Откуда взялись и чего добиваются глобальные элиты.
«ЗАВТРА». Фёдор Викторович, хотелось бы поговорить о таком явлении, как антисистема, которое обычно связывают с тайными обществами (масонами, например). Есть ли у всех этих течений некий общий идеологический знаменатель?
Фёдор ЛИСИЦЫН. Антисистему можно определить в категориях Льва Гумилёва как общество, сложившееся в тотальном противостоянии более крупному обществу как системе.
Такой системой, например, был христианский мир Средневековья: как западный — с папой Римским, королями и феодалами; так и восточный — с Византийской империей и патриархами. Две эти части единой системы были в непростых отношениях, но ещё даже великого раскола христианства не произошло, и вдруг, как по команде, в Европе возникает антисистема — религиозные концепции, основанные отнюдь не на другой вере (ведь ислам, к примеру, — это иная система верований, но не антисистема для христианства), а мощные псевдо-христианские ереси: богомилы на Балканах, затем катары во Франции.
В отличие от ислама это были именно антисистемы, отрицающие прежние ценности, но не выдвигающие новых. Просто: «разрушим до основанья», но без продолжения «а затем», как в «Интернационале». Никакого «нового мира» не предлагалось.
Таким образом, антисистема — это некое сообщество, предназначенное для демонтажа любой сложившейся политической, морально-этической системы в обществе. Скажем, движение хиппи было антисистемой против американского общества 1950‑х–1960‑х годов. «Дети цветов» отрицали все ценности США, как к ним не относись: они отказывались от конкуренции, «занимайся любовью, а не войной» и тому подобное. При всём видимом прекраснодушии это останавливает динамику общества. А вот коммунисты, напротив, выдвигали новые идеи и принципы развития взамен существующих. Антисистема же не предлагает ничего, кроме уничтожения.
«ЗАВТРА». Средневековые ереси были разгромлены, ушли в глубокое подполье. А как антисистема вновь вылезла в Новое время — через тайные общества? Вообще, скрытность организации — это признак антисистемности?
Фёдор ЛИСИЦЫН. Не обязательно. Существуют системы, даже тайные, которые пытаются преобразовать общество. Это нормально. Все политические партии мира начинались с тех или иных форм тайных обществ или клубов по интересам. Классический пример — тори и виги. Все английские великие события решались в клубах: в кофейнях собирались джентльмены и болтали. И в Америке разразилась революция, в ходе которой бывшая колония отделилась от Британии, тоже в результате деятельности разных обществ.
В России тоже был период, когда от решения клуба зависела если не государственная политика, то, по крайней мере, оценка этой политики обществом. Вспомним тот же Английский клуб и Репетилова из «Горя от ума» Грибоедова. Московское общественное мнение учитывалось даже царём и министрами.
Николай I и Александр III целенаправленно выстраивали в России систему. А под них подкапывались не только революционеры, но и пресловутая «общественность». Подкапывались антисистемным образом: придирались не к направлению политики, не к каким-то идеологическим, политическим аспектам, а по «мелочам». Как, например, Тарас Шевченко «наехал» на императрицу, жену Николая I. Как постоянно вышучивали семейную жизнь Александра III: «Надо же! Добродетельный царь! Не бабник, любовницы нет. Какой позор!» А ещё он не общается с высшей знатью, а сидит у себя в Гатчине. А Государю эта знать была противна непрерывными скандалами, разводами, финансовыми аферами. «Подарите мне, Ваше величество, железную дорогу, вёрст 300, не больше. Больше не надо!» — попросил царский племянник Александр Михайлович. 200 тысяч, которые ему, как великому князю, полагались в год, это же такая мелочь, желательно и с железной дороги что-то поиметь…
«ЗАВТРА». А расцвет оккультизма в Российской империи в последние годы её существования — это ведь тоже действие антисистемы?
Фёдор ЛИСИЦЫН. Да. В 1870-е годы в Великобритании был расцвет оккультизма, в 1890-е годы — во Франции. До нас эта европейская мода долетела с опозданием, недаром истоки её в России целиком французские. Первые наши придворные оккультисты — это Филипп и Папюс — «титаны», так сказать, французского оккультизма. Во Франции они уже потеряли свой авторитет: там требовали результата, а у Филиппа умерла от болезни дочь. Спрашивается, какой же ты великий целитель, если не смог исцелить собственную дочь? Но у нас Филипп ещё лет пять покочевряжился при дворе…
Надо отметить, что у нас почти не было чистого сатанизма, он был скрытый.
Европейскую линию оккультизма продолжала Елена Блаватская, связанная с английскими кругами, а была ещё восточная линия, связанная, в частности, с Петром (Жамсараном) Бадмаевым — врачом тибетской медицины, придворным медиком императорской семьи. Это талантливый фармацевт, создатель множества лекарственных препаратов, в том числе наркотических, возбуждающих препаратов — то есть, отнюдь не спасающих здоровье. Он был связан с «мутными» политическими кругами, аферами с «тайными Махатмами», которые повлияли даже на некоторых большевиков. Мы помним, что мистикой заразился Глеб Бокий — председатель Петроградской ЧК. Да и после Великой Отечественной войны существовал оккультный кружок вокруг Надежды Пешковой — вдовы сына Максима Горького, где вращался, например, Даниил Андреев, впоследствии автор «Розы Мира».
Были и свои «православные» оккультисты: бессвязно бормочущие, расслабленные, все эти Матрёны-босоножки… То есть, вот этот кич сельской ярмарки вдруг стал модным явлением в высшем свете Петербурга. Эта третья волна скрытой чертовщины была пресечена Октябрьской революцией целиком и полностью.
Кроме того, была «балканская ветвь» чертовщины, которую представляли «черногорки» — принцессы королевского дома Негошей: супруга главнокомандующего великого князя Николая Николаевича Стана и её сестра Милица, бывшая замужем за великим князем Петром Николаевичем. Именно через них проник ко двору известный Григорий Распутин, о котором можно очень много отдельно рассказывать. Но отдельно. Ведь он не был ни сатанистом, ни антисистемщиком. Григорий Ефимович был «махровым охранителем», говоря сегодняшним языком. Человек, который всю жизнь положил на сохранение баланса. И никто так и не понял, что он служил или, по крайней мере, пытался служить мощнейшей охранительной силой Империи.
«ЗАВТРА». Распутин — это, действительно, отдельный вопрос. Но давайте коснёмся сатанизма, как возможной идеологии мировой «антисистемной элиты»…
Фёдор ЛИСИЦЫН. К сатанизму политическая антисистема переходила постепенно — через этап ересей. Ведь что такое ересь? Это другое толкование стержневого учения общества, но само учение остаётся. Для Европы тогда — это однозначно христианство. Оно может быть разным: протестант не похож на католика, да и протестантская церковь быстро разветвилась настолько, что кальвинист стал непохож на англиканина. Появились пуритане, квакеры и другие. Но это всё же некая христианская система, базирующаяся на общем корпусе сведений — исходно на Библии, на наборе текстов её толкователей, святых отцов. Одних из них можно почитать, других не почитать, опираться сильнее на Ветхий или на Новый Завет, но общая основа остаётся.
Между католиками и протестантами была жестокая борьба, но со временем их антагонизм перестал быть всепоглощающим. Считая друг друга еретиками, они торговали, заключали браки, поддерживали любые отношения, кроме церковно-служебных. Мы на Руси при Алексее Михайловиче анафемствуем иностранцев-иноверцев, погрязших во всех пороках, и при этом строим Немецкую слободу, «Кукуй», которая сама по себе — великий соблазн. Вспомним, как молодой Пётр I там соблазнился.
А сатанизм — это направление, которое возникло как серьёзный общественный фактор в Европе после Тридцатилетней войны (1618–1648). Возникло тогда, когда перестала работать антисистема ересей. Стало понятно, что на ересях систему не раскачаешь. Европейцам ещё нельзя было предложить отойти от религиозной концепции и прямо перейти к атеизму. Он появится позже — весь XVIII век его будут «научно» обосновывать, начав тоже не с чистого атеизма, а с суррогата типа деизма, признававшего, что существует какая-то высшая сила в природе, но она не вмешивается в течение событий.
«ЗАВТРА». Сейчас такой же суррогат — агностицизм…
Фёдор ЛИСИЦЫН. Да, типа, извините, не знаю, что там происходит, я — агностик. Егор Тимурович Гайдар в своё время буркнул, что он — агностик. Но вот вопрос: во что же ты всё-таки веришь? Ведь на неверии трудно построить что-либо вообще.
Сатанизм — это антисистема. Утверждается, что миром правит не Бог, но Сатана. Не Ангелы, но ангелы падшие. Замечу, настоящие сатанинские культы — это не принесение кошек и собак в жертву, как у современных размалёванных подростков-сатанистов. Это «поступайте противоположно христианству для достижения своих личных целей»
Наверное, первым звоночком сатанизма в Европе на высшем уровне стал скандал с отравителями в Версале. Очередная любовница Людовика XIV — маркиза де Монтеспан, теряя своё влияние, связалась с колдуньей Катрин Ля-Вуазен, которая готовила приворотное зелье для короля. Обе женщины присутствовали при «чёрных мессах», которые проводил аббат Гибур. Он на обнажённом животе королевской любовницы как на алтаре служил мессу на латыни задом наперёд. В жертву дьяволу приносили младенцев, купленных в парижских предместьях. Всё это доказал позже Парижский суд. Колдунью вместе с некоторыми другими фигурантами дела сожгли, а Монтеспан отправили куда подальше: считалось, что нехорошо герцогиню и многолетнюю королевскую фаворитку публично казнить.
После этого во Франции прошла мощная внутренняя чистка элиты — придворных короля Людовика XIV. Зачистка не только имеющих отношение к сатанинским мессам, но и сочувствующих протестантам. Недаром через какое-то время после этого скандала отменяется Нантский эдикт, высылаются последние гугеноты, Франция становится строго католической страной и остаётся таковой вплоть до победы антиклерикализма в конце XIX века. И всё это было реакцией на, казалось бы, пустяковое, чисто придворное дело, в котором сатанизм был призван обеспечить успех при дворе, найти новые связи, дёргая за ниточки которых, можно было выйти на высокий государственный уровень. Это не оккультизм типа «я сварил зелье и жду, что теперь научусь колдовать». Это оккультизм типа «я провёл некоторые обряды, в которых участвовали некоторые влиятельные люди, и теперь эти люди тащат меня наверх, в королевский двор»…
«ЗАВТРА». Но ведь и масонство отчасти для того и возникло, и стало популярным, что оно продвигало «своих»…
Фёдор ЛИСИЦЫН. Конечно. Любое тайное общество продвигает своих членов, любой клуб. Как, например, американский «Ротари клуб» или клуб, где собирались страховщики и капитаны кораблей, из которого вышло потом страховое общество «Ллойд». «Я больше доверяю человеку, с которым 10 лет пью кофе за одним столиком, беседуя обо всём, чем постороннему. Дальше я начинаю заниматься сделками в основном с этим человеком, мы формально и неформально друг друга обогащаем и преуспеваем».
Так работают масоны. Так работает любая клубная система. В клубе любителей книги тоже может возникнуть система продвижения, например, редких антикварных книг «своим».
«ЗАВТРА». Мы уклонились в сторону от антисистемы. Клуб книголюбов всё-таки сложно рассматривать в этом ключе…
Фёдор ЛИСИЦЫН. Не скажите. Можно предположить, что покупатели и читатели книг — это прекрасная «выборка», внутри которой можно сформировать антисистему. Первое, что для этого нужно — найти элиту внутри элиты. Ведь антисистема очень часто заражает уже сложившиеся элитарные сообщества — клубные системы. Людям внушают: «Внутри нашего клуба мы уже не такие, как все, мы — спина спиной у мачты, возьмёмся за руки, друзья. А внутри нас есть ещё более элитные. Ты хочешь туда вступить? Но надо отличаться от всех. Простаки верят в Христа, а ты плюнь на Него!»
«ЗАВТРА». Такое продвигалось?
Фёдор ЛИСИЦЫН. Продвигалось во всех тайных обществах. А сама по себе внутренняя иерархия — отличительный признак любых обществ. Возьмём, к примеру, первый классический Ку-клукс-клан, созданный после Гражданской войны в США — это была чисто политическая организация: остатки южан против янки. В нём действовала очень чёткая система региональных организаций, где каждый следующий «проход по ступени» давал больше возможностей собирать сторонников, командовать ими. Это похоже на масонство со всеми его «градусами».
Масонство выродилось, когда почти все масоны стали обладать 30-й степенью посвящения при 33-х существующих. Пока были масоны первого, второго, двенадцатого градуса и далее — там работала иерархия. А как только масонство стало состоять целиком из офицеров, то стало ясно, что такая армия, без рядовых, небоеспособна.
Именно поэтому начало расцвета сатанизма пришлось на момент общего кризиса масонства — это 1820‑е–1830‑е годы.
Классическое масонство, ставившее целью нравственное совершенствование и просвещение общества, вдруг обнаружило, что добилось выполнения всех своих декларируемых требований. Я говорю про Европу, где была урезана до минимума цензура, печатались любые книги, работали общедоступные народные школы. Образованным простолюдинам был открыт путь в более высокие слои общества. Масонство добилось социальных преобразований.
Мы знаем, что английское масонство, само по себе очень консервативное, постоянно поставляло радикалов «на экспорт». Копни любую революцию в Латинской Америке: Боливар, Сан-Мартин… Обязательно рядом найдёшь кого? Ирландца или шотландца.
«ЗАВТРА». К тому же, масона…
Фёдор ЛИСИЦЫН. Именно так. Классический пример — О´Хиггинс, отец-основатель Чили. Хорошая такая латиноамериканская фамилия! Его предки сбежали из Ирландии, покорённой англичанами, в Испанию, какое-то время боролись с англичанами. Потом переехали в колонии. И потомок их, внук этих эмигрантов, стал бороться уже с Испанией.
Возьмём любую венту (то есть ячейку карбонариев) борцов за свободу Италии. Там обязательно будут масоны древнего шотландского обряда. Как и в верхушке наших декабристов.
Но если где-то вдруг не обнаруживаются масоны, там обязательно найдутся поляки. Поляки участвовали во всех европейских событиях XIX века. «Весна народов» 1848 год — везде поляки. Парижская коммуна — генерал Домбровский и остальные. И они, как бы, не масоны. Почему же все кругом масоны, а польские революционеры подчёркнуто не масоны? При этом они общаются, входят в клубы. Дело в том, что поляки — католики, многие из них — иезуиты.
Для них масонство запрещено религией. Но они разделяют все масонские идеи и действуют заодно с масонами.
То есть в любой системе, где вызрели зёрна «клубов», рано или поздно проявится какое-то антисистемное действие, которое ведёт не к революции, не к преобразованию общества, а именно к «стиранию», уничтожению системы. Скажем, часть карбонариев боролась за создание единой Италии, свободной от власти австрийцев, но другая часть боролась за какие-то совсем непонятные цели.
«ЗАВТРА». Какие, например?
Фёдор ЛИСИЦЫН. Даниэле Манин, Джузеппе Мадзини — действительно видные борцы за политическую независимость и объединение Италии. Но взглянем на самого прославленного борца — Джузеппе Гарибальди. Где у него объединение Италии? Потом его биографы плешь проели, рассказывая, как Джузеппе жаждал объединения Италии. Он же её объединил. Правда, после этого был настолько скромен, что тут же передал власть в распоряжение сардинского короля Виктора Эммануила.
Лозунг Гарибальди — «я дерусь, потому что я дерусь». Подобно Джорджу Вашингтону, это пример выдающегося по своей «битости» революционного командира: он гораздо чаще не побеждал, а бывал разбит, взят в плен, тяжело ранен, бежал… Жену потерял в походе… А ради чего? Где его программа? Где его цель? Да нет у него программы, нет цели! Он очень достойный человек, но в какой-то момент он просто сдаёт всё достигнутое королю и уходит. А до этого совершает очень странные поступки, из которых я могу вывести только одно: его задачей было развалить существующее в Италии положение, а дальше — что будет, то будет. Устроим анархию в обществе…
Кстати, крайняя степень антисистемы — это как раз активная анархия. Уничтожим власть, уничтожим аппарат насилия! А дальше что? А дальше все будем жить хорошо! Это система или антисистема?
«ЗАВТРА». Если вспомнить анархистский террор — то очевидно, антисистема.
Фёдор ЛИСИЦЫН. При том, что это ведь был террор ради террора — с бессистемными, часто безмотивными убийствами. Императрицу Австрии и королеву Венгрии Елизавету анархист Луиджи Лукени в 1837 году в Женеве заколол на улице напильником. Почему? Потому что анархист. Потому что захотелось показать, как он ненавидит высшее общество. Заколол женщину, потому что к ней легче было подойти, она была только с одним сопровождающим.
Когда анархисты в США совсем уже обнаглели, американская полиция начала любые политические выступления считать анархистскими провокациями и даже на профсоюзы повесила этот ярлык. И это стало реакцией системы на антисистему.
В результате настоящие анархисты стали обижаться. Появились системные анархисты, с идеями. Наш князь Кропоткин, например. Как к нему ни относись, он — системный анархист: с неким видением общества, и он не разделял практику террора собственных «коллег» — максималистов и «безмотивников».
«ЗАВТРА». А как обстояли дела в других государствах?
Фёдор ЛИСИЦЫН. Вся история Франции с конца XVIII века до начала Третьей Республики была историей потрясений и волнений. Королевство, республика, империя, королевство, опять империя, снова республика… В итоге страна стала более-менее социализированным государством с некоей системой, работающими в целом социальными лифтами, равенством всех сословий перед законом.
Великобритания прошла в том же XVIII веке и начале следующего столетия через серьёзные социальные потрясения: бунты, восстания, беспорядки. Даже в «Пиквикском клубе» Диккенса видны «отблески» английского закона «Акт о мятеже», принятого ещё в 1716 году. Согласно ему, после трёхкратного зачтения призыва к народу (собравшемуся в количестве 12 и более человек) разойтись, солдаты имели право стрелять в толпу или атаковать мятежников с саблями наголо.
Сегодня по «Посмертным запискам «Пиквикского клуба» кажется, что в Англии царила мирная идиллия. На самом деле это был период, когда там бушевали заговоры, звучали выстрелы, возникали массовые драки на политической почве. Кровь лилась на уровне, сравнимом с началом нашей революции 1905 года. Весь период английских великих реформ благостным никак не был. Он потом «заслонился» сёстрами Бронте, описаниями быта усадеб, шикарных георгианских джентльменов (эпохи царствования многочисленных Георгов из Ганноверской династии). Но это был ад и насилие в обществе, хотя и без революции в полном смысле этого слова.
Или возьмём более поздние события, связанные с объединением Германии. Железом и кровью Бисмарк с Вильгельмом объединили страну — через слёзы, пот, страдания…
А социальные преобразования в Австрийской империи, когда она стала Австро-Венгерской? А Италия? Пять революций и три гражданские войны! Вот она, Европа XIX столетия. Даже Турция, и та прошла через пару довольно серьёзных переворотов. На этом фоне наша Российская империя…
«ЗАВТРА». Была образцом порядка?
Фёдор ЛИСИЦЫН. Как ни странно, да. У нас разразилось лишь восстание декабристов, и до 1905 года возникали отдельные серьёзные проблемы, но без уличных боёв, баррикад и общегосударственных кризисов.
Но этот наш российский порядок, к сожалению, привёл к ситуации по аналогии с паровым котлом. Давление долго сдерживалось, а потом котёл стали плохо обслуживать — и его рвануло! В Европе этот взрыв затянулся на весь XIX век. И куда ни ткни, мы в том взрыве видим антисистему.
«ЗАВТРА». Они даже перестали скрываться…
Фёдор ЛИСИЦЫН. Да. Наверное, самая гениальная идея, которую провернули антисистемщики и сатанисты Европы — они сами себя высмеяли, выставили смешными в прессе…
“ЗАВТРА”. Чтобы в них никто не поверил, и чтобы смеялись над теми, кто стал бы говорить об их существовании…
Фёдор ЛИСИЦЫН. Да! Это тот же метод, которым пользуется масонство, а оно в США до сих пор одна из самых влиятельных структур. Особенно на низовом уровне. Любые попытки организовать политические партии в Америке до прихода к власти Франклина Делано Рузвельта шли через масонские клубы и объединения. Последняя попытка — это «Национальная прогрессивная партия» Теодора Рузвельта — экс-президента США от Республиканской партии и дальнего родственника Франклина Делано. Создав партию в 1912 году, он избрал для неё эмблемой лося как «третью силу» наряду с традиционными «слонами и ослами». Лось по-английски «elk». С таким именем в США с 1888 года действовала крупнейшая низовая масонская организация “Ложа Лося” (Elks Lodge), вышедшая из клуба в Нью-Йорке и объединяющая в том числе бывших военнослужащих и полицейских. А бывают ли бывшие полицейские?
«ЗАВТРА». Напомнило «Гарри Поттера». «Патронус Сохатый» — защитная магическая сущность, вызываемая заклинанием. Как вы думаете, связано ли одно с другим?
Фёдор ЛИСИЦЫН. Думаю, да. Джоан Роулинг начитана в истории Англии и США конца XIX — начала XX веков. Это видно по её повестушкам на тему разных фантастических тварей. Она хорошо образованна, при этом ничего не говорит напрямик, но в своём многотомном бестселлере всё время намекает. Ведь, по сути дела, Роулинг даёт очередную английскую антиутопию, где фашизм возникает в стабильном зарегулированном обществе без революции, а путём работы клуба. Потому что все эти «пожиратели смерти» — это английский клуб. А её маги — замкнутая английская элита, в которой идёт спор, впускать ли внутрь наиболее достойных из «посторонних» людей, чтобы «обновить кровь», или остаться герметичным сообществом.
«ЗАВТРА». Тут ещё можно вспомнить, что самый великий маг этого семикнижия в начале книги живёт 666-й год…
Фёдор ЛИСИЦЫН. Я бы сказал, куда дальше? И этот маг — Николас Фламель — перекличка с реальным средневековым алхимиком и каббалистом французского происхождения, якобы получившим философский камень и эликсир жизни.
«ЗАВТРА». Кстати, формально положительный герой романа Дамблдор на самом-то деле — подмастерье Фламеля. И где тут тогда добро, и где зло?
Фёдор ЛИСИЦЫН. Насчёт добра и зла в этой парадигме всё сказал если не масон лично, то знавший всех масонов и принятый в их среде Иоганн Вольфганг фон Гёте в своём «Фаусте». В этой трагедии Гёте осознанно или неосознанно продавшийся сатане Фауст время от времени творит зло. Убивает человека, доводит до трагедии любимую девушку, совершает много других злых дел, пытаясь познать мир, человеческую природу. Он же, типа, учёный. Вот он и идёт по головам. А Мефистофель — «юнкер Воланд» (Фаланд — «лукавый» — так называли чёрта в старинной немецкой литературе) у Гёте как бы «подтирает», подчищает за Фаустом, и тем самым как бы немножко «творит добро». Вот там и получается, что зло — не зло, и добро — не добро.
Или, скажем, ещё ранее, в романе Алена-Рене Лесажа «Хромой бес» 1707 года: добрые дела там совершает не Сатана, а мелкие бесы, вступившие в договорные отношения с героем романа. То есть нам уже очень давно пытаются внушить, что дьявол служит силам добра, потому что якобы стремится сохранить «равновесие» в обществе. В «Фаусте», например, убирает последствия вмешательства «познающей силы».
Так из Гёте вылезает и наш Булгаков с его Воландом, и английская Роулинг с её магами. А дискурс схожий: нам пытаются показать, что зло может быть прекрасным и притягательным. Так работает антисистема во все века. И чем больше мы о ней знаем, тем труднее антисистемщикам творить свои чёрные дела.
Беседовал Дионис КАПТАРЬ
Источник: Завтра
Иллюстрация: обряд посвящения в масоны: кандидату торжественно задают ритуальные вопросы, направляя острия мечей в его обнажённую грудь. Гравюра 1740-х гг.