К 30-летию Первого конгресса соотечественников.
О «путче» ГКЧП написано много и многими. Но мало кто сегодня вспоминает о том, что 30 лет назад, впервые в послереволюционной истории, именно к 19 августа, когда Православная Церковь традиционно отмечает двунадесятый праздник Преображения Господня, было приурочено открытие в Москве Первого конгресса соотечественников, собравшего на общий съезд 500 представителей всех волн эмиграции из 23 стран мира.
Так случилось, что в то утро, когда Россия с помощью хорошо продуманной и проработанной политической провокации переживала поворотный момент своей истории, ставшей прологом распада Советской Империи, мне невольно пришлось оказаться в самой гуще событий. За три месяца до этого я впервые побывала в США в качестве редактора исторической редакции издательства «Молодая гвардия» в связи с подготовкой к изданию книги Владимира Алексеевича Солоухина «Древо», посвященной родословию славного в истории России рода князей Жуковских-Волынских: Дмитрия Михайловича Боброк-Волынского – воеводы Дмитрия Донского и героя Куликовской битвы, и Артемия Петровича Волынского – сподвижника Императора Петра I и кабинет-министра Императрицы Анны Иоанновны. Документальное повествование Солоухина было основано на семейных преданиях и мемуарах, предоставленных в его распоряжение проживавшим в городке Провиденс (штат Род-Айленд) бизнесменом Артемием Артемьевичем Жуковским-Волынским, попечителем Браунского университета, игравшим не последнюю роль в жизни русских американцев первой и второй волн эмиграции.
С помощью Артемия Артемьевича я познакомилась со многими выдающимися представителями «старой» русской эмиграции, которым не преминула передать захваченные перед отъездом официальные приглашения на Первый конгресс соотечественников.
Письмо-обращение к проживающим за границей соотечественникам было составлено от имени руководства Российской Федерации и за подписью Михаила Никитича Толстого, внука реэмигранта, автора романов «Хождение по мукам» и «Петр Первый», «красного графа» Алексея Николаевича Толстого.
Все расходы во время пребывания в СССР – питание, билеты в театры, на выставки и концерты, а также путешествия по стране, взял на себя Оргкомитет Конгресса, кроме стоимости железнодорожных или авиабилетов в Москву и обратно. Организационный взнос участника конгресса был определен в 300 долларов, для сопровождающих лиц – в 150 долларов. Чтобы продемонстрировать открытость новой России, предполагалось провести экскурсии в культурные центры страны: Петербург (Ленинград), Екатеринбург (Свердловск), Новгород, Пермь, Новосибирск – по выбору гостей.
Отозвавшись на переданные через меня приглашения, в Москву из США в назначенный срок, 18 августа 1991 года, прибыли 17 представителей первой и второй волн эмиграции. Они переступили через обиды и несправедливости, причиненные им или их предкам, через горечь утрат близких, чтобы прикоснуться к своим истокам и восстановить «связь времен». В их числе были: инженер и издатель Олег Михайлович Родзянко, внук Михаила Владимировича Родзянко, председателя дореволюционных III и IV Государственной Думы, вместе с супругой филологом Татьяной Алексеевной Лопухиной (именно она рекомендовала Жуковскому-Волынскому кандидатуру Солоухина как лучшего в современной России прозаика, писателя с «именем», для написания книги о его родословном древе); пианистка и историк, студентка Гарварда Лариса Леонардовна Соколова с отцом инженером-электротехником, профессором колледжа; родившаяся в королевской Югославии в семье белогвардейского офицера Мирьяна Владимировна Гансон с дочерью врачом и сыном-программистом… Разместившись, как и все делегаты конгресса, в гигантском, самом большом в Европе отеле «Россия», имевшем в СССР репутацию гостиницы № 1, где обычно по нескольку раз в год останавливались приезжавшие на сессии депутаты Верховного Совета, мои друзья в тот же день побывали на Всенощной, которую совершил Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Богослужение проходило в только что возвращенном Церкви Большом соборе Донского монастыря.
На следующее утро, в Праздник Преображения Господня, мы встретились в 8 часов утра на первой за 73 года Патриаршей службе в Успенском соборе Кремля.
По окончании Божественной Литургии и молебна на Соборной площади мы вышли через Кутафью башню к Манежу, и перед нашими потрясенными взорами предстала выстроившаяся в ряд вереница военной техники – танки и БТР. В толпе прошелестела тревожная новость: в стране произошел государственный переворот!
Мои «подопечные» американцы нервно и испуганно переглядывались. Обращаясь ко мне, они с натянутыми улыбками предположили: «Может быть, это ловушка? Все это было специально подстроено? Заманили нас, эмигрантов, на родину, якобы на Конгресс соотечественников, а теперь перехватают всех – и в ГУЛАГ!»
Я изо всех сил постаралась их успокоить, убедила вернуться в гостиницу, а сама, прознав, что в пресс-центре МИДа СССР в 5 часов вечера состоится пресс-конференция для российских и иностранных журналистов по поводу происходящих в стране событий, поспешила на Зубовскую площадь.
Когда я вошла в зал, предъявив при входе свои пресс-удостоверения (никаких предварительных списков и аккредитаций не потребовалось), встреча с журналистами уже началась. За столом президиума сидели пять членов Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП): Тизяков, Стародубцев, Пуго, Бакланов во главе с вице-президентом СССР, членом ЦК КПСС Янаевым. Шестой, крайний справа, – руководитель пресс-службы МИДа. Участники ГКЧП казались вялыми, неубедительными, даже жалкими, словно под чьим-то нажимом вынужденные участвовать в разворачивающемся действе. Янаев время от времени дрожащими руками доставал из кармана платок и – пардон! – громко сморкался, оправдывая плохое самочувствие бессонно проведенной ночью… Члены ГКЧП пропускали удары, их слова были больше похожи на оправдания.
В итоге я ушла с бездарно проведенной пресс-конференции ГКЧП с убеждением, что «выписанным» моими стараниями русским американцам, наконец-то решившимся приехать на Родину и «попавшим как кур во щи» в ситуацию, когда впервые за последние семь десятилетий сотряслись основы СССР и произошла попытка государственного переворота, ничто не угрожает. Это на тот момент было для меня самым главным.
В то время как над златоглавой Москвой сгущались тучи: ходили слухи, что в город вот-вот войдет дивизия имени Дзержинского, верная путчистам, у Белого дома проходили круглосуточные митинги, протестующие перекрывали баррикадами улицы, препятствуя движению транспорта и пытались с лозунгами «Долой КПСС!» штурмовать на Старой площади Центральный комитет партии, весьма незначительная и наименее стойкая часть оказавшихся в эпицентре драматических событий делегатов предпочла не искушать судьбу и поспешила покинуть пределы CCCР.
Были среди делегатов и те, кто увидел в смуте и беспорядках признаки надвигающейся гражданской войны и, вспомнив трагический опыт предков, решил держаться от Москвы подальше. В программе запланированных мероприятий значилось посещение Новосибирска. Местный оргкомитет в условиях чрезвычайной ситуации «выбил» самолет Новосибирского Чкаловского авиазавода, и зарубежные гости группой из 30 человек спецрейсом вылетели в столицу Сибири в надежде переждать там кризис, связанный со сменой власти в стране.
Тем временем, оставаясь в Москве, я могла наблюдать отношение моих американских знакомых и друзей к происходящему в городе и стране. Время больших потрясений, несомненно, нас сблизило и даже сроднило. Особенно приводило в восторг отважное поведение во время «путча» Олега Михайловича Родзянко. Он в 70-летнем возрасте по-мальчишески бойко взбирался на броню танков, общался с офицерами, находившимися во главе колонн техники, чтобы убедиться, что они не хотят кровопролития, бесстрашно дежурил вместе с москвичами на баррикадах, виделся с защитниками Белого дома, а вечером 22 августа оказался на Лубянской площади, став свидетелем демонтажа памятника Дзержинскому, выступал по радио и давал телеинтервью. Время от времени пересекаясь с ним в фойе гостиницы «Россия», в кулуарах залов заседаний, на дискуссионных площадках, в гостях у Владимира Алексеевича и Розы Лаврентьевны Солоухиных, он запальчиво, с юношеской горячностью и энтузиазмом делился впечатлениями: «То, что конгресс проходит в такой исторический момент, глубоко символично. Господь Бог промыслительно привел нас в Россию “в ее минуты роковые”. Это революция наоборот, от которой бежали наши предки. Я лично ждал этих дней всю свою жизнь! Октябрьский переворот 17 года лишил миллионы русских людей Родины, родных очагов и близких. Мой дядя, Георгий Михайлович Родзянко, офицер, был расстрелян в 20 году в Киеве большевиками. Я верю, что при нас рождается новая, преображенная Россия! Рад видеть свободный порыв свободных людей, исторический национальный трехцветный флаг над Кремлем!»
Олег Михайлович держался несколько особняком от своего старшего брата епископа Американской Православной Автокефальной Церкви Василия (Родзянко), между ними чувствовалась некоторая отчужденность и отстраненность. Дело в том, что Родзянко-младший принадлежал Русской Православной Церкви Заграницей, не имевшей до 2007 года канонического общения с Московской Патриархией, в то время как последняя еще в 1970 году предоставила поместной Православной Церкви в Америке автокефалию, Апостольское преемство и признала частью Матери-Церкви. Благообразный, статный, Владыка Василий передвигался в Москве на костылях: за неделю до вылета из Вашингтона он сломал ногу. «Я не мог пропустить такое важное событие, – говорил он, смущенно улыбаясь, голосом, таким знакомым по его популярным в СССР религиозным программам радиостанций Би-би-си и “Голоса Америки”».
Участие в работе конгресса соотечественников 21-летней студентки Гарвардского университета Ларисы Соколовой имело в том числе и чисто прикладную, научную цель. Она писала дипломную работу по одноактной сатирической кантате Дмитрия Шостаковича «Антиформалистический раек», которая создавалась автором в течение 20 лет – с 1948 по 1968 год, и впервые была исполнена в 1989 году на сцене в Вашингтоне. Лариса посещала музыкальные библиотеки и архивы, встречалась с преподавателями Московской консерватории, а даже как пианистка дала концерт, исполняя сложнейшие произведения Александра Скрябина на его мемориальном рояле в музее-квартире композитора.
Настал день, когда Лариса и ее отец, представитель второй волны эмиграции, сопровождавший ее в поездке в Россию, пожалели, что не отправились на железнодорожном спецсоставе вместе с делегатами конгресса в Ленинград (хотя голосование по переименованию Северной столицы в Петербург к этому времени уже состоялось, изначальное название городу официально будет возвращено лишь в сентябре 1991 года). Вдвоем ехать они не решались (ситуация в стране продолжала оставаться напряженной) и уговорили меня отпроситься у руководства издательства и пуститься в путь вместе с ними.
Несмотря на то что ленинградская программа, рассчитанная на неполную неделю, уже стартовала и состоялось торжественное открытие форума в Таврическом дворце, нас поселили, как и остальных членов делегации, в гостинице «Прибалтийская» на Васильевском острове у Финского залива.
Прием оказывался поистине «царский»: повсюду колонну наших «икарусов» сопровождали машины ГАИ с мигалками (кстати, все мероприятия, связанные с Конгрессом соотечественников в Ленинграде, проходили под патронажем Владимира Владимировича Путина, в то время заместителя мэра Собчака, председателя Комитета по внешним связям мэрии города). В числе гостей был меценат из Лихтенштейна барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн. Он приехал в Россию для участия в Конгрессе соотечественников вместе с 30-летним князем Георгием Юрьевским, бизнесменом, живущим в Швейцарии. Барон представлял правнука Императора Александра II и его морганатической супруги княжны Екатерины Михайловны Долгоруковой как самого подходящего кандидата на трон будущей монархической России и уверял, что пока не говорящий по-русски католик Ханс-Георг, удивительно похожий одновременно на своего августейшего прадеда и прабабку, уже изучает православную духовную литературу и обещает в будущем перейти в Православие. «Вчера в церкви Его Высочество впервые осенил себя православным крестным знамением! – радостно за завтраком делился новостью барон. – Эти дни – величайшее событие в его жизни. У него впервые появилась возможность лично увидеть и узнать родной ему по крови народ. Я верю, он вернется в Швейцарию другим, готовым послужить России».
Мы побывали во многих загородных дворцах, где нас встречали одетые в платья времен Петра I и Екатерины II артисты. Военно-духовые и камерные оркестры исполняли аутентичные эпохам музыкальные произведения. В залах делегатов ждали накрытые столы с угощениями и памятные сувениры. Мы слушали оперу в театре Юсуповского дворца, смотрели модернистское поэтическое представление в знаменитом литературно-артистическом кабаре Серебряного века «Бродячая собака». Побывали в гостях у Галины Дмитриевны Шостакович, пригласившей нас на свою дачу в Комарово. Лариса взяла у нее интервью об отце, впоследствии включенное в ее гарвардскую дипломную работу…
28 августа возвратившиеся из Петербурга и Новосибирска участники конгресса вместе с «москвичами» вновь собрались в Успенском соборе Кремля, в этот раз – на праздник Успения Божией Матери. «Я обращаю свое слово, – начал свою проповедь Патриарх Алексий II, – к нашим дорогим соотечественникам, которые в последнюю неделю, тяжелую для всего нашего народа, были с нами, разделяли тревоги и объединяли ко Господу свои молитвы. 74 года назад земля наша обагрилась кровью, началась междоусобная война и великое разделение. Сотни тысяч россиян оставили отечество, вкусив на чужбине горький хлеб изгнания; миллионы остались, переживая неслыханные беды и скорби; между теми и другими пропасть великая утвердилась… Ныне свидетельствую перед Богом и перед вами, перед всем народом нашим: пропасть, разделявшая нас, упразднилась, средостений больше нет; гражданская война, начавшаяся в грохоте орудий и продолжавшаяся долгие десятилетия в греховном противостоянии единокровных братьев и сестер, закончилась».
В тот же день вечером в Белом доме, в зале заседаний Верховного Совета, делегаты слушали выступление Бориса Ельцина – с задержкой в девять дней. После нескольких приветственных фраз он высказал пожелание увидеть зарубежных соотечественников среди будущих созидателей Отечества. Важнейшая цель конгресса, по его словам, состояла в том, чтобы начать постоянный диалог с русским зарубежьем во имя преодоления глубокой внутренней разобщенности народа.
Первый Конгресс соотечественников ознаменовал примирение метрополии с антибольшевистской эмиграцией и стал первым шагом по собиранию русского мира.
Официально масштабное мероприятие завершилось 31 августа 1991 года. В начале сентября его участники разъехались по домам.
Через четыре месяца русаку Ельцину, украинцу Кравчуку и белорусу Шушкевичу предстояло доломать то, что еще было целым, разрезать, как пирог, огромную страну. В Беловежской пуще ими будут подписаны «соглашения» о развале СССР. Тем самым вместо декларированного собирания народа еще 20 млн человек, не будучи эмигрантами, в мгновение ока пополнят и без того многочисленные ряды зарубежных соотечественников…
Инна Симонова
Источник: Русский Вестник