Когда наша страна откажется от «Вашингтонского консенсуса».
Финансово-экономические события в конце мая выглядят весьма хаотичными, но в целом повышающими уровень угроз и рисков для нашей страны. 24 мая Соединённые Штаты заявили о том, что временная лицензия на обслуживание Россией её внешнего долга не будет продлена. Это решение выглядит как попытка начать процесс «искусственного дефолта» нашей страны с переходом в кросс-дефолт и далее — изъятия любой российской собственности за рубежом. 26 мая ЦБ РФ провёл внеочередное заседание, на котором снизил ключевую ставку до 11% годовых и смягчил условия обязательной продажи валютной выручки для компаний-экспортёров, что прекратило процесс укрепления национальной валюты, вернув её обменный курс из области ниже 60 в область около 70 рублей за доллар. Текущую ситуацию и перспективы её развития комментирует известный российский учёный.
Прежде всего следует сказать, что ещё 5 марта, вскоре после начала специальной военной операции на Украине и заморозки коллективным Западом наших золотовалютных резервов, указом президента России № 95 (пункт 6а) был установлен временный порядок исполнения Российской Федерацией, субъектами Российской Федерации, муниципальными образованиями, резидентами обязательств по кредитам и займам, финансовым инструментам перед иностранными кредиторами из недружественных государств в рублях по курсу ЦБ на день платежа. Впрочем, из этого порядка в указе предусматривается возможность исключений, которые до сих пор настолько широко использовались, в том числе нашими финансовыми властями, что стали правилом. Можно сказать, что данный президентский указ фактически был проигнорирован.
Но, согласно всем нормам международного права, наличие такого документа обязано рассматриваться как форс-мажорное обстоятельство, препятствующее соблюдению одной или несколькими сторонами контракта обязательств по нему. Поэтому ни о каком дефолте России в данном случае речи идти не может. А вот заморозка США и их союзниками активов российского происхождения, включая часть золотовалютных резервов (ЗВР) РФ, является явным дефолтом, поскольку все эти доллары, евро, иены и фунты стерлингов, по сути, являются долговыми расписками эмитентов данных валют. Заморозка означает отказ от исполнения обязательств по этим «долговым распискам».
По признанию главы Минфина России Антона Силуанова, размер замороженных средств национальных ЗВР составляет примерно половину от их общей суммы и превышает 300 млрд долл. — это практически на уровне расходов нашего федерального бюджета 2022 года, запланированных в сумме 23,69 трлн рублей. Для сравнения: весь внешний госдолг Российской Федерации по состоянию на 1 апреля составлял чуть более 57 млрд долл., плановые валютные выплаты по нему в текущем году — менее 950 млн долл. Объём погашения внешнего долга частного сектора в 2022 году должен был составить 64 млрд долл., с возможностью увеличения — вследствие пересмотра графика платежей — до 113 млрд долл. Эти цифры наглядно показывают, что наши резервы кратно выше текущих обязательств, а потому все разговоры о дефолте России не имеют под собой никакой объективной финансово-экономической основы и носят сугубо политический характер.
Однако готовность наших западных контрагентов превратить заморозку российских активов в их конфискацию с потенциальным расширением на все российские активы за рубежом не вызывает никаких сомнений. «Пробные шары» на этот счёт запускаются постоянно, наиболее активно — со стороны киевских властей. И президент Владимир Зеленский, и премьер-министр Денис Шмыгаль, и ряд министров неоднократно требовали передачи им замороженных средств РФ в качестве компенсации «за ущерб от российской агрессии». О том же говорит ряд высокопоставленных политиков в США, Великобритании и Евросоюзе, выражая готовность к такому шагу, но указывая, что пока отсутствует правовая база для него, её нужно создать, а для этого понадобится время и, возможно, какие-то дополнительные основания.
Понятно, что дальнейшее развитие событий в этом направлении в значительной степени будет определяться ответными действиями России. И вот здесь налицо огромный комплекс проблем, который связан с процессами встраивания нашей страны в глобальную рыночную экономику с конца 1980-х годов по настоящее время и который никак не решается. Настолько никак, что речь заходит о настоящей «пятой колонне» в нашей властной вертикали.
Например, вопрос о том, как ЦБ и Минфин допустили ситуацию, при которой оказалась возможной заморозка половины золотовалютных резервов страны, остаётся без ответа, поскольку речи насчёт «такого никто не ожидал» в качестве ответа не засчитываются, поскольку являются либо публичным свидетельством некомпетентности, либо лукавством, прикрывающим стремление некоторых чиновников угодить Западу.
В любом случае, в балансе ЦБ должна образоваться «дыра» размером в три сотни миллиардов долларов, или даже больше, но если посмотреть на текущие отчёты этой структуры, то окажется, что все они благополучно числятся на балансе. То есть Набиуллина и компания делают вид, что у них всё в порядке, и они по-прежнему могут распоряжаться этими средствами, хотя на деле это не так. И распоряжение Минфина США от 24 мая данную ситуацию вскрывает, запрещая выплаты по внешнему долгу России из замороженных средств ЗВР. В случае их конфискации странами коллективного Запада скрывать такую «дыру» от государства и общества станет уже невозможно. Но вопрос о том, кто будет за это отвечать, пока никем не ставится — ни президентом, который продлил полномочия Эльвиры Набиуллиной на посту председателя Банка России, ни депутатами Госдумы, перед которыми Эльвира Сахипзадовна выступала с отчётом о работе, ни главой Счётной палаты Алексеем Кудриным.
Такая ситуация вряд ли возможна, например, в Китае, где убытки Народного банка должны возмещаться за счёт государства. У нас же ЦБ волен работать с любым убытком, с любой «дырой» в своём балансе. Но эти убытки в любом случае лягут на плечи всего населения России (впрочем, здесь тема для отдельного разговора).
То же самое касается и собственно внешнего госдолга Российской Федерации. Зачем надо было увеличивать его в условиях работы «бюджетного правила», когда «лишние» сырьевые доходы бюджета размещались на счетах ФНБ с практически нулевой доходностью, а «необеспеченные» из-за этого расходы покрывались за счёт заимствований под коммерческие проценты? Ответа на этот вопрос не было и нет, за исключением объяснений министра финансов Антона Силуанова, что данный долг и выплаты по нему, которые производятся даже в условиях нынешнего форс-мажора, необходимы для сохранения за Россией статуса надёжного заёмщика на мировом финансовом рынке. Но, спрашивается, зачем России этот статус, если её чистая международная инвестиционная позиция, то есть соотношение суммы национальных активов за рубежом и суммы иностранных активов в России было позитивным и на начало текущего года составляло 483,5 млрд долл., торговый баланс неизменно профицитен (в 2021 году продали почти на 200 млрд долл. больше, чем купили)? Зачем вообще продавать реальные ресурсы за «токсичные фантики», которыми недавно признал доллар и другие валюты коллективного Запада тот же Антон Германович Силуанов? Да ещё и с большой скидкой, возвращая значительную часть экспортных доходов России в западные банки, вместо того чтобы использовать эти деньги для реального развития нашей экономики. Зачем? Внятного ответа на эти вопросы как не было, так и нет.
Ответ ЦБ и Минфина России на все жёсткие действия и ещё более жёсткие угрозы их американских коллег следует признать категорически недостаточным, потому что механизм продажи природного газа за рубли выхолощен: покупателям разрешили платить в других валютах, а конвертация в российские рубли — не их забота. Потому что сниженная до 11% годовых ключевая ставка всё равно остаётся запретительно высокой для кредитования реального сектора экономики, а механизмы для перевода экспортных доходов в необходимые инфраструктурные и инновационные проекты отсутствуют. Потому что созданная в нашей стране кредитно-денежная система «заточена» под ресурсное обеспечение глобального рынка, а не под национальное развитие. Результат — как в известном анекдоте про конверсию на советском оборонном заводе: что бы там ни пытались делать новое, на выходе всё равно получался автомат Калашникова. Или вообще ничего не получалось.
То же самое мы видим у финансово-экономического блока российской власти: там не просто не умеют, но откровенно не хотят работать в новой реальности, поэтому даже сейчас все свои действия направляют на то, чтобы максимально сохранить пути возврата в глобальный рынок образца 1990-х—2010-х годов. Но вернуться туда нельзя, и не потому, что Россия настолько «плохая» или «неправильная», а потому что возвращаться больше некуда: этот самый глобальный рынок распадается и исчезает буквально на наших глазах. Но главное, на мой взгляд, заключается в том, что поскольку целеполагание этих действий является неверным, они существенно повышают издержки нынешней российской политики, которые уже в ближайшей временнóй перспективе могут приобрести критический характер. Это касается не только перспектив «искусственного дефолта», но и роста цен на внутреннем рынке, финансирования бюджетных расходов, а также многих других моментов, обеспечивающих социально-экономическую и политическую стабильность в нашей стране, её национальную безопасность.
В нынешних условиях ориентироваться на некий многолетний «переходный период», во время которого будет наблюдаться глубокий экономический спад и кризисные явления в обществе, — обратная сторона той же самой либерально-рыночной медали, на аверсе которой совсем недавно была выбита цифра «4%» в качестве целевого уровня инфляции, хотя даже официальные оценки показывали минимум вдвое больший рост цен. При сохранении в России нынешней финансово-экономической модели, основанной на принципах «вашингтонского консенсуса», этот переход может не только затянуться по времени, но и привести к катастрофе. Поэтому единственным реальным выходом из нынешней ситуации видится как можно более быстрый и полный отказ от такой модели. Даже если она (помимо деградации производственно-технологического потенциала нашей страны, формирования завязанного на внешнюю торговлю мощного слоя прозападной компрадорской буржуазии и запредельного социального неравенства внутри российского общества) и давала в прошлом какие-то временные, зачастую иллюзорные плюсы.
Подобный отказ не должен и не может означать возврата к советской модели, которая существовала в нашей стране до 1991 года, вернее — до конца 1980-х годов, когда оказалась быстро и катастрофически разрушена разрывом барьеров, отделявших безналичный контур народного хозяйства СССР от наличного. Но многие структурные элементы той модели, например, ту же «двухконтурность» или монополию внешней торговли, неизбежно придётся восстанавливать и использовать. Не говоря уже о необходимости восстановления планирования народного хозяйства, которое должно погасить хаос так называемой «рыночной экономики». Разумеется, на принципиально новой технологической базе.
Валентин Катасонов
Источник: Завтра