфён Рогожин. И сам князь оказывается в доме для умалишённых.

Возможно, такая столь неожиданная коллизия романа и сам главный его герой стали причиной тому, что многие критики, да и читатели, роман не поняли и посчитали его неудачным.

«Какое-то уже слишком непосредственное и поверхностное понимание жизни и ее явлений, — писал Салтыков-Щедрин, современник Достоевского. — С одной стороны, у него являются лица, полные жизни и правды, с другой — какие-то загадочные и словно во сне мечущиеся марионетки, сделанные руками, дрожащими от гнева».

А уже в XX веке об «Идиоте» отзывался Василий Розанов так: «Странный колорит лежит на этом романе; все фантастично здесь, и, вместе, как будто это фантастическое — звездный, мерцающий свет, падающий на серую нашу действительность из далекого, далёкого будущего».

В наши же дни о романе наиболее точно и современно, на мой взгляд, сказал патриарх Кирилл: «Идиот» — это вечное размышление о чистоте и грязи, о справедливости и бесчестии, о цене и важности земной жизни и человеческой души…

Многие люди, живущие по христианским заповедям, до сих пор производят впечатление не вполне нормальных. Наверное, кто-то из молодежи сталкивался с тем, что сверстники им говорят: «Ну что же ты не пойдешь с нами потусоваться на дискотеку, а что ты не хочешь «кольнуться», ты что, не от мира сего?» Для некоторых это и есть «идиотизм», то есть выпадание из стереотипа. Именно это сказал и Достоевский, представляя этот дивный образ князя Мышкина».

Опять же, патриарх Кирилл свое внимание обратил на Достоевского не только как на великого писателя. Христос для Достоевского, по определению Юрия Селезнёва, это идеал, который нельзя «подправлять, приноравливать к своим целям. Напротив, свои цели необходимо поверять этим вековечно неизменным идеалом». Позиция писателя характеризуется Юрием Селезневым как позиция ученика, ощущающего себя «устами, произносящими Слово Божье».

Но вот же, при всей противоречивости мнений о романе «Идиот», при всем том, что и у самого Достоевского оставалось ощущения, что не все в романе досказано, не только наша отечественная культура, а и мировая без человеческого образа князя Мышкина будет уже не полной. Один из самых красноречивых тому примеров, это когда не где-нибудь в Европе, а в стране с особым исторически сложившимся типом культуры, в Японии, одна лишь экранизация режиссером Акирой Куросавой романа «Идиот» в 1951 году не просто открыла для японцев Достоевского, а и поставила в ряд их культовых писателей.

Самое же удивительное заключается не в том, что место действия романа Куросаве удалось перенести в Японию, и не то, что японцы своему режиссеру поверили, а в том, что в нашем «князе Христе» и посланнике «из далекого, далёкого будущего» они узнали собственную, японскую, живую душу.

А что касается Европы, то на французский, английский и немецкий языки Достоевского начинают переводить со второй половины 80-х годов ХIХ века. Одновременно стали появляться и значительные исследования его творчества. А в ХХ веке уже и изучался феномен всемирной моды на Достоевского. Так что когда уже в наше время римский понтифик Франциск у себя в резиденции принимал высшее руководство нашей страны, то на самом видном месте его стола лежал том Достоевского, и этим подчеркивался как особо высокий именно культурный статус России.

Своя непростая судьба была и у романа «Бесы», вышедшего уже через три года после «Идиота». И если говорить об этих двух романах как о противоположных (в одном главный герой «не от мира сего», а в другом душами людей пытаются завладеть «разны бесы»), то это именно тот случай, когда можно самим фактом нашего не просто понимания, а и особо острого чувствования этой противоположности, признать существование между романами несомненного смыслового единства.

Поводом для написания романа «Бесы» стали события 1869 года: группа молодых людей, которыми руководил анархист Нечаев, убила в Петровском парке Москвы студента Иванова, подозревая его в предательстве революционных идей. Дело имело большой резонанс в обществе, поразило оно и Достоевского.

Весной 1870 года Достоевский сообщал своему другу, критику Николаю Страхову: «На вещь, которую я теперь пишу в «Русский вестник», я сильно надеюсь, но не с художественной, а тенденциозной стороны; хочется высказать несколько мыслей, хотя бы при этом пострадала художественность. Но меня увлекает накопившееся в уме и сердце; пусть выйдет хоть памфлет, но я выскажусь».

Да, «Бесы» — самый политизированный роман в творчестве писателя. Прежде всего, он направлен против «нечаевщины», терроризма, против радикальных движений, захватывающих умы молодёжи. Но в этом лишь верхний слой романа, на самом деле он гораздо шире и глубже.

Сначала Достоевский хотел сделать главным героем «Бесов» Петра Верховенского, который появляется в захолустном губернском городе и начинает, что называется, мутить воду, сколачивать революционный кружок. Личность преотвратительнейшая — провокатор, манипулятор, мошенник, человек без всяких моральных правил.

Впрочем, сам же Верховенский вполне осмысленно формулирует собственное отношение к такому роду бесов: «Наши не те только, которые режут и жгут, да делают классические выстрелы или кусаются. Такие только мешают… Слушайте, я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их богом и над их колыбелью, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают!»

Но потом Фёдор Михайлович изменяет свой замысел, на передний план он выводит Николая Ставрогина — красавца, этакого очень яркого персонажа. Он всем нравится, его обожают женщины, у него острый ум. Но какое-то холодное и гнилое сердце. А поскольку у Достоевского все неоднозначно, фамилия его происходит от словаа «ставр» (по-гречески «крест»). И многие критики отмечали, что именно этот образ позволил автору значительно расширить также и смысловое пространство романа «Бесы».

Истинный демон — он, Николай Ставрогин. Не случайно Верховенский именно его хочет сделать главной фигурой революционного заговора. «Вот когда мы расшатаем ситуацию, тогда мы выведем на сцену вас, Ивана-царевича. … Вы придёте, и вы возглавите наш бунт».

Но Ставрогин, ничего не возглавил. Духовное опустошение и распад личности привели его к самоубийству. Поскольку «бесовщина» — это тот род безумия, которое неудержимо не только в стремлении к разрушению, а и к самоуничтожению.

Разумеется, критика и либеральная общественность встретили роман прохладно, если не сказать враждебно. И при жизни Достоевского в свет вышло только одно издание книги. А в советское время роман был просто запрещён. Существовала даже такая байка: когда в 1918 году Луначарский объявил конкурс на лучшую надпись на памятник Достоевскому, в негласном голосовании победила такая: «Фёдору Михайловичу от благодарных бесов».

То есть, ещё за полвека до событий рокового 1917 года и страшной гражданской войны Достоевский сумел разглядеть назревавшую катастрофу. Уже тогда он увидел в российском обществе тех еще не знаемых «новых людей», для которых целью является не созидание, а разрушение всего и вся, которые ради власти над человеческими душами и судьбами готовы на любые преступления.

А как известно, нет пророка в своём Отечестве. И в наше время тоже.

Но вряд ли русский мечтатель Достоевский стал бы писать свой пророческий роман, если б не было у него самой горячей веры в бесконечные возможности и силу человеческого духа. Вот и художник Илья Глазунов, создавший замечательные иллюстрации к произведениям нашего классика, не мог не признать, что «Достоевский – самый оптимистичный писатель». Или, как отметил профессор Московской духовной академии А. Осипов, «Федор Михайлович Достоевский принадлежит к той сравнительно небольшой части человечества, которая именуется людьми живыми, людьми, несущими в себе огонь, никогда не перестающий возгревать их души в искании Истины и следовании ей».

Читайте и разгадывайте романы нашего великого писателя. Пусть также и в вашем личном ощущении всего нашего человеческого мироздания наравне с реальными, вам известными историческими личностями и вашими современниками живут также и его герои, светлые и темные тайны которых великий писатель сумел приоткрыть.

Источник: Слово