Наконец-то вопрос о сохранности музейных экспонатов созрел. Проблема вылезла наружу в связи с кражей в Эрмитаже свыше двухсот экспонатов на кругленькую сумму в миллионы долларов. Теперь грядёт крупномасштабная ревизия по всем музеям страны с целью выявления выкраденных за многие годы экспонатов. А кто же поможет вернуть раритеты, сворованные у простых граждан самими работниками музеев, зачастую при помощи сотрудников правоохранительных органов? Зачастую тут ворьё оказывается безнаказанным, поскольку все правоохранительные органы не придают серьёзному значению такие частные случаи, касающиеся личного имущества граждан. Странное положение у нас в стране, длящееся десятилетиями, при котором все воруют друг у друга, а именно: Государство у народа, а народ у Государства.

На протяжении многих лет, начиная с 1917-го, население нашей страны беспощадно грабилось государством, а теперь всё более актуальной становится тема: грабь награбленное у государства. Воззвание ко всем гражданам России в ноябре 1917г., опубликованное в Петрограде Народным комиссариатом просвещения по указанию Ленина призывало охранять исторические и художественные памятники культуры: «Кроме богатств естественных, трудовой народ унаследовал еще огромные богатства культурные: здания дивной красоты, музеи, полные предметов редких и прекрасных …». Все это теперь поистине принадлежит народу (1917г. 4 ноября «Известия»).

Затем последовал декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 08 марта 1923г. и опять таки о национализации ценностей. По городу Иркутску же Приказ Иркутского комиссара по охране Государственных ценностей и национализации вышел 7 февраля 1920г. В Иркутске Красный партизан Нестор Каландаришвили познакомился и подружился с беглым поручиком разбитой Калчаковской армии Иосифом Т., которому нечем было теперь заняться, и предложил ему перейти в Красную армию, но отнюдь не воевать, а работать вместе с ним в комиссии исполкома по конфискации церковного имущества. Место было доходное, и поэтому Иосиф с радостью согласился, тем более Нестор обещал ему там подстраховку. Немало пришлось «повоевать» с попами и немало было ими награблено. Самые значительные ценности, включая три раки с мощами святых, были ими зарыты в землю в укромном месте, где они до сих пор там и находятся.

. Еще в газете «Власть труда» за 7 января 1923 года было описано, как происходил грабеж красногвардейцами – представителями Советской власти, церквей и зажиточных горожан:

«Изъято церковных ценностей: золота – 34 пуда серебра – 21. 000 бриллиантов – 35670 шт. жемчуга – 14 пудов. Продано церковных ценностей на 6820000 руб.» – Так в газете отрапортовали красногвардейцы в своих «подвигах». А ведь много церковного имущества выставлено на экспозиции в музее Спасской церкви: помимо крестов и икон одежда, расшитая золотом и серебром, а колокола, которые находятся на экспозиции, были сняты со всех церквей одним заслуженным иркутским художником Тетенькиным. Он не только «подчистил» колокольни церквей, но ещё и умудрился продать коллекцию этих колоколов Краеведческому музею, при содействии Н.Струк и М.Сергеева, аж за 20 тысяч рублей(!) – сумму по тем временам не малую. Органы же правопорядка не увидели в этой сделке криминального сюжета – и так ясно, что церкви грабить со времён Советской власти стало вседозволено. Думаю пора решать эту проблему сегодня и вернуть церкви эти колокола, да и многое другое. Иосиф Сталин, прикинув, что не всё было конфисковано у церквей, дал приказ НКВД заняться поиском церковного имущества, по предположению запрятанного в подземельях и подземных ходах. Этот приказ коснулся и Иркутска, где местные чекисты добросовестно прошли 70% подземных ходов, но так ничего и не нашли, а в 1933-м поисковое движение под землёй было совсем прекращено в связи с периориентацией НКВД на поиски врагов народа. Грабились и другие категории населения. Слепо выполняя декрет В.И. Ленина 1918г. «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящиеся во владении частных лиц обществ и учреждений», ретивые сотрудники НКВД старались всяко разно «национализировать» нажитые многолетним трудом коллекции. В 30-е годы за связь с заграницей были расстреляны все дореволюционные и советские коллекционеры.

Трофейные коллекции складировались на складах НКВД и распределялись частично по музеям. Когда я смотрел в архиве музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина в Москве регистрационные книги, то листая пожелтевшие страницы их я не раз встречал зловещие надписи: “поступило от НКВД”. За каждой надписью судьба невинно расстрелянного репрессированного человека и судьба его конфискованной коллекции, попавшей по ст.58 в музей. Я не стал смотреть содержимое других книг тех кровавых годов репрессий – мне и так стало ясно, какое предположительно огромное количество конфискованных коллекций было “национализировано” при поголовном грабеже всего культурного и образованного населения СССР во времена культа личности.

Побывал я и в музее Вооруженных сил, где выставлены экспонаты знаменитых военачальников и их фотографии внизу которых в текст с перечислением всех их наград и заслуг перед нашей Родиной, но в конце встречается в своем большинстве зловещая надпись: «Репрессирован». Выходит и тут выставлены экспонаты. Музейные работники всяческими путями на протяжении многих лет старались присвоить, хранящийся у населения антиквариат и другие исторические ценности. К примеру так и не остаётся завершённой тема по возврату присвоенной Государством огромнейшей коллекции часов П. В. Курдюкова, которая была собрана благодаря многочисленным пожертвованиям на её приобретение и накоплениям всей его семьи. Коллекционер умер, а семье так и не возвратили даже часы «Пастух с пастушкой», подаренные им своей дочери Любе в связи с 30-летием. Её отговорили подавать в суд иск по возврату часов, пообещав оказать денежную помощь на операцию в размере 70 тысяч рублей, а потом наглым образом кинули.

До сих пор не возвращена Наталье Бобковой коллекция её прапрадедушки, конфискованная в 1938 году у расстрелянного её дедушки Даукшо Е.В., и в количестве 413 ценнейших экспонатов находящаяся в Иркутском Областном художественном музее. Возврат награбленного просто не предусмотрен действующим законодательством, которое защищает беззакония, творимые Государством. Правоохранительная система, приноровившаяся грабить коллекционеров была активизирована и в последующие годы.

С начала Горбачёвской перестройки грабеж коллекционеров происходил по всей стране от Ленинграда до Владивостока. Конфискованный у невинных людей антиквариат попадал не только в музеи, но и отдельным чиновникам и сотрудникам правоохранительной системы. Об этом кричали все газеты:

1) журнал № 8 1996г. «Совершенно секретно» в статье Таисии Белоусовой «Грабеж – как ОБХСС коллекционеров потрошил» еще более подробнее рассказывалось, как грабили коллекционеров Москвы и Ленинграда с 1984 по 1986.

2) 29 марта 1988г. газета «Советская культура» А.Андрусенко в статье «Коллекционеры и милиционеры» под рубрикой «о том, как лопнуло антикварное дело» раскритиковал действия работников УБХСС ГУВД Мосгорисполкома. В связи с принятием в 1985г. закона «О борьбе с нетрудовыми доходами» они врывались в квартиры коллекционеров, производили аресты, конфисковывали все коллекции, а их владельцев свозили в тюрьмы даже ночами, где вели длительные, мучительные допросы. 6 сентября 1986 г. в 6 часов утра сотрудники ОБХСС провели обыски у ста (!!!) филателистов Москвы, Ленинграда, Рязани, Киева, Одессы, Риги. Таллина и других городов СССР. В большинстве случаев обыски проводили вообще без каких-либо санкций.

Редкие коллекции оседали на Старой площади – в ЦК КПСС. Много ценностей, конфискованных незаконно, было переправлено за границу через Шереметьево-2.

. В прошлом году в Иркутском областном Художественном музее им. Сукачева проходила выставка картин и антиквариата, подаренных музею в 1960-1978г.г. Феликсом Евгеньевичем Вишневским. Эти произведения искусства были собраны им и его компаньоном Величко в блокадном Ленинграде. Они ходили по домам и выменивали у умирающих от голода людей за кусок хлеба или банку тушёнки картины и сопутствующий антиквариат. Но и этим компаньонам досталось по велению Всевышнего: они попали в «прицел» правоохранительных органов г. Москвы.

По делу №ПИ-7-70 приговором от 16-23 апреля 1971г. судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда РСФСР г. Москвы Вишневский фигурировал как свидетель, дававший взятки за продажу большого количества картин Самуилу Иголю – И.о. директора комиссионного магазина № 27 «Москомиссионторга», и товароведу этого магазина Раисе Месхи, соответственно, получивших по приговору 8 и 5 лет лишения свободы с отбыванием наказания в ИТК усиленного режима и с конфискацией имущества. У Вишневского был проведен, как указано в приговоре, обыск от 20 мая 1970 года (том 1 л.д. 252). Согласно приговору, Иголь получил от Вишневского взяток на сумму 1 151,0 руб., и из них дал 309 руб. за прием на комиссию от него картин по выгодной для Вишневского оценке, а также за предоставление ему возможности осматривать и покупать картины в подсобном помещении. Иголь оценил сданные картинны Вишневским на общую сумму 15 498,0 руб. Картин было 49 штук. Это были полотна итальянской, фламандской, французской, немецкой, голландской и русской школ. Картины художников: Колесникова, Шишкина, Рачкова, Кончаловского, Тимашевского, Мордвинова, В. Маковского и др. Месхи получила взяток от Вишневского на сумму 393 руб. за продажу 10 шедевров на общую сумму 4 948,0 руб. В итоге этого дела вещественные доказательства – картины, находящиеся в следственном отделе КГБ, были переданы:

1. Государственному художественному музею БССР;

2. Кисловодскому художественному музею им. Ярошенко Н.А.;

3. Киргизскому государственному музею изобразительных искусств;

4. Свердловской картинной галерее.

Хорошо, что Вишневский в то время успел передать в дар и Иркутскому Художественному музею много картин – так бы их распределили по другим выставочным залам страны.

А. Д. Фатьянов, бывший директор «Художественного», о проблемах Вишневского с правоохранительными органами ничего не знал. Можно предположить, что Вишневского следователи заставляли дарить картины в музеи страны- эти традиции были заведены с 1917 года. К сожалению, о судьбе Феликса Евгеньевича в приговоре ничего не сказано, и избежал ли он уголовной ответственности или нет, ничего мне не известно.

В музеи экспонаты попадали не только с помощью НКВД и КГБ, но и в результате изыскательной деятельности, якобы на пользу музеев, самих музейных работников. Они рьяно болели за пополнение экспонатами фондов и экспозиций, старались выманивать у населения реликвии даром, как нас учил товарищ Ленин. Но раритеты затаскивались в музеи иногда и для того, чтобы быть оттуда же и выкраденными теми музейщиками, кто все эти мероприятия и проворачивал. А тактика деятельности их была такова:

Бывший, а ныне ушедший в мир иной, директор Иркутского Областного художественного музея А.Д.Фатьянов, имел удивительные способности производить разведку по выявлению нахождения антиквариата в домах у граждан. Он вместе со своим заместителем Назаровым С.В. частенько прогуливался по ночному Иркутску и высматривал в неприкрытых зачастую окнах, что находится в квартирах. В то время 70-80-х годов антиквариата у населения было не мало. Для того, чтобы им завладеть музейщиками была выработана хитрая тактика. Они во всех СМИ оповещали население о том, что в музее организовывается, так называемая, выставка частных коллекций и для её проведения приглашались все желающие показать народу всё ценное, доставшееся от бабушек и дедушек добро, хранящееся в их квартирах. Зачастую гражданам было любопытно узнать авторов произведений искусства и саму их стоимость. После проведения выставки владельцам антиквариата предлагалось продать за бесценок их сокровища, а если те не соглашались это сделать, то экспонаты им возвращали, но… не всегда. Невозвращённое просто выкрадывалось из музея, а расчёт был таков, что обворованные не подадут в суд на музей, поскольку они не знали как самих авторов экспонатов, так и их стоимости. В суд для предъявления исковых требований нужно было обязательно указать цену невозвращённого экспоната и доказать её опять таки на основании оценочной музейной комиссии, которая дезинформировала людей зачастую по поводу истинной цены раритета, намного занижая её до «почти даром». А раз вещь не была оценена и доказать её истинную стоимость было невозможно, то и суды не брали в производство такие иски, возвращая их обратно потерпевшим. Дары музею также иногда воровались, не успев зарегистрироваться в книгах учёта поступлений.

Я помню, как ещё в далёком 1965 году принёс в краеведческий музей несколько экспонатов, найденных при поломке дома, где когда-то проживала семья знаменитого драматурга Н.П.Охлопкова: сабля в ножнах, печать деньги, пулемётная лента и др., передал их в дар, но с тех пор так их и не видел на экспозиции, а при расспросах об их судьбе получал невразумительные ответы и слова «не помним».

В ноябре 1997 года ко мне обратился старший уполномоченный уголовного розыска ГУБД г.Иркутска Алексей Соколов с просьбой помочь семье Валериусов разыскать и вернуть ворованные музейными работниками три ценнейшие картины. Дело было в том, что ещё в 1981 году в квартиру Валериусов, проживающих на Пионерском переулке в доме №13, зашёл заместитель директора художественного музея Назаров С.В. и предложил пожилой хозяйке Елизавете Николаевне – хранительнице 3-х картин, висящих на стенах квартиры, передать картины в музей на организуемую ими выставку частных коллекций. Накануне Назаров вечером высмотрел эти картины в горящих окнах квартиры и поспешил сразу же на следующий день «обработать» её хозяев. Валериусы к сожалению не знали авторов картин, а знали лишь то, что их дед Н.Н.Валериус купил их в Иркутске в 1901 году. Все они были подписными. На первой пейзаж с видом на озеро, а в дали лес. В далеке слева избушка рыбака, в окошке которой горит красный огонёк, а на берегу привязанная лодка. Рама картины была из чёрного багета. Размер её:1.5 на 1 м. Вторая картина с видом на море каменистого берега. На ней спокойная водная гладь, а на берегу большие валуны, серая вода, небо, видна линия горизонта. Предположительно автор Айвазовский. Размер её: 1,5 на 1 м. Третья картина: Портрет девушки, одетая в светлую одежду, со снопом колосьев. В дали хлебные поля на которых снопы.Размер 40 на 80 см. Лицо в профиль с поворотом вправо. Валериусы хотели заполучить у компетентных сотрудников музея консультацию, чтобы узнать авторов картин, да и выставить их на обозрение населению было тоже престижным делом, поэтому Назарову без труда удалось убедить оформить картины на выставку частных коллекций в музей. Он выдал им квитанцию о принятии на хранение в которой поставил свою подпись, взял картины и унёс с собой. Через некоторое время Валериусы всей семьёй пришли в музей, но их там к своему изумлению не обнаружили – их не было ни на экспозиции, ни в фондах-запасниках. В дальнейшем они подали в милицию заявление по факту провёрнутой с ними афёры работниками музея, но проведённое расследование ни к чему не привело: все работники музея говорили, что картины и не были никогда в музее и нигде не фиксировались. В ноябре 1997г. расследование возобновилось вновь, но опять не дало никаких результатов. Документы по этому уголовному делу я вынкужден отдать потерпевшим на память о музейном ворье, поскольку Валериусы отказались, чтобы я им отыскал их, боясь мести Назарова С.В. и в связи с семейными распрями.

Где сейчас находятся картины неизвестно, а Назаров С.В. умер в 2002г., так и не раскрыв своей тайны. Умер и А.Д.Фатьянов, который незадолго до кончины сильно критиковал Назарова за то, что он сотворил и рассказывал о его нечистоплотности, как работника музея.

Но этот эпизод был к сожалению не единственным. В течение длительного времени всему коллективу музея приходилось испытывать массу периодических передряг, склок и разбирательств между собой, связанных с криминальными событиями, по поводу исчезновения некоторых экспонатов. Проведу последовательную хронологию событий 80-х годов. 18 августа 1980г. И.О. директора музея Л.Г.Пуховская издала приказ № 59: «В последнее время в Выставочном зале художественного музея наблюдаются случаи нарушения трудовой дисциплины: опоздания, частые и длительные отсутствия на работе в часы работы музея, допуск в залы музея посторонних лиц, вынос за пределы Выстовочного зала инвентаря и дорогостоящих материалов, находящихся на балансе музея…». В приказе был вынесен выговор старшему научному сотруднику музея Анатолию Шинковому за самовольную передачу в личную собственность В.Секерину писчую машинку «Ундервуд», а научному сотруднику К. поставлено на вид за самовольно взятый цветок из музея. Казалось бы всё это мелочи – подумаешь, старообрядческому священнику оказали благотворительную помощь, а цветок размножили, да и возможно вернули бы потом, но дело тут в другом: на этих примерах воспитывается чувство мерзопакостного характера – болезнь воровства. Сегодня у Государства украл мелочь, а завтра захотелось чего побольше, да по ценнее и не обязательно у музея, ведь можно и у его дарителей – частных лиц, по слепой доверчивости сдающих свои бесценные семейные раритеты на организуемые в том же музее выставки частных коллекций. 13 августа 1980г. в музее была открыта выставка произведений художников С.М.Развозжаева и С.К.Гвоздева, взятых от семьи Гвоздевых и в некоторых организациях. За время проведения выставки в Выставочном зале наблюдались грубые нарушения: допускали в подсобные помещения посторонних людей, хранили художественные ценности без опечатывания, а приём и сдача их проводился формально. 18 октября смотрителями музея было обнаружено исчезновение этюда с выставки произведений Гвоздева, да и из рабочей комнаты кроме того были похищены ещё два этюда, которые не были на выставке. Администрация музея узнала о хищении этих трёх этюдов только через 10 дней, когда картины передавались обратно вдове Гвоздева. Возглавляющий выставочный зал А.Шинковой не сообщил о пропаже ни в день, когда она произошла, ни после и только когда администрация узнала об этом от других лиц, были приняты соответствующие меры по поискам картин. Сделан ею был также и вывод, что в рабочем кабинете музея часто бывали посторонние лица, раскуривали и по долгу засиживались там, что создавало благоприятные условия для хищения. В момент совещания по этому случаю имел место факт: пришла жена Гвоздева и положила на стол деньги, заявив при этом, что ей ничего не надо и что жалеет о том, что её смогли уговорить взять их и подписать документ (акт). Разволновавшись и больше ничего не объяснив, она ушла. Затем последовали 5 приказов и ходатайство об увольнении ответственных за хранение сотрудников по статье 254, п.2 КЗОТа РСФСР за недоверие. Управление культуры Иркутского Облисполкома, в лице А.С.Раздрокова, в своём приказе от 5 декабря указало на разгильдяйство и не соблюдение инструкций по учёту и хранению музейных ценностей сотрудниками музея, и потребовало строгого их соблюдения. А вдова художника Гвоздева так и осталась без 3-х его картин.

Припоминаю я и тот случай, когда исчезновение с экспозиции Художественного музея экспоната из слоновой кости «Шар в шаре», также подвергло в шок общественность. Напомню, что это произведение искусства, в виде шара и вырезанных в нём ещё 12-ти шаров, изготавливалось китайскими зэками около 18-ти лет «отсидки» в лагерях, а как помню ещё в 1976-м году их в Китае, по данным газет, сидело 70 с лишним миллионов. Только благодаря звонку в милицию пассажира поезда, в котором ехали преступники, и стало возможным отнять и вернуть в музей ворованный раритет.

Но не только в ИОХМ были проблемы с хищениями. Они были и в Краеведческом.

Много лет моя бабушка Валуева Валентина Николаевна, дружила с Натальей Петровной Клепцовой – правнучкой сибирского поэта Дмитрия Павловича Давыдова, автора знаменитой и любимой народом песни «Славное море, священный Байкал». Наталья Петровна рассказывала, что надёжно хранила в своём деревянном доме, что был неподалёку от нашего на ул. Свердлова, все семейные реликвии от своего прапрадеда, передающиеся из поколения в поколение. В 1976 году в Иркутском краеведческом музее по случаю 125-летия Географического общества была организована выставка, на которой были выставлены на показ некоторые реликвии её прапрадеда – одного из первых действительных членов этого общества. Директор музея Нина Степановна Струк уговорила её передать в дар музею 42 экспоната: документы, фотографии, печати, чайный прибор, книги и другие личные вещи Д.П.Давыдова и пообещала открыть в музее специальный отдел, посвящённый его памяти. В течение нескольких лет ходила в музей Клепцова, но своих даров так и не увидела, зато выяснила к своему огорчению то, что они даже не занесены в инвентарную книгу и об их судьбе ничего не известно. Правда позднее выяснилось, что часть вещей всё же обнаружена в доме-музее Трубецкого – столик с вышивками бисером, но на них не было никаких надписей по вопросу кому они принадлежали. Инвентарные номера экспонатов также отсутствовали. Чайный прибор Д.П.Давыдова также отсутствовал. Когда Клепцова пришла в кабинет к Н.С.Струк и попросила показать её содержимое сейфа, где предположительно хранились реликвии, то ужаснулась от того, что в нём не оказалось самых ценных предметов: пожизненных изданий А.С.Пушкина и Крылова, а также печатки из дымчатого топаза. Огорчённая Наталья Петровна потребовала от руководства музея найти исчезнувшие экспонаты и обратилась даже в газету «Советская культура», которая среагировала немедленно по данному факту исчезновения в номере за 20 ноября. На следующий же день в музей был таинственно подброшен свёрток, в котором были исчезнувшие книги из дара Клепцовой.

Газета «Восточно-Сибирская правда» позднее, 25 ноября 1979г., подвела как бы своеобразный итог случившемуся: «Итак , во второй раз за последние годы из музейного хранилища Иркутска необъяснимо исчезают ценные экспонаты. Напомним, что бесследно была утеряна в музее декабристов шаль, принадлежавшая М.Н.Волконской. Кстати этот музей тоже возглавляла Н.С. Струк… И всё это проделывается на глазах областного управления культуры, где не даётся должной оценки вопиющей безответственности».

В настоящее время у меня душа спокойна за сохранение музейных ценностей благодаря тому, что на их страже стоят честнейшие и принципиальные люди. Это директор ИОХМ Елена Станиславовна Зубрий и директор ИОКМ Людмила Михайловна Колесник. Благодаря им и их коллегам и держатся наши музеи, а вот то, что было, то действительно, как говорят, «сплыло». При проведении крупномасштабной ревизии этих музеев, я уверен, обнаружится много пропавших экспонатов. А сколько невозвращённых семейных реликвий, выставляемых когда-то на выставках частных коллекций в тех же музеях исчезли безвозвратно и не были возвращены их владельцам?

Однажды, несколько лет назад, мне позвонил один знакомый сотрудник ГОВД Николай Васильевич Казаков и сообщил, что в г.Чите, в одной из квартир обнаружен труп, умершего не своей смертью, фотографа Иркутского краеведческого музея Калаянова. При нём обнаружили часть коллекции золочёных бронзовых и медных статуэток Будд, принадлежащих по музейным документам коллекции знаменитого Потанина, собранной им во время работы в Монголии. Оставалось только думать и гадать, как эта коллекция оказалась вдруг в другом городе и у умершего не своей смертью фотографа музея. Что за этим трагическим сюжетом тянулся криминальный след не вызывало не у кого никаких сомнений.

Вспомнилось мне, как ещё в 70-х годах американцы выкрали из буддийского храма индийского г.Калькутты золочёную бронзовую статую многорукого Шивы высотой около метра, выполненную на высоком профессиональном художественном уровне. Когда попытки прямой кражи её не увенчались успехов в связи с бдительностью буддийских монахов, нёсших службу в храме, то предприимчивые антиквары заказали у местных мастеров копию и оформили соответствующую таможенную декларацию на её вывоз. В последний момент этой копией и подменили настоящую святыню в храме. Так и вывезли успешно оригинал по документам копии. Копия Шивы так искусна была изготовлена индийскими мастерами, что её невозможно было отличить от настоящей, если сильно вплотную не приглядываться. Лишь через несколько лет эта подменная кража была случайно раскрыта. Одна воровская шайка, выполняя заказ какого-то крупного антиквара выкрала статую из храма. Но когда полиция раскрыла это преступление, то к глубокому разочарованию, как монахов, так и самих воров вскрылось, что статуя Шивы – искусно сделанная подделка.

Тактика подмены раритетов на их мастерски изготовленные копии использовалась во всём мире, а в нашей стране, где зачастую отсутствует контроль за пишущими копии картин в музее начинающими художниками, а также виртуозами своего дела, уже набившими руку художниками. Мотивировкой для снятия копии был сам процесс обучения. Практика, как гласит латинская пословица, – лучшая школа и поэтому издавна в художественных школах и училищах, включая даже знаменитое Строгановское, было заведено обучение учащихся путём перенятия опыта у их предшественников и учителей – знаменитых художников. Только путём снятия копий можно было понять технику выполнения шедевром мирового искусства. В ИОХМ на протяжении многих лет и по сей день разрешено писать с картин копии, поэтому не исключено, что тут могли иметь место подмены раритетов. Поэтому необходимо произвести тщательную проверку на подлинность всех экспонатов, как находящихся на экспозиции, так и «законсервированных» в фондах.

Серьёзное чувство беспокойства вызывает у меня и состояние музеев различных предприятий Иркутска. Во времена, когда в стране усиленными темпами разрушается экономика: гибнут от банкротства фабрики и заводы, то гибнут с ними вместе безвозвратно и их музеи, создающиеся многими поколениями трудящихся. Новые поколения коммерческих дельцов, ради ежеминутной выгоды, уничтожают всё, что связано с героическим прошлым нашего народа.

К примеру трагическая судьба Иркутской чаеразвесочной фабрики и её музея. Однажды в январе 2002г. мне позвонил историк Вадим Соколов и тревожным голосом сообщил о том, что знаменитый музей чая, находящийся на Иркутской чаеразвесочной фабрике, в любой момент может быть распродан или ликвидирован, за ненадобностью, новыми хозяевами фабрики. Музей, в отличие от самой фабрики, был полностью сохранён и как бы был законсервирован. Притом каждая пачка чая и каждый экспонат были пронумерованы и инвентаризированы. Соколов рассказал мне, что теперь окончательно решён вопрос о последующей продаже и ликвидации фабрики. Временным управляющим фабрикой был некто Алексеев Владимир Сергеевич, представлявший интересы собственника на тот момент – Торгового дома Никитина в г.Москве. Он лично знал бывшего директора фабрики Георгия Олимпиевича Девятко, общался с ним в последние дни его жизни и обещал, что фабрика возродится и заработает. Когда же окончательно решился вопрос о продаже фабрики, Алексеев, беспокоясь за судьбу музея, обратился к семье Девятко с предложением принять музей на хранение, описать и систематизировать его экспонаты, в том числе и коллекцию чая. Этот музей был создан не одним поколением работников фабрики. Основную часть коллекции музея собрал Георгий Олимпиевич. Он был кавалером орденов Ленина и Трудового красного знамени, умер в 1999 году. С 1936 по 1984 год он бессменно возглавлял Иркутскую чаеразвесочную фабрику, то есть фактически со дня её основания. Это было градообразующее предприятие, обеспечивающее в годы Великой Отечественной войны фронт чаем и махоркой. В мирное время фабрика выпускала 300 тонн чая в сутки. На ней работало более тысячи человек, которые выпускали огромнейший ассортимент чая, в том числе знаменитый № 36 и плиточный – чёрный и зелёный. Г.О.Девятко расширил производство, организовал строительство детского сада и несколько жилых домов для работников фабрики, новых цехов, оснащённых новейшим импортным оборудованием. Собранный им музей насчитывал около тысячи экспонатов. Это были образцы чайной продукции конца 19 по конец 20 века, коллекция грамот, похвальных листов, благодарностей на имя работников фабрики, документы, буклеты, сувениры, вымпелы, подаренные фабрике разными делегациями; фотографии, фотоальбомы, книги, наградные флаги, призовые кубки, самовар, техническая посуда, приборы, оборудование, этикетки, заготовки упаковок и чайных коробок, печати, слайды и фильмы по теме «Сибирский чай». После ухода Г.О.Девятко на пенсию за годы перестройки на фабрике сменилось несколько директоров и вот теперь, при последнем, новые дорогостоящие английские станки уже были демонтированы и выброшены на улицу, где и оставались гнить под дождём и снегом. Вовремя полученная от семьи Девятко информация мною была использована мгновенно. Я посчитал нужным организовать передачу чайного музея музею города и позвонил его директору В.П.Шахерову, высказав ему все рекомендации как надо и когда забрать весь музей. 29 января 2002г. Шахеров направил письмо председателю совета директоров ООО «Иркутская чайная фабрика» Дмитриеву В.А. с просьбой передать материалы музея фабрики в фонды музея города Иркутска, на что было получено «добро» и осталось только забрать музей. Но почему-то вместо того, чтобы это мероприятие довести по быстрее до конца, руководство музея затеяло волокиту и лишь после моих настойчивых звонков 16 апреля 2002г. Шахеров направляет за экспонатами и оформлением их сотрудника музея Гаврилову Наталью Игоревну. По каким-то странным причинам за ней увязался, как бы за компанию, сотрудник этого же музея Козлов Иван Иванович, которому Шахеров ни коим образом не поручал данное мероприятие из-за недоверия. Они в этот же день упаковали все экспонаты в ящики, опечатали и составили акт приёма предметов на постоянное хранение. В акте было зафиксировано 770 экспонатов. При странных стечениях обстоятельств в этот же день вывезти ящики не представилось возможным, поскольку не нашли, якобы, грузовую машину и переложили это мероприятие на следующий день. Когда же музейщики приехали уже на машине за ящиками, то, якобы, с ужасом обнаружили, что самые ценные ящики с дореволюционными экспонатами, в количестве 300 экземпляров, исчезли. Григорьева Н.И. так и написала на акте сверху: «…наличие предметов не соответствует количеству по акту». Могли ли быть данные утверждения лживыми и основанными на желании скрыть всю истину в связи с исчезновением самых ценных экспонатов – остаётся только гадать. Руководство же музея города вместо того, чтобы забить тревогу и заявить о краже в милицию, стало скрывать произошедшее и потребовало от Гавриловой переделать акт по реальному, доставленному в музей, количеству экспонатов. Однако всё же «замести следы» пропажи забыли в связи с обыденным разгильдяйством, попустительством и неисполнительностью, чем теперь и воспользуются неминуемо следственные органы. Наседал на принятие мер по розыску экспонатов и я, но кража была просто прикрыта самими же музейщиками, дабы не хотелось марать «честь мундира и выносить сор из избы. Руководство музея даже стало подозревать в краже экспонатов И.И.Козлова, который принимал участие в подготовке экспонатов к отправке. Вопрос о пропаже задал ему и я на открытии памятнику А.В.Колчаку, но Иван Иванович высказал свои догадки и подозрения, что ящики перехватили работники Иркутского краеведческого музея, опередившие их буквально на какие-то «доли секунды». Через некоторое время в пивном баре «Ефимыч», что на ул.К.Маркса, стали появляться дореволюционные коробки с чаем, самовар и старинные фотографии. Предположения о «всплывающих» ворованных экспонатов я высказал директору музея города Шахерову В.П., но он как-то пассивно повёл себя, но рассказал мне, что оформлял второй этаж бара их сотрудник Козлов И.И. и поместил туда даже патифон. Другой же мой знакомый коллекционер уведомил меня о том, что оформлением бара, совместно с Козловым, занимался и владелец антикварной лавки С.Снарский. Шло время, а экспонатов прибывало всё больше и больше. Казалось, что вор специально припрятал их в своей кубышке до «лучших времён», то есть до той поры, когда всё забудется, уляжется, утрясётся. Наглости легальной выставки на показ клиентам бара ворованных экспонатов, да ещё и с вывеской: «Коллекция Иркутской чаеразвесочной фабрики», казалось бы не было предела и вот я увидел воочию довольно таки приличную накопившуюся коллекцию, сфотографировал её и показал для опознания Шаровой В.В., бывшей работнице фабрике, и Соколову В.Н.- зятю умершего собирателя этой коллекции Девятко Г.О. Все они подтвердили, что данные экспонаты на фотографии были раньше в музее чая и с грустью добавили о том, что со знамени фабрики украли даже орден Трудового красного знамени. Данное обстоятельство и побудило меня 20.08.06г. подать заявление в милицию с требованием вернуть экспонаты музею города, поскольку они уже ему принадлежали и числились согласно акту от 16.04.06г., чтобы они служили горожанам, а не кучке богатых предпринимателей. Хотелось бы, чтобы сотрудники ОБЭПа, помимо раскрытия кражи, расследовали и кражу самой фабрики, как достояния нашего народа, а также выяснили, на какие деньги она была выкуплена и перепродана. Дочери Г.О.Девятко: Галина и Наталья, являющиеся наследниками коллекции чая, собранной на свои деньги их отцом, учитывая последнее желание его передать коллекцию в музей, считают себя обманутыми и обворованными и сильно негодуют. Они уже пояснили это в милиции и намерены обратиться самому Генеральному прокурору РФ Ю.Чайке с требованием взять расследование под контроль, поскольку на следствие, по их подозрению, давят со всех сторон, в том числе и прокуратура и само расследование может быть прекращено из-за того, что музей города просто напросто «открестится» от украденных или при их попустительстве, или при самом участии, экспонатов. Поскольку сотрудники музея проявили наглую непорядочность, а возможно и сами украли чай для перепродажи в бар, Галина и Наталья не желают, чтобы и оставшаяся « в живых» часть коллекции их отца находилась в музее и намерены через суд требовать её возврата. Они имеют намерение во что бы то ни стало возвратить чай, находящийся в «Русской чайной». Для них воля покойного отца должна быть исполнена, так что впереди, как я предполагаю, борьба «за чай» может быть переведена и на более высокий уровень. Для ОБЕПа раскрывается и более широкая деятельность по проверки законности взятия в аренду на 10 лет самого корпуса института Микробиологии от Российской академии медицинских наук – организации серьёзного государственного значения. Старейшие работники института С.И.Липин и В.М.Коган подтверждают, что ранее в помещении бара и чайной находилась вирусологическая лаборатория, где проводились опыты над крысами и гусями, заражёнными клещевым инцефалитом и др. вирусами. Ещё в детстве моя бабушка Валуева Валентина Николаевна приводила меня туда и показывала, как трудятся по разработке новых антивирусных, необходимых для лечения нашего народа, вакцин и сывороток, работники института. Я сам лично видел, как мечатся в предсмертной агонии подопытные крысы, которых после смерти тут же заменяли другими. Стены лаборатории «видели» ещё после войны бактерии сибирской язвы, чумы, халеры и другой заразы, произведённой на территории Монголии японцами, создавших там отряд по производству бактериологического оружия против нашей страны. Ими проводились зверские опыты над заключёнными путём заражения их смертельными вирусами. Моя бабушка вместе со своими коллегами выезжала туда для ликвидации последствий заражения обширной территории Монголии. Работники института самоотверженно трудились на благо всей страны, принимали меры по её безопасности, ну а теперь, непонятно каким-то «тёмным» путём производство свёрнуто, а само помещение сдано для праздничных развлекательных целей, преподано для новых русских любителей пива и чая. Совершенно непонятно почему органы Госсанэпидконтроля дали разрешение на использование помещения, где стены насквозь пропитаны накопившейся за многие годы заразой, опасной для человека, под пивной бар и чайную! Ведь бактерии могут жить миллиарды лет даже в щелях, трещинах как стен, так и скал и на глубине до 2-х километров, что доказано наукой, а в определённый день и час могут вновь объявиться для продолжения своих страшных пагубных для человека дел. Деньги же от аренды за помещение и части территории института идут самим его работникам и тут с их стороны душа уже не болит за сохранение здоровья россиян, за престиж Российской академии медицинских наук. Да стыдно и позорно вместо того, чтобы усовершенствовать вакцины и бактериологические препараты, а также разрабатывать новые в данных и предназначенных для этого помещениях, Российская академия медицинских наук смотрит сквозь пальцы на ущерб, наносимый государству, его науке путём этой «чёрной аренды». Нужно просто это безобразие прекращать, вернуть помещение и территорию институту, который в свою очередь обязан восстановить научную деятельность. Странным является ещё и тот факт, что тот же самый владелец «Русской чайной Ю.Е.Коренев взял в аренду и помещение КЕЧ Иркутского гарнизона Министерства обороны РФ и открыл в нём пивной бар «У Швейка». Как это так, что Государственное учреждение такого ведомства используется не по своему назначению?! Интересно кому же идут эти деньги за аренду? Уж не В данный момент следствие идёт в полном разгаре. Уже допрошено несколько человек, вырисовывается картина воровской мошеннической ситуации. Как будут обстоять дела дальше и будет ли возвращена коллекция истинному и законному владельцу покажет время.

А что будет с музеем дорожного хозяйства ИРКУТСКАВТОДОРа, если эта организация будет ликвидирована? При входе в него написаны слова М.Горького: «Не зная прошлого невозможно понять смысл настоящего и цели будущего. А как был прекрасно оформлен этот музей! Совет музея ранее обратился к дорожным строителям разных поколений, членам их семей с просьбой предоставить документы, воспоминания, фотографии и реликвии для экспозиций. И люди откликнулись. Откликнулась и моя семья, поскольку мой прапрадедушка Валуев Николай Григорьевич был первым борцом с бездорожьем ещё до революции и проработал дорожником всю жизнь до глубокой старости. Для музея было выделено две комнаты. Десятки людей тщательно с любовью оснащали каждый из разделов музея. были изготовлены макеты строительно-дорожной техники, мостов через реки, оформлены стенды: «Подвиги отцов – в наследство сыновьям», «Первая техника», «Они были первыми», «Ветераны первых пятилеток», «Ветераны дорожного хозяйства» и другие.

Фотография моего прапрадедушки вторая на стенде после друга нашей семьи Челышева Алексея Владимировича. Руководство «Иркутскавтодора» не забыло заслуги Н.Г.Валуева и 3 года назад установило ему мраморный памятник на кладбище в Радищево. Как-то два года назад я заглянул в музей и увидел, что он как-то уменьшился, исчезли с экспозиции оптические измерительные приборы, стенды перемещены к стенкам. Старейшие работники организации были обеспокоены о том, что может музей и исчезнуть, если их предприятие попадёт под ликвидацию, как это просто у нас в стране бывает.

Эти опасения были не напрасны. Уже в прошлом 2008 году, в связи с создания на базе «Иркутскавтодара» частной коммерческой организации музея не стало вообще. Я не смог найти ни экспонатов, ни даже стендов. В архиве всё же старожилы организации складировали альбомы – хоть это не уничтожили!

А сколько у нас ещё таких музеев, крах которых может произойти в недалёком будущем??? А не побеспокоиться ли Государству об их сохранности, придерживаясь здравым высказываниям М.Горького?

Особую тревогу вызывает разворовывания музеев Иркутской глубинке. Беспощадно были разграблены коллекционерами оружия ещё в 60-70-х годах музеи гражданской войны в Заларях, Хомутово, Урике. Богатые коллекции до сих пор находятся в их руках. Правда легендарный пулемёт «Максим», притом «на ходу» был передан в музей боевой славы, находящийся в Иркутском гарнизонном Доме офицеров Сибирского военного округа Министерства обороны РФ. Но и там, казалось бы в таком строгом ведомстве, не всё оказалось благополучным с сохранностью музейных раритетов. Ещё в 1997-98 годах начальник Дома офицеров майор Василий Ильков поделился со мной проблемой продажи некоторых экспонатов оружия. Он просил помочь в сбыте их на сторону и рассказывал о возможности заполучить сабли, японские мечи и многое другое из оружия Гражданской войны со складов Забайкальского военного округа, но деньги за них нужно отдать сразу и прилично «отвалить» Главнокомандующему. Когда же я ему возразил, разъясняя, что это же воровство государственной собственности, то он успокоил меня и рассказал, как выбирали саблю с инкрустацией золотом и серебром (патриотическая общественность предполагает, что сабля эта принадлежала герою России генерал лейтенанту царской Армии Анатолию Пепеляеву) в подарок самому охраннику Б.Ельцина Александру Коржакову и шашку для подарка Майклу Джексону. Эта шашка в 1996 году была у него конфискована на Внуковской таможне. – Чубайс не дал вывести раритет из России в США.

Когда заходишь на склад, пояснял Ильков, налево на стеллажах оружие русское, а направо – Квантунской армии: самурайские мечи, карабины и выбирай что хочешь. Почуял я, что дело пахнет криминалом и отказался от предложенной афёры. Он же через некоторое время рассказал о своих установившихся связях с владельцем антикварной лавки, который и помог ему в решении проблем. Не знаю были ли сделки или нет, но через несколько месяцев в этой лавке работниками ГОВД г.Иркутска был произведён обыск, при котором было изъято много экземпляров холодного оружия. В дальнейшем при заступничестве высокопоставленных чинов и в том числе знаменитого коллекционера оружия, начальника школы милиции, генерала правоохранительных органов Ч. дело было закрыто. До сих пор над проблемами, связанными с музейными кражами, ломает голову военная прокуратура и, как мне сказали ещё долго будет распутываться накрученный им клубок проблем. В 1998 году Ильков исчез, а позднее мне рассказали, что он убил своего отца, который был ветераном войны и протестовал по поводу разворовывания музея, и, находясь в камере повесился.

Не повезло и командующему ЗАБВО Третьякову, считавшему, что распродажа казённого военного имущества будет без возмездия, ведь не зря же дарили раритеты А.Коржакову.

На Третьякова было возбуждено уголовное дело, но полтора года осуждения, общественностью расценено как смехотворный срок по сравнению с нанесённым им ущербом Государству.

Один мой знакомый любитель старины рассказывал мне, что когда едет домой с дачи, непременно «заруливает» в музеи Хомутова и Урика, где за ничтожную плату или вообще за бутылку выманивает у из директоров иконы и другой сопутствующий антиквариат. Те же в свою очередь, чтобы «залатать дыры», идут по домам и «вытягивают» экспонаты, якобы для музея, у своих односельчан. В Заларях же дела обстояли намного трагичнее. В 2004г. краеведческий музей был кем-то подожжён и все экспонаты были списаны как сгоревшие. Через некоторое время на Свердловском рынке г.Иркутска вдруг стали появляться эти самые «сгоревшие» экспонаты и распродаваться. Мною был даже предоставлен целый список увиденных моими знакомыми вещей директору сгоревшего музея, который в свою очередь не смог сличить их со списком сгоревших из-за не имением такового. Правоохранительные органы также не провели должного «полнокровного» расследования и не раскрыли преступление.

С прискорбием можно и констатировать факт разворовывания, уже после войны музея фарфора, собранного ещё до революции Переваловым в Мишелёвке. Из 10 тысяч экспонатов до Иркутского областного художественного музея «дошло» лишь около 3500 экспонатов и то в своём большинстве в «ломе». Ленинградские рабочие, изготавливающие фарфор во время войны и позже, тщательно выбрали все самые ценные экспонаты и увезли их к себе домой.

Ещё встаёт тема о состоянии Иркутских библиотек и архивов. Поразмыслим, а всё ли там хорошо.

Немало проблем было уготовано библиотекам и со стороны криминальных элементов – искателей раритетов. В марте 1990 года редкая тора времён Ивана Грозного (16 века) – рукописная на коже библия, хранящаяся в отделе редких книг и рукописей, попала в прицел одного израильтянина, который во что бы то ни стало решил завладеть драгоценной, для своей обетованной земли, реликвией любыми путями и методами. Подход его с презентом – коробочкой с ювелирными украшениями, к одному из работников библиотеки с целью подкупа не увенчался успехом. Тогда он, набравшись наглости, обратился у уполномоченному по делам религии Обкома КПСС с письмом от Иркутской синагоги в котором было указано, что эта тора ранее хранилась в синагоге и, естественно, принадлежала ей, а в связи с этим и должна быть немедленно возвращена ей.

Но попытке криминального посягательства на бесценную реликвию была противопоставлена честность, неподкупность и порядочность работницы библиотеки Куликаускене Надежды Васильевны. Она в противовес утверждению, что тора попала в библиотеку неведомо каким путём из синагоги, предоставила, найденную её в архивах библиотеки справку о том, что тора ещё до революции хранилась в библиотеке Иркутской духовной семинарии, а оттуда и была помещена на хранение в библиотеку ИГУ. Не смотря на давление руководства Обкома КПСС и уполномоченного по делам религии, которые рьяно требовали отдать тору синагоге, Надежде Васильевне всё же удалось отстоять бесценную реликвию, а написанное ей в марте 1990г. и поданное в Кировский РОВД заявление, окончательно поставило точку на попытке изъять тору из библиотеки. Занимавшийся тогда этой проблемой сотрудник Кировского РОВД Виктор Шлейгер, рассказывал мне о том, что он с коллегами по работе помогал даже библиотеке приобрести большой сейф для хранения редких рукописей и книг, дабы пресечь в будущем дальнейшие попытки выкрадывать реликвии. Но на этом проблемы по отношению к торам не иссякли.

Сборщики из зарубежья периодически наведывались в нашу страну с целью поживиться антиквариатом и ценнейшими реликвиями. однажды летом 1994 года мне позвонил начальник Кировского РОВД Николай Георгиевич Филин, попросил срочно прийти к нему и помочь разобраться с кражей тор из Синагоги, которая находится на ул. К.Либкнехта. Во время беседы в его кабинете был приглашён следователь, которому было поручено вести следствие по поводу пропажи 14 тор, который всё разводил руками и не знал что делать. Я же успокоил всех и пообещал буквально на следующий день сообщить кто мог украсть торы. Беда была в том, что следствие велось уже больше месяца, и зашло в тупик, и если бы меня оповестили сразу же после кражи, то по горячим следам был бы перекрыт вывоз их в Израиль. А дело было вот в чём. У 2000 году на горе Синай в Израиле задумали строительство храма Явление Христа народу. В результате объявленного конкурса проектов храма победу одержала Москва. На строительство храма было собрано по миру 100 миллионов долларов, а поскольку израильтяне решили, что для храма необходимы лишь подлинные реликвии, то поручили работу по их соисканию и сбору разведке «Массат».Поскольку во всём мире нет таких, оставшихся в наличии, реликвий, как в России, то разведка и обратила свои взоры на нашу страну. Без внимания не остался и Иркутск, из которого шла информация уже много лет о тех самых бесценных торах, которые в количестве 14 единиц хранились в местной Синагоге. Шесть из этих рукописных Библий на коже имели серьёзную историческую и антикварную ценность и оценивались приблизительно в 1,5 миллиона долларов. В своеобразный вояж по России и отправился Рав Шламо, имевший свою синагогу в Иерусалиме. Он проехал нашу страну от Владивостока до Кавказа и от Кавказа до Ленинграда, собирая по всюду всё, что подвернётся поценнее. При этом местные евреи помогали ему на каждом шагу. Я встречался с этим человеком на набережной Ангары в том месте, где художники продавали свои картины. Он был маленького роста, в чёрной шляпе в сопровождении свиты. Распустив слух о том, что его ограбили в аэропорту Шереметьево, он уехал на свою «обетованную» землю. Спохватившееся слишком поздно следствие не дало никаких положительных результатов, хотя были допрошены как служители синагоги, так и сотрудники посольства Израиля в Москве. Расследованию также помешала внезапная кончина от сердечного приступа посла Израиля в России, в результате чего весь штат посольства был полностью заменён. Также внезапно покинули Иркутск все члены этого посольства. Расследование из возникших обстоятельств необходимо было срочно проводить на более высоком и дипломатическом уровне. Помимо ничего не могущей милиции необходимо было срочно подключать и органы КГБ. Исходя из агентурных сообщений и перехвата некоторой корреспонденции, адресованной от одного из работника синагоги, живущего в Телль-Авиве в г.Новосибирск, а также зная, где находятся украденные реликвии, можно было бы разработать и успешно провести операцию по возвращению тор в Иркутск. Не смотря на предоставленную мною в кратчайший срок информацию, следственные органы, прямо можно сказать, проворонили момент и ничего не смогли предпринять. Позднее факт нахождения тор в Израиле подтвердился полностью по каналам компетентных органов, но, увы, вернуть их никак не смогли. Невольно встаёт вопрос: «А почему»? Да потому, что не наше государство- то было обворовано, а еврейская синагога, а из-за этого ссорится с Израилем не гоже.

Но не только грамотные иностранцы-знатоки антиквариата доставляли проблемы и хлопоты библиотекарям. В 1974 году простая советская уборщица, работающая в хранилище-филиале редких книг, находящегося в 6 корпусе ИГУ, умудрилась за короткий промежуток времени её «интеллектуальной» специфической работы, не связанной с умственными нагрузками, «разгрузить» фонды редких книг из библиотеки аж на 300 (!!!) экземпляров о чём свидетельствует акт описанных украденных книг дореволюционных изданий.

Ещё в 1998г. старейшая работница библиотеки ИГУ Пашина Вера Михайловна говорила мне о проблемах сохранности редких книг. Низкая заработная плата и другие проблемы, связанные с текучкой кадров могут способствовать расхищению книг. Очень трудно уследить за тем, чтобы какая-нибудь модная девочка, временно принятая на работу в библиотеку хотя бы в качестве уборщицы и увольняющаяся через месяц-два, не унесёт с собой какую-либо ценнейшую книгу.

Тревогу вызывает и сохранность документов в Государственном архиве Иркутской области, что на ул.Байкальской. Там хранятся в частности книги могильных записей. В них зарегистрировано свыше 120 тысяч похороненных на Иерусалимском кладбище, превращённом в 1933-м году в Центральный парк культуры и отдыха (ЦПКиО). Ещё 1 марта 1997 года «Советская молодёжь» печатая интервью у владельца антикварной лавки С. Снарского помянула о наличии у него «Книги могильных записей» старого Иркутска (списки захороненных на Иерусалимском кладбище), которую он рекламировал на продажу. В других источниках он рассказывал, что музеи никак не хотели приобретать у него списки захороненных на Иерусалимском кладбище, но всё же он их «пристроил» одному израильтянину за доллары. Ну ладно: бизнес есть бизнес, но а как быть с памятью о предках, которая передаётся из поколения в поколение от их ними правнуками, внуками и сыновьями? У меня тоже прапрадедушка с прапрабабушкой похоронены на этом кладбище и возможно именно в этих списках они и упомянуты. А теперь скажите смогу ли я спокойно рассуждать о факте продажи в Израиль этих документов спокойно и без негодования? И почему же эти архивные ценнейшие для нашей истории документы вдруг попадают к антикварному перепродавцу? Откуда они к нему попали? Почему не был выяснен этот вопрос компетентными органами, ведь информация об их продаже была распространена самим С.Снарским? Вот так и распродаётся наша история безвозвратно, лишь бы заполучить долларовую выгоду. Поскольку при разговорах со старейшими работниками архива и историками формируется молва о том, что многое из архива «уплыло». На основании этого я считаю необходимым, самым тщательным образом проверить этот архив и выяснить достойные ли люди в нём работают, можно ли им доверять великое дело хранить историю.

Хотелось бы затронуть и тему по обкрадыванию церквей. В конце 70-х – начале 80-х я знал одного крупного антикварного дельца. У него в данный момент теперь антикварный магазин на Майхетене в США. Как-то раз я зашёл к нему в гости и увидел, что он рисует на старинных досках копии икон с оригиналов. Тогда он поведал мне, что сговорившись с некоторыми служителями церквей, подменяет иконы в церквях на свой новодел и вывозит в Москву, где меняет на американские джинсы. Дело он имел с настоятелем Никольской церкви отцом Николаем, который частенько пьянствовал в ресторане Интурист и возвращался обратно на своей «Волге» с проститутками. Прихожане этой церкви с негодованием рассказывали мне о сумасшедших пьяных оргиях прямо в церкви, при которых девки голыми плясали на алтаре – святом месте поклонения Господу. Непонятные явления творились и в Кресто-Воздвиженской церкви, где когда-то, в годы Советской власти, располагался антирелигиозный музей. В этой церкви занимался сбором у населения икон её настоятель – отец Михаил, а затем отвозил их в Москву. Максим Горький в юношеском возрасте, работая в иконописной мастерской, тоже занимался перепродажей старообрядческих икон, но, чтобы этим занимался служитель церкви – было непостижимым. В 1980-м году, работая инспектором уголовного розыска в Иркутском аэропорту, я однажды задержал, прошедшего на взлётную полосу к улетающему самолёту гражданина с двумя чемоданами икон, крестов, складней. Это он пытался увезти в Москву для определённых целей. Из конфискованных ценностей я узнал некоторые, ранее виденные иконы. Казалось всё должно было возвратиться в церкви, но не тут-то было. Позднее я узнал, что всё конфискованное было возвращено тому, у кого и было изъято. Блатные связи с высокопоставленным чином УВД сделали своё дело.

В 1986-88 годах в ИТК-3 отбывал наказание Миша Игнатов. Он получил 15 лет лишения свободы за то, что в Подмосковье украл со второго этажа дома, где проходила выставка художников России, несколько картин Рериха. Во время следствия он узнал, что в доме находились в другой комнате полотна Нестерова и очень сожалел, что надо было бы прихватить их, а не Рериха, имевшего более меньшую цену на антикварном рынке. Интересно, сколько же лет дадут ворам, укравшим экспонаты из знаменитого Эрмитажа и адекватна ли будет мера наказания. В 1985 году в СИЗО г.Иркутска попал, пойманный с поличным простой деревенский паренёк. Он, в сильно выпевшим состоянии, залез в церковь села Тельма Усольского района. Еле взобравшись на второй этаж, он подошёл в алтарю и забрал мелочь и разные, продаваемые церковные принадлежности: крестики, иконки и другое, но был настолько пьян, что обратно вылезти в окно благополучно не сумел, «вырубился» и свалился прямо но газан под окном. Так утром его и нашли еле тёпленького с охапкой прихваченного. В СИЗО этот парень долго не просидел и избежал суда из-за того, что настоятель церкви простил ему за это согрешение и заявил ходатайство в милицию, чтобы его освободили, мотивируя тем, что его «бес попутал».

Общепринято, что государству принадлежит не более 60% антиквариата. В России же – 90%. Эти данные позволяют делать вывод, что эти, оставшиеся 30% – награбленное родовое добро россиян. Но почему же Государство не возвращает его тем, кому оно должно принадлежать, а как только начинают грабить само Государство, как это произошло на днях с Эрмитажем, так начинается целая буря негодования, выезжает на место происшествия аж сам Генеральный прокурор РФ Ю.Чайка и проводится крупномасштабное расследование? Почему по Иркутским-то сюжетам, касающимся ограбления сотрудниками музеев простых граждан, не проводилось добросовестно следственных мероприятий с целью вернуть награбленное? Надо заметить, что сотрудниками правоохранительных органов не проявляется усилий по обнаружению пропавшего антиквариата, принадлежащего гражданам, но зато усиленно ищут пропавшее с Эрмитажа. Хорошо бы было контролировать перемещение антиквариата в народе и фиксировать его, занося с фотографиями в регистрационные книги, чтобы потом, при случае, возвращать тем, у кого всё это было украдено. Думаю, что у многих серьёзных коллекционеров и в антикварных лавках, так или иначе, «всплывут» и будут «всплывать» «блуждающие» в море бизнеса ворованные реликвии. Не надо думать и верить в то, что искренними и правдивыми бывают владельцы антикварных лавок. Недавно я прочитал в газете СМ №1 интервью Сергея Снарского о том, какой порядочный гражданин, многообещающий общественности в случае попадания к нему в лавку краденной вещи немедленно сообщить куда следует, чтобы задержать вора, передать вершителям правосудия, а ворованное вернуть владельцу. Весьма похвально всё это звучит, только вот припоминается мне далёкое лето 1995 года и вся ситуация, в которой Снарский играл совсем не благовидную, противоположную его, якобы, честной натуре роль. А дело было так. Полтора года до этого случая у Юрия Сизых, проживающего по ул.Розы Люксембург, № 239, была украдена икона «Иверская Богородица» в толстом серебряном окладе с нимбом из горного хрусталя, 1836г. и размером 32 на 28. И вот летом 1995г. я случайно зашёл в лавку к Снарскому и в его кабинете увидел украденную икону. Я сначала спросил у Ю.Сизых, что действительно ли икону у него украли и тогда он подтвердил это. На следующий же день я с его сыном Славой пришёл к Снарскому и мы, заявив, что икона краденная, попросили вернуть её владельцу. Я объяснил ему, что в случае отказа вернуть ворованную вещь потерпевший вынужден будет обратится в милицию с заявлением. В итоге мы договорились, что он вернёт Славе 500 долларов на следующий день и мы разойдёмся при своём, но ему нужны дополнительные доказательства о том, что икона краденная и чтобы это было подтверждено свидетельскими показаниями. Перед этим днём я проинформировал сотрудника ГОВД Карика, занимающегося как раз убийством в этом магазине,о том, что необходимо вмешаться милиции по вскрытым обстоятельствам по краже иконы, но почему-то он не среагировал на это. В назначенный день в лавку пришли вместе с потерпевшим два свидетеля, но Снарский заранее подготовил своих, «крышевавших» его бизнес ментов из Куйбышевского РОВД, и организовал засаду. В дальнейшем пришедшие за обещанным были арестованы и привезены в КПЗ Куйбышевского РОВД, где их угрозами и запугиванием стали принуждать к отказу от иконы вообще. Когда через пять часов отсидки в КПЗ их отпустили за обещание икону не требовать обратно, они тут же позвонили мне, а я в свою очередь, поняв, что с милицией надо разбираться посерьёзнее, позвонил своему однокласнику в РУОПП и попросил помочь пресечь действия милиции и возбудить уголовное дело по краже иконы. Тут же в лавку приехали сотрудники вышестоящей организации и произвели конфискацию ворованного раритета. Сам Снарский так был уверен в своей безнаказанности, что даже не перепрятал икону в другое место. Сотрудники УВД нашли её в столе и конфисковали, а по воровке, которую вынужден был сдать Снарский, было возбуждено уголовное дело. Оно, как и положено успешно было расследовано и дошло до суда Ленинского района, по приговору которого воровке, которая оказалась соседкой Сизых, за совершённую кражу дали три года условно, учитывая, что у неё была малолетняя дочь, да проживала одна, без мужа. Вот такие трудности испытали при возврате своего родового добра отец и сын Сизых, столкнувшись с владельцем антикварной лавки. Да и разве можно верить таким перепродавцам, скупающих за бесценок семейные реликвии у одураченных и обманутых жестоким образом старух и других, ничего не понимающих в стоимости антиквариата людей? Я понимаю, что рынок есть рынок, но а где же совесть? Да она «испарилась» ради крупной наживы, ради грязных зелёненьких бумажек. В лавке бытуют и другие способы завладевания вещами, приносимыми несговорчивыми посетителями. Однажды ко мне пришёл незнакомый паренёк, приехавший с Усть-Кута, и показал большую храмовую икону Иннокентия Иркутского. Он спросил её истинную стоимость и я назвал. Парень был очень чем-то напуган и аж трясся от переживаний, но всё же рассказал, что с ним недавно произошло. Оказывается он пришёл в антикварную лавку и предложил икону на продажу. В ответ владелец лавки предложил ему совсем маленькую, как ему показалось, даже оскорбительную сумму и отказался сообщить истинную стоимость иконы. Когда же парень отказался продавать её за предложенную сумму, то антикварщик стал угрожать ему неприятностями. Они заключались в том, что он сейчас позвонит в милицию и заявит, что икона краденная. Вот тогда-то и начнутся следственные мероприятия: арест, КПЗ, конфискация иконы. парень был просто в шоке. Он не ожидал такой наглой развязки и буквально чудом вырвался из злополучного подвала, в котором размещалась лавка. В итоге эту икону он увёз в безопасный Новосибирск и там её продал.

Какие разочарования принесут крупномасштабные грядущие ревизии в Иркутских музеях, библиотеках, архивах, и сколько ещё вскроется фактов многочисленного наглого воровства раритетов можно только воображать. Пока существуют заказчики и перепродавцы, сидящие в антикварных лавках и занимающихся мошенничеством, обманом, ничего не понимающих в ценах на антиквариат людей, и не будет суровых законов (вплоть до высшей меры наказания) воровство будет процветать. Я уверен, что город просто сотрясётся от вскрытых фактов по многочисленным исчезнувшим экспонатам. А изменится ли что в будущем, в связи с возникшей этой проблемой, покажет время, но если правоохранительные органы всерьёз займутся поисками ворованного, то да поможет им Бог.

21.09.09

Руководитель Иркутского регионального отделения

Общероссийской общественной организации «Собор Русского Народа»,

Председатель общественной инспекции ИРО ВООПИиК.

Григорий Красовский