С 22 по 24 сентября в Дагестанском государственном университете проходил III Всероссийский исламоведческий форум «Ислам и исламоведение в современной России».

Наш давний автор и друг, президент «Ассоциации граждан XXI века за развитие светскости и гуманизма» Сергей Васильевич Иванеев выступил на пленарном заседании с докладом на тему «Статус человека как фактор важнейшей разделительной черты между светской и религиозной культурами: роль светского и теологического образования».

Аннотация: в своей статье автор делает вывод о том, что именно статус человека оказывается важнейшей разделительной чертой между светской и религиозной культурами, их системами ценностей и мировоззрений, когда для самого выживания нашей страны в современном мире, для реализации ее культурно-человеческого, научного и другого потенциала, ценности и значимость светского образования, основанного на научной картине мира, на достижениях российской, западноевропейской и других цивилизаций оказываются первостепенными.

Автор приходит к выводу, что светская культура ориентирует человека на освоение посюсторонней реальности. Она – антропоцентрична и гуманистична. Поэтому мировоззрение основано на научной картине мира. Чем более развитым становится общество на основе принципов светской культуры, тем более завершенной – в экзистенциальном и духовном смысле – оказывается светская система образования.

Сравнив специфику религиозной и светской культур, автор приходит к выводу о возможности их сосуществования в личном и общественном опыте лишь в контексте соотношения традиций и современности, где такое соотношение может быть основой изучения религиозных культур в современной светской школе: не как различных проявлений современности, а как сосуществование прошлого и настоящего в бытии российского общества.

Ключевые слова: ислам, образование, светскость, пространство, культура, религия, гуманизм.

В последнее время вопрос о статусе и роли теологии (или богословия) в образовательном пространстве волнует не только представителей различных конфессий, но и всех представителей гражданского общества, т.к. напрямую касается развития нашей страны, ее национальной безопасности.

Мы наблюдаем, что в современном российском обществе в светское образование (в основном в средней школе) начинает входить обучение религиозной культуре, что ставит под вопрос традиционную обособленность друг от друга этих сфер культуры. Несмотря на то, что отделение церкви от государства остается конституционно закрепленным принципом нашего светского общества, включение в школьное образование элементов религиозной культуры активно поддерживают некоторые педагоги, работники сферы просвещения, представители интеллигенции. Основная аргументация сводится, как правило, к тому, что без религиозных ценностей светское образование само по себе не способно сформировать свое духовно-нравственное содержание, необходимое для социализации и воспитания подрастающих поколений.

Так, президент Российской академии образования, доктор педагогических наук, Никандров Н.Д., выступая на ХVIII Рождественских образовательных чтениях, отмечал: «Духовно-нравственные христианские ценности, которые близки основным положениям других великих исторических религий России, – это первое, что должно объединить усилия государства и церкви, светского образования и духовного просвещения»[8, с. 4].

Среди них он выделил ценности патриотизма, семьи и воспитания детей, ценности труда, собственности, традицию бескорыстной помощи нуждающимся, которую всегда оказывала церковь.

Таким образом, истоки светского образования усматриваются не в развитии современного общества – его науки, культуры, необходимости адаптации к нему людей, способных профессионально решать различные проблемы, а в традициях религиозной культуры, причем все это – якобы «установленный научный факт».

История религии, практика ее организации в обществе показывает, что она всегда внутренне отделена от светского начала. Истинно верующие живут в монастырях, они отделены от реальной жизни: внутренне, отрицая ее ценности, за счет ценностей религиозных; территориально, так как пространство обитания верующих всегда закрыто для «праздно любопытных». Религиозное мировоззрение, в котором обязательны такие установки, как приоритет веры и чуда над фактами или доказательствами, приоритет трансцендентного над «земным» – не может принять научную картину мира, в которой бытие Бога ставится под сомнение, несмотря на существование самых разных тайн мироздания. Истинно верующий человек сомневается в светских ценностях бытия и их приемлемости для своей собственной жизни.    

Да, людям необходим жизненный идеал. Не находя (или не видя) его в реальной жизни, они создают такой идеал в своих помыслах, отрывая его от «жизненной скверны» бытия. Это и есть синдром отрыва своих насущных идеалов от жизненной практики и экстраполяции их на воображаемые «высшие» сверхъестественные силы. Современный российский (и не только российский) социум продуцирует специфическую религиозную картину мира потому, что здесь объективная логика вещей сплошь и рядом подменяется субъективными представлениями о должном и необходимом. Возникает мир видимости, который все более активно замещает мир действительного. Люди утрачивают почву под ногами, поэтому актуализируется вера в высшую справедливость, которая может быть гарантирована высшим существом.

Ни в коей мере, не подвергая сомнению ценности религиозной культуры, необходимо подчеркнуть, что для самого выживания нашей страны в современном мире, для реализации ее культурно-человеческого, научного и другого потенциала, ценности и значимость светского образования, основанного на научной картине мира, на достижениях российской, западноевропейской и других цивилизаций   оказываются первостепенными. Именно поэтому, как представляется, было бы довольно поверхностным оценивать состояние общественного сознания страны по тем социологическим данным, которые фиксируют личностные предпочтения и направления идентичности граждан, включая и их религиозные установки.

Поэтому закономерным является вывод о том, что рост религиозного сознания в современной России – не «внезапное» расширение религиозных национальных традиций, а специфическая реакция общества на процессы его дегуманизации и отчуждения, связанная со стремлением людей найти какое-то «твердое дно» – духовную защиту и поддержку.

Светская культура ориентирует человека на освоение посюсторонней реальности. Она – антропоцентрична и гуманистична. Поэтому мировоззрение основано на научной картине мира. Чем более развитым становится общество на основе принципов светской культуры, тем более завершенной – в экзистенциальном и духовном смысле – оказывается светская система образования. Важной мировоззренческой и методологической основой понимания и оценки религиозной культуры является включение принципа историчности: для современного российского общества религиозная культура – это не вечные символы, которые переходят целиком из эпохи в эпоху, но совокупность некоторых важных культурно-смысловых кодов, которые (символически) соединяются с данным состоянием общества и его культурой.

В современном российском обществе, которое отличается разнообразием этнических культур, важное место для его интеграции занимает и решение вопроса о соотношении светского и религиозного образования: между ними, при всей ценностной и смысловой толерантности, все-таки проходит достаточно отчетливая граница их образовательных пространств, которые разделены по многим позициям.

С точки зрения духовно-мировоззренческого формирования человека, его социализации и адаптации к требованиям общественной системы, включая и российское общество, можно выделить две основные сосуществующие воспитательно-образовательные системы: светскую и религиозную, каждая из которых опирается на свои традиции, культуру и образовательные идеалы.

Сегодня наблюдается отчетливое стремление интегрировать эти системы, не особенно озадачиваясь вопросом об их существенных внутренних различиях и основаниях совместимости, о возможности реализации общих образовательных задач и идеалов в единой интегральной системе. Как нечто очевидное, постулируется возможность (и даже необходимость) введения элементов религиозного образования и культуры в программы школьного (и вузовского) образования.  Сторонники этого процесса обосновывают его фактом «недостаточности» воспитания личности в духовно-нравственном отношении, которое осуществляется в светской образовательной системе.

С конца 1990-х годов, когда социологические исследования выявили точку зрения многих россиян, выступающих за активное участие религии в духовной жизни и укреплении нравственности в обществе, обострилась полемика о целесообразности сближения и взаимодействия религии и образования в современной России. При этом острота полемики не выходила на уровень анализа социальной онтологии этих систем, а концентрировалась на том, нужно ли в светском обществе усиление позиций религиозной культуры и образования.

Аргументация сторонников сближения религиозного и светского образования и культуры затрагивает тему исторического первенства эти систем, в сравнении которых христианские традиции образования оказываются «старше». Выдвигается точка зрения, что происхождение ценности личности связано с христианской традицией, которая лежит в основе не только современного образования, но свобод и прав человека.

Кафедры теологии, открывающиеся на территории государственных вузов, активное строительство храмов при поддержке вузовского руководства, усиление внимания к борьбе с сектантами, а главное – стремление Русской Православной Церкви выделиться на фоне других религий – вот то, что, по мнению автора четко свидетельствует о претензии Русской Православной Церкви на исключительность своего варианта религиозного дискурса. Клерикальный дискурс в настоящее время активно транслируется в светские учреждения, пытаясь заменить собой все другие виды дискурсов.

Прежде, чем говорить о необходимости введения теологии в систему государственного образования в России, мы должны получить ответы на интересующие нас вопросы, поскольку неоднозначное их решение может привести к хаосу в науке и образовании, т.к. здесь обнаруживается их основной недостаток: отсутствие объективного научного подхода, который бы исследовал данные образовательные системы и их социокультурные основания с содержательных, а не с оценочных позиций.

Именно недооценка значимости рассмотрения образования с позиций исторической конкретности – его зависимость от культуры, экономики и других особенностей конкретной исторической эпохи – должна прояснить реальные различия светской и духовной систем образования, конкретизируя условиях их сосуществования и в современном российском обществе. Абстрактный, вне исторического подхода к этой проблеме является источником и соответствующих спорных тезисов.

Нельзя не согласиться с позицией главного редактора сетевого издания «Клуб Здравомыслие» И.Ю. Кондратьева о том, что «принципиальное, онтологическое отличие теологии от религиоведения, – теология рассматривает отношения человека с неким «высшим существом» или «высшим существованием», идеалом, эти отношения проявляются в религиозной практике, верованиях, религиозных текстах, а религиоведение изучает сам процесс религиозной практики в разных культурах, в том числе и теологию, как практику, непосредственно связанную с конкретным религиозным культом, культурой» [11].

Представители РПЦ современную Россию видят в контексте традиционно-исторической идеологической зависимости от религиозно-духовного мировоззрения.  Формулируя свою идеологию в условиях повышения интереса общества к религиозной культуре и духовности, Русская Православная церковь выдвигает принципы, которые ставят под сомнение реальную автономность науки и светской культуры по отношению к религии.  Так, в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» в разделе ХIV – «Светская наука, культура и образование» отмечается: XIV.1. Христианство, преодолев языческие предрассудки, демифологизировало природу, тем самым способствовав возникновению научного естествознания. Со временем науки -как естественные, так и гуманитарные- стали одной из наиболее важных составляющих культуры. К концу XX века наука и техника достигли столь впечатляющих результатов и такого влияния на все стороны жизни, что превратились, по существу, в определяющий фактор бытия цивилизации.

Вместе с тем, несмотря на изначальное воздействие христианства на становление научной деятельности, (выделено мной – С. Иванеев), развитие науки и техники под влиянием секулярных идеологий породило последствия, которые вызывают серьезные опасения. Экологический и другие кризисы, поражающие современный мир, все с большей силой ставят под сомнение избранный путь. Научно-технологический уровень цивилизации ныне таков, что преступные действия небольшой группы людей в принципе могут в течение нескольких часов вызвать глобальную катастрофу, в которой безвозвратно погибнут все высшие формы жизни.

С христианской точки зрения, такие последствия возникли в силу ложного принципа, лежащего в основе современного научно-технического развития. Он заключается в априорной установке, что это развитие не должно быть ограничено какими-либо моральными, философскими или религиозными требованиями. Однако, при подобной «свободе», научно-техническое развитие оказывается во власти человеческих страстей, прежде всего тщеславия, гордости, жажды наибольшего комфорта, что разрушает духовную гармонию жизни, со всеми вытекающими отсюда негативными явлениями. Поэтому ныне для обеспечения нормальной человеческой жизни как никогда необходимо возвращение к утраченной связи научного знания с религиозными духовными и нравственными ценностями» [9, с. 113].

Эта позиция преувеличивает «аморальность» самого научно-технического развития, не замечая позиции светского гуманизма, существующей сегодня этики науки, в которых подчеркивается нравственная ответственность ученых перед обществом. 

В данной концепции недвусмысленно проводится, во-первых, идея зависимости светской культуры от религии, а во-вторых – неизбежная и наблюдающаяся сегодня деградация человека в рамках светской культуры, если последняя отрывается от своих религиозных основ.

С точки зрения религии, само научно-техническое развитие общества – это негативный процесс. Но такая реакция – это свидетельство глубокой внутренней связи православия (как и христианства) с ценностями традиционного общества, в первую очередь – средневековьем, в котором «вечность, а не время была определяющей категорией сознания» [4, с. 266].

Таким образом, тезис о правомерности и необходимости религиозного образования в светском обществе и культуре принимается как нечто очевидное, не требующее дополнительной аргументации.      

В этой связи открывается необходимость объективного анализа сути этих культур и систем образования, выявления рациональных аспектов их взаимодействия. Рассмотрим теперь точки зрения на соотношение светского и религиозного аспектов культуры и образования. В контексте уже сформировавшей в российском обществе дискуссии сравнение светской и религиозной культур стало довольно актуальным и в научной литературе.

В этом контексте С.Д. Лебедев справедливо пишет: «На наш взгляд, сложившийся на сей день в обществе баланс социальных интересов и сил, выступающих «за» и «против» присутствия религии в общем светском образовании, требует перевода данной проблемы из русла преимущественно идеологического противостояния в русло взвешенных объективно обоснованных решений, учитывающих по возможности все аргументы сторон с позиций непредвзято-критического отношения к самим этим аргументам (курсив мой – С. Иванеев). Этому может способствовать постановка проблемы воспроизводства религиозности в светском обществе в ключе взаимодействия двух различных типов культур: светской, непосредственно формирующей современное общественное сознание, и конфессиональной, которая находит свое основание в сложностях и противоречиях современного общества, а также на основе усиления культурного и политического влияния религии и укрепления общественных позиций Церкви».

Этот подход вполне правомерен, тем более, что автор видит его  через взаимодействие трех конкретных вопросов: 1) насколько существующая светская культура в «чистом» виде остается социально конструктивной, т.е. способной легитимировать важнейшие общественные ценности и обеспечивать нормальную социализацию младшего поколения; 2) насколько религия реально влияет на наличный светский паттерн сознания молодого поколения и 3) какой характер – конструктивный, деструктивный либо нейтральный – имеет это влияние. Таковы основные вопросы, стоящие перед исследователем образовательного эффекта современного религиозного ренессанса в секуляризованном обществе» [6, с. 87].

Само сомнение автора в социальной конструктивности светской культуры в современном обществе может вызвать удивление, если только не предполагать его религиозных предпочтений. Сам автор подтверждает эту позицию косвенно, рассматривая различия светской и религиозной культур на основе внешних признаков и в контексте их некой общей основы.  Он считает, что «принципиальное различие между светской и мирской культурами коренится в том, что на уровне социально-когнитивного измерения мирская культура, взятая как идеальный тип, характеризуется слабой степенью интеграции. Она не имеет имманентной ядерной структуры, концептуально интегрирующей ее как системное целое, и ее единство основано только на традиции. Соответственно, «просто мирская» культура будет характеризоваться как достаточно аморфная совокупность некоторых значений, объединенных в сознании социального субъекта преимущественно «механически» и способных функционировать автономно, без какой-либо религиозной или другой легитимизации.

Таким образом, символический мультиверсум мы рассматриваем как «идеальный тип» светской культуры, а символический универсум – как «идеальный тип» религиозной культуры (в реальной действительности и та и другая представлены широким спектром промежуточных состояний)» [6, с. 87]. Разницу этих культур автор рассматривает в виде «различия между последовательными стадиями процесса культурной самоорганизации». (там же).

Но культура имеет объективные основания: она выступает как проявление особенностей бытия конкретного типа общества.  Сведение культуры к ее ценностным основаниям (П. Сорокин), на которые опирается автор, для решения поставленных вопросов недостаточно. Посмотрим теперь на другие подходы к сути светской и религиозной (духовной) культур.

С.М. Алейникова пишет, что «религиозная и светская культура являются составными элементами культуры общества. Различие между ними можно провести по следующим критериям. Религиозная культура опосредуется религией и, соответственно, представляет комплексный социальный феномен, берущий начало от ортодоксальных основ учения, его трансформаций и завершающийся реализацией религиозных норм в социальном взаимодействии субъектов и их повседневной жизни. Вследствие этого религиозная культура статична и всегда конфессиональна, так, как только в монорелигиозной общности, какой является конфессия, формируется общность мировоззренческо-поведенческих стандартов. (выделено мной – С. Иванеев).

Светская культура всегда секулярна и не однопланова, поскольку она исходит из идеологического многообразия [7, с. 74]. Мировоззренческая нейтральность светской культуры позволяет ей следовать за общественным прогрессом во всех сферах, что придает светской культуре динамичный и интернациональный характер» [1, с. 122].

Итак, религиозная культура статична, а светская – динамична. Здесь уже выделяется пространственная и временная основы этих культур. Действительно, религиозная культура, преобладавшая в средневековом обществе, существовала в «координатах» циклического времени, в котором преобладало не изменение, а повторение, возвращение к прошлому и ориентация на него. Это время имело своеобразный «пространственный» характер: преобладало не изменение, а сохранение и распределение в пространстве социума и его духовно-мировоззренческой среды. 

Действительно, внутреннее время самого феодального общества циклично: оно зависит от преобладающего сезонного сельского хозяйства и навязывает людям ритмику их жизнедеятельности.  Время, выделенное церковью, линейно. Оно течет от фиксированного события прошлого (грехопадения Адама и Евы и их изгнания из рая) к предопределенному будущему – второму пришествию Христа. Здесь все события уже заняли свое место во внутреннем пространстве христианства, и они не могут меняться. И это – огромное ограничение для свободы верующих, которые вброшены в заранее предначертанные (свыше) события.

Но время капиталистического общества – линейно. Оно течет от бесконечного прошлого к бесконечному будущему, которое открыто и создается самими людьми (что не исключало идею эсхатологии и провидения в некоторых моделях философии истории). Это время становления, а не ставшего, и именно на этой основе развивается светская культура и соответствующее образование.

М.А. Барг замечал: «Утвердившиеся в христианстве… представления о времени, как прямой линии, пришли на смену античным представлениям о времени как круговороте. Именно в понимании линейности времени заключался большой важности культурно-исторический сдвиг. В самом деле, круг означал безысходную связанность человека временем, как отсутствие будущего, как проклятие… Ясно, что подобная ситуация совершенно не годилась для христианства, была враждебна его решающей догме личного спасения… Очевидно, что только на почве линейного времени приобретает смысл «обещание» верующему вечной жизни» [2, с. 97].

Общей основой светской культуры можно считать десакрализацию времени, которое возвращает человека не только в реальность природы как самостоятельного начала, но и в реальность общества, которое именно с этого периода – ХVII века – становится объективным на основе всеобщности рыночно-экономических связей и процессов.

Таким образом, светская культура существует в пространстве, которое постоянно расширяется на основе активного освоения будущего, что изменяет содержание настоящего. Здесь время становится основной детерминантой, порождая совокупность установок и ценностей, развернутых через формы времени: экономия времени, формирование средств повышения эффективности действий и процессов, рационализация отношений и связей в обществе и др. 

Светское образование, которое находится в пространстве-времени этого динамичного общества, его городской культуры, моделирует в качестве своей собственной внутренней «заданности» (или программы) именно этот вектор времени. Здесь разрабатывается философия, раскрывающая различные пути освоения этого времени – от технологических модернизаций производства, как результат применения открытий науки, до выявления феномена субъективности (сознания) человека, которое взаимодействует с внешним миром на основе субъектно-объектной связи (рационализм, сенсуализм).

Реформы образования осуществляются как корректировка воздействия образования на общество и его институты, на личность. В этом процессе рационализируется сама система образования. В светской культуре образование должно быть инновационным, чтобы сохранять «ось» линейного времени как внутреннюю «программу» своей собственной системной (пространственной) организации. Образование приобретает статус института, ориентируется на освоение новых профессий, и впервые функционирует как отдельное направление социально-воспроизводственного процесса. Образование отделяется от общего школьного просвещения именно на основе своих инновационных целей и задач.

Религиозное образование и связанная с ним культура организованы и функционируют иначе. Религиозная культура действительно исторически «старше» светской, так как она выражает и моделирует действительность феодальной организации социума, основанной не только на идее служения конкретному лицу (вассал и сеньор, господин и слуга, помещик и крепостной), но и на межличностных отношениях. С этих позиций религиозная культура и соответствующее ей образование оказывались вполне адекватным феноменом в том плане, что соответствовали реальным, объективным общественным отношениям. И хотя идеология и ценности этой культуры были трансцендентными, но сама политическая, экономическая и социальная организация религиозной жизни и культуры моделировали феодальное общество однозначно и объективно.

Религиозное образование не направлено на изучение и освоение будущего, оно ориентировано на изучение священных книг и т.п., которые возникли в прошлом как результат некоторого «откровения». Здесь истина завершена и не может меняться. Если светское образование ориентировано на науку и культуру, то религиозное выступает как освоение фундаментальных моральных норм, которые должны выполняться человеком как правила его поведения и мышления и которые, в целом, определяются необходимостью служения Богу. Центральное положение этой морали – служение Богу, отказ от ценностей телесной жизни, от самостоятельной активности человека.

Именно статус человека оказывается важнейшей разделительной чертой между светской и религиозной культурами, их системами ценностей и мировоззрений.

Так, в противоположность культуре средних веков, уже первые шаги светской культуры, которые обнаруживаются в эпоху Возрождения, вырабатывают мировоззрение гуманизма, в котором человек провозглашается активным существом, которое должно себя самостоятельно утверждать в мире. Видный гуманист Пико делла Мирандола подчеркивал: «Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю» [5, с. 507].

Человек должен сам утверждать свою индивидуальность – вот основа светского гуманистического мировоззрения и самосознания. И эта безграничность человека, его свобода и активность мировоззренчески укоренены в ценностях светской городской культуры, в реальной практике освоения и развития общественных отношений.

Люди действуют уже «от себя», на основе своей свободы, а значит – у них нет высшего господина, которому они служат. Человек впервые относится к миру объективно и без посредников, даже таких могущественных, как Бог.  Вернее, «посредником» отношения человека (личности) и мира является общество, причем такое, которое складывается объективно в определенной эпохе и под воздействием определенных и объективных интересов, сил, отношений.

Служение как основа традиционной религиозной морали сменяется активной позицией, направленной на познание и преобразование мира. И эта позиция согласовывается со всей системой светской культуры, раскрывающей в ценностно-художественных образах и сюжетах формирование именно светского человека, его светской морали.

Таким образом, религиозное (духовное) образование оказывается более «частным» способом и каналом духовно-культурного воспроизводства, чем образование светское. Если последнее выступает как инновационно заданное средство развития общества, то духовное образование, в основном, транслирует ценности и смысл наиболее общих моральных норм и их «способа прочтения», который возникает в феодальном обществе.

Содержание религиозного образования и культуры в наиболее общем плане – это смысловое и структурное развертывание принципов общечеловеческой морали, которая впервые была сформулирована (в нашем случае как христианская) на основе открытия церковью верующего как «человека мира», который выходит за рамки своей этнической культуры. В.В. Соколов пишет, что «межнациональный характер христианства породил одну из его особенностей – оно стало религией абстрактного человека» [10, с. 13].

В то же время именно данная позиция выводит индивидов за рамки местных и ограниченных условий их бытия и впервые возвышает их до морально-нравственного отношения к миру, но не как проводников судьбы (рока) периода эллинизма, а как субъектов, которые собственной активностью в вере могут получить спасение от зла.

 Эта особенность религиозной культуры и феодального (традиционного) общества – обращенность к прошлому, традиционность, ориентация на вечное – формирует и континуум религиозного (духовного) типа образования. Оно существует в контексте церковной культуры и искусства и в пространстве (территории, идеологии) религиозно-церковного управления и контроля. Пространство образования так же иерархично, как и пространство бытия средневекового общества, отражающее иерархию пространства сотворенного мира. Содержание пространства духовного образования (если не рассматривать устройство церковно-приходских школ, училищ задано статусом религиозных и комментаторских текстов, которые в этом отношении соответствуют и статусу церковных чинов (начиная с папы или патриарха), задача которых – ориентировать нижестоящие социальные и церковные слои на прочтение и понимание исходных религиозных текстов, на знание литературы по тематике «Жития святых», знание правил и канонов литургии и др.

Вектор времени в церковной системе образования подменяется отношением к вечности, пребыванием в ней. Истина уже открыта через откровение и не может быть чем-то другим. Попытка находить это «другое» – грех, за который необходимо наказывать.

Таким образом, фактор инновационности в церковном образовании выносится за его рамки, воспринимаясь как нечто, в корне негативное.

Приведенные здесь рассуждения, конечно, не исчерпывают всей сложности вопроса об основаниях активизации духовного образования в современном обществе и параметрах его связей с образованием светским. Но если в духовном образовании существует категория «вечность», в каком плане она существует в пространственно-временном континууме духовного и светского образования? Не отрицает ли она различие пространства и времени, указывая, что «нечто существует всегда»? Что же в этих образовательных системах существует «всегда», и может ли это последнее выражать в разных системах одну и ту же реальность? 

Можно предположить, что для образования «вечным» условием является развитие в человеке духовности, нравственности, ответственного отношения к себе. другим людям и к самой реальности. Вечное здесь – это целевое отношение (идеал) образования, который связан с формированием личности на основе культуры, требований общества, на основе гуманизма и идентичности человека всему человеческому. Это – в континуальной форме образования – отношение пространства ко времени (как цели и направленности преодоления всего, данного в пространстве). Такое «вечное» существовало еще с древнейших времен, но осмысливается оно на основе той реальности (внутри и вне человека), которую открывает эпоха возникновения мировых религий.

В.В. Бычков указывает: «В истории культуры наступил момент, когда человек начинает осознавать, что должен быть человечным, что человечность – его исходное достояние… Античный герой и римский полководец, философ и поэт классической эпохи просто не знали, что это такое… Христианство усмотрело в человеке венец творения, высшее и наиболее совершенное существо природы и все свое внимание устремило на его всестороннее изучение, выяснение смысла и цели его существования» [3, с. 147].

Христианство выделило субъективный мир человека как особую реальность, которую раскрыло, прежде всего, с личностной и нравственной стороны. Но и светская культура не утратила отношения к этому вечному. Это – стремление к новым уровням познания, к расширению свободы и самопостижения человека, ориентация на изменение мира. Человек выходит на новые уровни и масштабы своего бытия. В контексте глобализации и современных информационных технологий, того рывка, который сделала наука, человек стал основной силой, которая изменяет природный ландшафт, климат, конструирует техногенные условия своего собственного существования. И здесь в огромной степени актуализируется ответственность человека, выражающая его нравственные позиции в мире.

Таким образом, можно говорить о ведущей форме образования, которая соответствует конкретно-историческому типу общества.  Сегодня такой формой, несомненно, стало светское образование, которое во взаимодействии с обществом обеспечивает его развитие, осуществляя на инновационной основе свою регулятивную и воспроизводственную «работу».  И здесь действуют не только субъективные факторы – новые программы, методика, модели и схемы образования, его технологии, но и объективные – системное и субъектно-конструктивное бытие образования, взаимодействие в нем пространства-времени как его внутренняя объективная форма, особенности его взаимодействия с обществом, культурой, личностью, наукой и др.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Алейникова, С. М. Религиозная и светская культура: социологический аспект взаимодействия / С. М. Алейникова // Духовно-нравственное воспитание на основе отечественных культурно-исторических и религиозных традиций и ценностей: материалы Международной научно-практической конференции (Жировичи, 27 мая 2010 г.) / науч. ред. совет М. В. Мясникович [и др.]. – Минск: Беларуская навука, 2010. – С. 122–123. (389 с.).
2. Барг М.А. Эпохи и идеи М.:Мысль, 1987. – С. 97-98.
3. Бычков В.В. Эстетика поздней античности. М.: Наука, 1991. – С. 147-148.
4. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1972. – С. 266-267.
5. История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. М., 1962. Т.1. С. 507.
6. Лебедев С.Д. Отношение учащейся молодежи к религии как фактор воспроизводства религиозности //СОЦИС, 2007. №7. С.87-97.
7. Мозговой С. А. Светское как мировоззренчески нейтральное // Социология. — 2006. — № 1. — С. 74—75.
8. Никандров Н.Д. Светское образование и духовное просвещение: проблемы взаимодействия// ХVIII международные рождественские чтения. М., 2009.
9. Основы Социальной Концепции Русской Православной Церкви. М., 2001, с.113, раздел XIV.
10. Соколов В.В. Средневековая философия. М.: Высшая школа, 1979. – С. 13.
11. Сайт сетевого издания «Клуб Здравомыслие», «Место теологии в системе образования светского государства»: https://zdravomyslie.info/1169-mesto-teologii-v-sisteme-obrazovaniya-svetskogo-gosudarstva

С.В. Иванеев, г. Москва

Источник текста доклада: Клуб Здравомыслие

Источник фото: МГПУ