100-летие со дня рождения Расула Гамзатова.
О Расуле написано немало, будут писать еще больше. Будут писать как о литературном гении, как о талантливой личности, о государственном деятеле, будут писать о заслугах. И, конечно, о том, кто, когда и как с Расулом сидел на разных застольях. Но жаль, что из жизни уходят люди, которые были близко знакомы с поэтом. Первым о Расуле Гамзатове написал Иззат Алиев, журналист, который работал главным редактором газеты «Комсомолец Дагестана», впоследствии — директор Издательства Дагобкома и председатель Союза журналистов Дагестана. Я помню, он близко дружил с Расулом Гамзатовым.
Расул с Омаргаджи Шахтамановым, известным аварским поэтом, часто бывали у Иззата Алиева в гостях в редакции. И, конечно, часто организовывали застолья. Как раз об этом писал Иззат в своих воспоминаниях. Получилось неплохо, даже забавно. Гаджи Гамзатов – младший брат Расула – при встречах не раз мне высказывал недовольство по этому поводу. «Что это такое? Как будто у Расула одни застолья в жизни бывали», – говорил он. Ну, пусть будут и такие воспоминания. В застольях тоже рождались каламбуры, и не только у Расула, а у Расула особенно они текли ручьями, что ни скажет, то в точку. Как говорят, ничто человеческое не чуждо, особенно талантливым людям. Встречи с Расулом искали все: одни чтоб поздороваться, а если удастся, и руку пожать, а другие познакомиться… Такова человеческая жизнь.
Союз писателей Дагестана расположен на улице Буйнакского, на самом оживленном месте Махачкалы: парк, магазины, гостиницы, филармония, рестораны – основная улица города, вроде махачкалинского Арбата. У букинистического магазина всегда стояла толпа людей, был большой интерес к книгам. Иногда и Расул заглядывал туда. Когда появлялся Расул, на улице наблюдалось заметное оживление, люди оглядывались в сторону поэта и шептали «Расул, Расул идет». В годы моей молодости 60-70 гг. Расул больше бывал за пределами республики, даже страны, чем в Дагестане. Появление его рано поседевшей головы давало оживление на главной улице.
Мне повезло в жизни – с родителями, родственниками, со школой, нужно признаться, повезло и с работой. Сразу после школы я попал в редакцию республиканской газеты «Баг1араб байрахъ». Когда шел, думал, что на время, а остался навсегда. В редакции в то время работал, можно сказать, цвет аварской нации. Потрясающие были люди, они имели богатый жизненный опыт, многие были участниками Великой Отечественной войны, бывшие политработники, офицеры, прошедшие трудовую и боевую закалку. Представьте, там работали бывшие первые секретари райкомов партии, заведующие отделами партии, бывшие инструктора обкома партии, директора школ, начальники милиции и даже судья.
Это был некий кадровый лифт партийно-советских продвижений. И оттуда выдвигались на разные руководящие должности. При продвижении учитывались квалификация, профессионализм, принципиальность и опыт работы. Не как сегодня – родоплеменные назначения, бесхребетность и умение подлизываться.
И самое важное для молодых сотрудников — это люди старшего поколения. Они были примером для подражания в порядочности и в профессионализме. Быть рядом с ними, слушать их, учиться у них – это ознакомиться с целой энциклопедией мудрости.
После очередного возвращения на родину Расул обязательно посещал нашу редакцию. А редакция была совсем рядом, на улице Пушкина. Он приходил не один, а в сопровождении друзей своих – уже известных поэтов и писателей. Приходил часто с аварскими поэтами и писателями Заидом Гаджиевым, Мусой Магомедовым, Магомедом Сулеймановым, Омаргаджи Шахтамановым, Адалло Алиевым, кумыкскими писателями Анваром Аджиевым, Аткаем Аджаматовым, с лезгинскими поэтами Алирзой Саидовым, Шахэмиром Мурадовым, Жамидином Гаджимурадовым, с даргинскими поэтами Магомед-Расулом Расуловым, Газимбегом Багандовым, Рашидом Рашидовым, с лакскими поэтами Абуталибом Гафуровым, Абачара Гусейнаевым, Магомедзагидом Аминовым, Юсупом Хапалаевым, Мирзой Магомедовым, татским поэтом Хизгилом Авшалумовым, с табасаранским писателем Муталибом Митаровым, с русскими поэтами Вацлавом Михальским, Павлом Забором и т.д., всех не перечислишь. И в редакциях тоже работало много писателей и поэтов. Например, в аварской газете работали Гаджи Залов, Абдулмеджид Хачалов, Тажудин Таймасханов. В даргинской – Ахмедхан Абубакар, Амир Гази, в кумыкском – Магомед Атабаев, Ахмед Джачаев, в «Дагестанской правде» – Дмитрий Трунов, Виталий Горбач и т.д.
Расул был как столб, остов, гора мощной дагестанской поэзии и литературы. Все старались подтянуться на его уровень. Бесспорно, все они без исключения были талантливые люди. Не споря, пальму первенства они уступали Расулу. На втором, в крайнем случае на призовом месте, безусловно, каждый из них видел себя. С другой стороны, считаю, что такое талантливое, неординарное, конкурирующее между собой окружение являлось благом для творческого развития и самого Расула.
Можно сказать, мало кто из аварских поэтов не прошел школу в редакции аварской газеты. Немногие из них были народными поэтами, хотя их творчество хорошо знал и любил народ.
Произведения Магомеда Сулиманова, Абдулмеджида Хачалова, Омаргаджи Шахтаманова, Адалло Алиева, Гаджи Гаджимирзоева бывали на устах читателей. Их почитал народ. Но у них не было звания «народный», хотя и заслуживали этого почетного звания. Был очень серьезный подход к присвоению звания «народный». Это я говорю, чтобы показать, как обеднела литература сегодня по сравнению с тем временем. К примеру, в то время из аварских писателей, поэтов народными были только Гамзат Цадаса, Заид Гаджиев, Расул Гамзатов и Муса Магомедов. Даже всеми уважаемая поэтесса Машидат Гаирбекова не имела этого звания. Сегодня «народными» становятся даже люди, не имеющие никакого авторитета и признания народом. Порой чиновники ставят вопрос ребром: «А почему из нашей национальности нет народного?» Ходят слухи, что для этой цели существует даже определенная «такса».
А разве в журналистике сегодня положение лучше? Придумали слова «зависимые», «независимые» СМИ, власть начала их делить на «своих» и «чужих». Учредили звание «Заслуженный журналист», не лучше ли было придумать название «Служивый» или «Угодливый». Журналистику превратили в политтехнологию. Славен тот, кто хвалит власть предержащих. Национальная пресса оказалась на задворках, просто уничтожают ее в корне. И самое парадоксальное – это делается с молчаливого согласия главных редакторов. В школах родной язык присутствует номинально. На филологических факультетах нет набора на родные языки. Днем с огнем не найдешь грамотного специалиста по родным языкам.
Вернемся к теме. Когда писатели приходили с Расулом в гости в редакции (а там было для всех пяти редакций всего три крыла), выходили все сотрудники редакций, шли оживленные беседы, коридоры заполнялись шутками, хохотом. Все нации смешивались, Расул общался со всеми. Конечно, вокруг него собиралось много людей. Все хотели общения и знакомства. Да, было тесновато, но жили дружно. В редакцию на работу брали талантливых, опытных людей. Работа эта была одной из авторитетных. Творчество в то время ценилось читателем. Были хорошие зарплаты, сотрудники были социально защищены. Получали квартиры и другие льготы.
Расул часто приходил в редакцию аварской газеты с Омаргаджи Шахтамановым и Магомедом Сулимановым. Обычно это бывало во время праздников или в период значимых для редакции событий. Они разделяли радости и горести сотрудников редакции.
Расскажу один случай. У машинистки редакции Маазат (фамилию не помню, но помню, что была она уроженкой с. Бухты Гунибского района) умерла мать. Расул пришел выразить соболезнование. Маазат в это время перешла на радио. Тогда Расул спросил, кто знает адрес Маазат. Один молодой сотрудник вызвался сопровождать. Они уехали. Через час, может, два они вернулись, но уже в настроении. Оказывается, Муса (сотрудник редакции) точно не смог вспомнить, где проживает Маазат, в поисках дома, водил их по кварталам и заблудился. Когда уже окончательно убедились в том, что они не найдут дом Маазат, молодой сотрудник, как бы ища спасение, сказал: «Расул, впрочем, здесь рядом есть хорошее кафе». Расул, конечно, не растерялся и сказал: «Ну что, Муса, веди нас в кафе». Подкрепившись в кафе, Расул расплатился за угощение, и вернулись в редакцию. Когда об этом поэт рассказал в редакции, Муса растерянно оправдывался. А со временем он это преподносил как выход из положения. А Расул же в следующие приходы спрашивал: «А где этот мой Сусанин?» И с каждым разом, вспоминая этот случай и добавляя к нему интересные детали, делал все более смешнее.
Как я уже говорил, многие дагестанские писатели настоящую жизненную школу проходили в редакциях национальных газет, также и Расул. Как он рассказывал, трудовую деятельность начал, работая в аварском театре суфлером. А творческая работа его началась в аварской газете «Маг1арул большевик». Когда Гамзат Цадаса узнал о том, что Расул работает заведующим сельскохозяйственным отделом редакции, написал письмо главному редактору. Письмо было с юмором. Он писал: «Если сельскохозяйственным отделом уважаемой газеты руководит мой Расул, который не может отличить быка от вола, работа газеты пойдет в гору. Но для читателя – это трагедия». Расулу тогда было всего 18 лет.
Расул долго не работал в редакции, уехал к себе Цада. В это время его два брата воевали на фронте. Родителям нужна была поддержка. А в редакции он подружился с Магомедом Шамхаловым. Магомед старше Расула на семь лет. В это время Шамхалов работал то ли техническим редактором (выпускающим), то ли заместителем ответственного секретаря. Магомеда считали молодым поэтом, его стихи печатались в газете.
Шамхалов рассказывал, как попал в редакцию. Сирота, который учился в интернате Агвали (Цумадинский район), окончив семь классов, работал почтальоном. Он писал заметки в газету «Маг1арул большевик». Однажды после одной заметки, где он уличил в мелкой краже посылок начальника одного почтового отделения, на него покушались. Услышав об этом, редактор газеты пригласил его на работу. Устроился он на самую низкооплачиваемую работу – подчитчик (помощник корректора). Впоследствии, пройдя все ступени редакционной иерархии, он стал главным редактором.
Когда народный поэт Гамзат Цадаса переехал в Махачкалу, Магомед Шамхалов, как он рассказывал, стал пятым сыном Гамзата Цадасы и другом Расула и Гаджи Гамзатова. Он пишет в своих воспоминаниях, какие уроки он получал в семье Гамзатовых, как с нежностью и заботой относилась к нему мать Расула – Хандулай. Он об этом не один раз рассказывал и мне лично, говорил об этом и коллективу редакции тоже.
Впоследствии, когда Магомед Шамхалов стал редактором, вместе с ним работал заведующим отделом и затем заместителем редактора младший брат Расула — Гаджи Гамзатов. Он ушел из редакции руководителем Гостелерадио, а затем стал ученым, директором Института языка, литературы и искусств Дагестанского филиала Российской академии наук, а дальше — больше: стал директором Дагестанского филиала Российской академии наук, академиком (действительным членом) Российской академии наук.
Гаджи Гамзатов и Расул всегда с уважением относились к своему названному брату Магомеду Шамхалову. Этому уважению они были верны до конца своей жизни.
Приходя в редакцию, Расул обходил все кабинеты, здоровался со всеми за руку, каждому находил какое-нибудь доброе слово, шутку.
Он очень трепетно относился к заместителю редактора Хочо Гамзатову — бывшему первому секретарю Гергебильского райкома партии, батальонному комиссару, Абдулмеджиду Хачалову — фронтовику, драматургу, автору пьесы «Аманат», поэмы «Марухский перевал», «Хлеб» и других известных произведений. Он долго задерживался в его кабинете. Также с почтением относился к Гаджи Залову и Тажудину Таймасханову. Гаджи Залов работал заведующим отделом писем в редакции. При каждом удобном случае Расул вспоминал, что Залов в тяжелое для отца Расула Гамзата время спас отца от нападков недругов. Залов до Расула некоторое время работал председателем Правления Союза писателей Дагестана.
А к Магомеду Шамхалову относился с особенным почтением. Каждый раз, еще не заходя в кабинет Шамхалова, спрашивал: «Как дела у нашего тлондодинского Энгельса?» Тлондода – родное село Магомеда Шамхалова. Он его называл Энгельсом как человека, преданного как Энгельс идеям марксизма. Этим он подчеркивал, что Магомед окончил Московскую высшую партийную школу и возглавлял партийный орган Дагестанского обкома партии – газету. Магомед на самом деле тоже был таковым, непоколебимым идеям партии и всецело верящим в ее идеалы, честным, неподкупным.
Приближался юбилей Расула Гамзатова – 50 лет. В редакции об этом часто говорили и были в ожидании. Говорили о том, что ему присвоят звание Героя Социалистического труда. К этому времени уже нескольким писателям было присвоено такое звание – Сергею Михалкову, Михаилу Шолохову, Петру Бровка. И вдруг его награждают орденом Ленина (это был его уже второй орден Ленина), было большое разочарование. Конечно, были нелестные слова в адрес руководства страны. Пройдя некоторое время, как гром среди ясного неба, награждение звездой. Какая неожиданная радость, после таких разочарований! Оказалось, к юбилею Расула Гамзатова наградили орденом Ленина – высшей наградой Советского государства – за выдающиеся творческие заслуги и к юбилею поэта. А звание Героя Социалистического труда за выдающиеся заслуги и достижения советской литературы и поэзии присвоили в следующем году.
Серьезно готовились отразить это в газете. Меня как молодого отправили к Расулу домой забирать поздравления для публикации в газете. Я помню достаточно объемный чемоданчик красного цвета, заполненный поздравлениями и письмами. Приходя в редакцию, мы начали сортировать все, что находилось в чемоданчике. Были поздравления от членов Политбюро, руководителей ЦК партии, от президиумов всех союзных республик, всех обкомов КПСС и т.д. Я впервые видел в шапке с красной молнией огромные телеграммы. Там были и другие поздравления — как от частных лиц, так и от организаций. Были письма как члену Президиума Верховного Совета СССР, как депутату Верховного Совета СССР и Дагестана, как председателю Правления членов Союза писателей СССР и РСФСР, как председателю Правления Союза писателей Дагестана. Гора писем.
Письма были поздравительные, были письма с жалобами, просьбами и мольбами. Писали, что вдова участника войны нуждается в помощи. Писали, что сына осудили несправедливо. Писали о том, что ущемили в выделении квартиры, установлении пенсии. Письма, письма, письма… Просьбы, просьбы, просьбы…
Все это писали с надеждой и верой, что Расул поймет и поможет. Если б не помогал, не писали бы. Содержание всех писем сейчас не помню. Из оскудевшей памяти выловлю одно-два письма.
Точно не могу сказать, то ли с Рязанской, то ли с Тульской области писала женщина. «Уважаемый Расул Гамзатович! Вы единственный поэт после Некрасова, который пишет о женщине с любовью, о женщине-матери, о женщине-сестре, о женщине-супруге, дочери, вообще о женщине. Вы для каждой из них находите слово. Счастливые Ваши женщины, у которых есть такой поэт. У нас тоже есть «поэты» (имела в виду русские поэты), и они пишут и о женщине, и о любви, даже говорят, что неплохо пишут. Поют даже по Всесоюзному радио «Вы встаньте пораньше, я вас зоренькой назову», нам надо рано вставать и трудиться, чтобы нас назвали добрым словом. Я еще раз повторюсь, счастливые ваши женщины, у которых есть такие мужчины. Они знают, что их любят и берегут. А что есть у наших женщин, русских баб? В одной руке сетка, в другой руке – Светка, впереди пятилетний план, а позади – пьяный Иван». (Грубо! Но…)
И строчки из другого письма. Писала гражданка Болгарии. «Ассаламу Алейкум, Расул! Я турчанка, родившаяся в Болгарии. Я тоже, как и Вы, пишу стихи, знакомые говорят, что неплохо. И я добрая, так же, как и Вы. А то, что я добрая и пишу стихи, знают мои дети и знакомые. А то, что Вы добрый и что Вы великий поэт, знает вся планета. Каждый вечер, перед тем, как ложиться спать, я обязательно читаю Ваши стихи, кладу книгу под подушку, говорю: «Марх1аба, Расул!» И сплю спокойно, зная, что есть такой человек, который любит меня и бережет мир».
Приведу еще один пример из жизни. Студентка Адыгейского государственного университета черкешенка Сулиета Чухо (по мужу Кусова), зачитав книгу «Мой Дагестан», беспредельно влюбленная в этот край, после окончания университета приехала преподавателем русского языка в Дагестан и два года работала в маленьком селении Табасаранского района. Ей предлагали остаться работать в университете и поступить в аспирантуру, но она выбрала Дагестан. Дочка директора самого богатого и известного совхоза на два года добровольно лишила себя всех удобств и привилегий ради познания Расуловского Дагестана. Она не жалела. Я с нею познакомился только после смерти Расула Гамзатова, она всю жизнь несла эту любовь в своем сердце.
Мы с ней учредили кинофестиваль «Кунаки». С 2004 года в разных местах Кавказа – в Сочи, Сухуми, Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии – проводили фестиваль. У нее была мечта, чтобы этот уже ставший международным кинофестиваль нашел пристанище в Дагестане. Это была ее жизненная мечта. Последний кинофестиваль «Кунаки» мы провели в Дагестане в октябре 2017 года. Время было назначено, пригласительные разосланы, день был определен. В это время ее уложили в больницу, ей предстояла операция на сердце. Это был ее последний шанс. Она все откладывала операцию. Но в назначенный день она решилась приехать на фестиваль в Дагестан. Врачи ее предупреждали, что этот шаг опрометчив. Она решилась, сбежала из больницы и прилетела в Дагестан. Она мне сказала: «Али, если Всевышний решил забирать мою душу, пусть это будет в Дагестане! Я с благодарностью приму это!» Так и случилось. На следующий день после завершения фестиваля Сулиета ушла из жизни. Мы ее через весь Северный Кавказ везли как мать Кавказа (так ее называли мы, ее близкие друзья) на родину в Адыгею, аул Афипсип Тахтамукайского района. Сулиэта любила Кавказ и больше всего Дагестан, который стал ее Дагестаном, как и у Расула Гамзатова. А благодарные дагестанцы в селении Гаквари Цумадинского района самый красивый водопад назвали именем Сулиеты.
С Расулом мы более всего сблизились в 90-х годах, когда я стал главным редактором аварской газеты. Начали встречаться, общаться на разные темы. Обо всем не расскажешь в одной статье.
Расскажу о нескольких случаях. По просьбам гостей я к нему ходил с журналистами из соседних республик. Он их принимал с открытой душой, невзирая на чины и ранги. Гости этому очень радовались, издавались статьи в региональных журналах и газетах, присылали их к нам. Я эти статьи показывал Расулу.
Как-то раз мне позвонил мой друг, представитель Дагестана в Адыгее Чупан Асильдеров. Он сказал, что у него сложились хорошие отношения с новым руководством Каспийской военной флотилии. Их супруги ценят творчество Расула Гамзатова и просят организовать встречу с поэтом. Смогу ли я это организовать. Я позвонил Расулу. Он согласился. Я спросил: «Может у меня?», он сказал: «Давай у меня». Его супруги Патимат не было уже в живых. Наверное, поэтому он решил с гостями встретиться в Союзе писателей Дагестана. В назначенное время мы пришли к нему. Было три женщины, Чупан и я. Конечно, я взял на стол кое-что. Жены офицеров тоже несли с собой два чемодана. Мы не знали, что в чемоданах, но чемоданы были немаленькие. Стол Расула тоже уже был накрыт, помощники, видимо, постарались. Теплый прием, улыбки, поцелуи и приятное общение. В чемоданах оказалась фарфоровая посуда. Как они объяснили, их мужья служили в Германии, посуда оттуда еще у них хранилась много лет, и они решили ее подарить Расулу. А что для женщины фарфор в то время, вы сами понимаете.
Женщины радовались встрече с Расулом как дети. Они говорили, если расскажут подругам об этом, те не поверят. Они прижимались к Расулу, обнимали его, фотографировались вместе. Провожая, Расул их поцеловал и сказал: «В советское время у нас был один целовальщик – Брежнев, он целовал всех подряд. Теперь его нет в живых, и это обязательство я взял на себя. Но я целую только женщин умных и красивых. А женщины все умны и красивы». Женщины уехали безмерно счастливыми, с большой надеждой на повторную встречу с поэтом.
Если я долго говорю, пусть редактор меня сократит. Он на это имеет право. Но я должен рассказать еще о нескольких встречах с Расулом.
Был летний жаркий день. Расул позвонил, что он приглашен в Хасавюрт на одну встречу, и спросил, смогу ли я ехать с ним. Я с удовольствием согласился и попросил Гаджи Абашилова, главного редактора газеты «Молодежь Дагестана», поехать с нами. Пришли к Расулу домой. Это было после обеда. Мы пришли сытыми, но все-таки Расул попросил Аминат (после смерти Патимат племянница его жены ухаживала за Расулом) поставить на стол бутылку водки. Налил нам большие стопки и сказал: «Мне сейчас пить нельзя, а вы осушите бокалы». Гаджи спросил: «Расул, как же, на улице жара, а мы водку пьем. Не тяжеловато ли будет?». Он ответил: «В Индии при 60 градусной жаре пьют 60–градусную водку, есть у них такая водка. Надо уравновесить уличную жару с внутренней». И по-детски посмеялся. Выполнили, что же нам оставалось делать.
К концу 50-х годов то ли в «Литературной», то ли в «Учительской газете» шла полемика о национальной идентичности и сохранении национальных языков. Были сторонники и противники. О том, что рано или поздно языки малых народов исчезнут говорил известный ученый Ахед Агаев. На встрече со студентами Дагестанского государственного университета на эту тему высказаться попросили и Расула Гамзатова. Расул со свойственным ему юмором ответил: «Чтобы получить положительную оценку, вы, наверное, должны поддержать вашего профессора. А если по мне, отвечу так. У меня в селении неграмотная мама, а в городе очень образованная, знающая много языков тетя, но маму я больше люблю, чем тетю». Вот такой вот короткий ответ.
Сейчас особенно у дагестанцев очень популярно стихотворение Расула Гамзатова «Кого-то исцеляет от болезни другой язык, но мне на нем не петь, и, если завтра мой язык исчезнет, то я готов сегодня умереть». Как раз в то время и было сложено стихотворение это, и оно было обращено к своему другу Магомеду Шамхалову. А Шамхалов был ярым сторонником сохранения и защиты языка. И это стихотворение начиналось такими словами на аварском: «Лъаларо, Мух1амад, цогидазул х1ал, амма дица дирго рахъалъ абила, метер маг1арул мац1 хвезе батани, хваги дун жакъаго, жаниб рак1 кьвагьун», а в переводе они звучат так: «Не знаю, Магомед, состояние других, а если спросите меня, я скажу, и, если завтра мой язык исчезнет, я готов, от разрыва сердца, сегодня умереть».
В 2000 году, когда меняли журналистские билеты, мы одному из первых его вручили Расулу Гамзатову вместе с известными дагестанскими журналистами Гаджи Ариповым, Джонридом Ахмедовым, Магомедом Гамидовым, Магомедсалихом Гусаевым. Он был рад этому безмерно и не раз повторял: «Первые мои публикации были в газете».
В 2003 году, в Москве, после юбилейного вечера в киноконцертном зале «Россия» был банкет. На банкете было много известных людей и, конечно же, награды. И я, тогда уже секретарь Союза журналистов России, вместе с другим секретарем Александром Копейкой вручили Расулу недавно учрежденную награду Союза журналистов России «Доброе сердце Каспия». Расул обрадовался нашей награде. «Эта награда мне ценнее всех остальных наград», – сказал он. Может, он хотел нас этим обрадовать, а может, и на самом деле награде он был так рад.
Еще об одном случае. Был конец 80-х годов. В стране перестройка. Я работал заместителем главного редактора. Гаджи Арипов, сменивший на посту главного редактора Магомеда Шамхалова, готовил меня на свое место. Он в последнее время меня часто отправлял на бюро и совещания обкома партии и говорил: «На людей посмотри и себя покажи». Так меня готовили. Как-то раз были на совещании у секретаря обкома. К концу совещания редактора начали жаловаться на директора издательства Дагобкома. Видно было, что секретарь умышленно уходила от ответа. Тогда Магомед Гамидов, генеральный директор комитета Гостелерадио, сказал: «Патимат, который раз редактора жалуются, я вижу, а Вы уходите от ответа. Снимите этого директора». Магомед был по национальности даргинец, и секретарь обкома тоже была даргинка. И поэтому, пользуясь своим авторитетом, Магомед обратился к ней строго. Патимат Чурланова, грамотная, знающая свое дело женщина, ответила: «Магомед Халимбекович, я секретарь по идеологии, кадрами занимается Карабейников (второй секретарь обкома), и к тому же Магомед Юсупович (первый секретарь обкома) сказал, что директора издательства Иззата Алиева поддерживает Расул Гамзатов». Все промолчали, но роптали.
Через несколько дней мы во время перерыва играли в домино, людей было много. Вдруг из лифта выходит Расул. После того как поздоровались, я набрался храбрости и обратился к нему: «Расул, у нас всегда проблемы с выходом газет. А это по вине Иззата. В обкоме сказали, что Вы поддерживаете его. Почему Вы его поддерживаете?» Я ждал серьезного ответа. Расул ответил: «Как же мне его не поддержать, если он в день три раза Ассалам г1алайкум говорит». Сказал это под гром хохота и ускользнул в кабинет главного редактора.
Такой же короткий ответ был еще один раз. В аварском театре шла встреча интеллигенции с поэтом. Мы передали записку с вопросом «Расул, почему Вы все время говорите о дружбе и любви, а ваши поэты дерутся между собой?» (бывало и такое). Мы ждали серьезного ответа. Он прочел записку, ухмыльнулся и сказал: «Поэты – они как дети. Мы детям говорим: «Не деритесь», как только мы отворачиваемся, они дерутся. Так и поэты». Не поспоришь.
Распад былой могущественной страны, потеря авторитета власти, приход к власти криминальных личностей – обо всем этом переживал Расул. В этот период он часто болел. Безусловно, на его состояние здоровья повлиял уход из жизни его супруги. Но, нужно признать, он не терял при всем при этом самообладание и свойственное ему чувство юмора. Когда его спрашивали о здоровье, он отвечал: «В больной стране неприлично быть здоровым».
Он очень любил горское блюдо хинкал с мясом. Как-то раз у меня в гостях мы ели его любимое блюдо. Когда он в очередной раз протянул руку к жирному куску мяса и откусил его с аппетитом, я сказал: «Расул, Вам же жирного нельзя, у Вас же сужение сосудов». Он ответил: «Паркинсон, к счастью, об этом не знает» и начал смеяться. В это время у него сильно дрожали руки от болезни Паркинсона. Он об этом тоже шутил: «У меня очень интересная болезнь. Называется Паркинсон. Скучать не дает». Также он насмехался над всеми своими недугами.
Никогда не видел, чтобы он жаловался на свое здоровье. Часто повторял: «Болельщики футбола кричат «Гол! Гол! Гол!», а я у Всевышнего прошу «Год! Год! Год!». Он любил жизнь и ценил ее. Часто повторял: «Люди говорят «убить время», но как можно убить время, его надо ценить, беречь и лелеять».
Пара слов в завершение. Будучи на дежурстве с Магомедом Шамхаловым, зашел к нему в кабинет. Было за полночь. Сдача очередного номера задерживалась. Я редактора застал за бумагами. Он мне протянул несколько из них и сказал: «Прочти». Бумаги оказались письмами Расула, которые он писал из селения Цада своему другу Магомеду Шамхалову после ухода с работы из редакции. Он описывал, как каждый день из селения Цада ходит в Арани в библиотеку. Описывал природу, солнце, снег и день чудесный – на все он обращал внимание. И, главное, он свои новые стихи отправлял на рецензию к Магомеду Шамхалову. Он требовал: «Ты меня оцени честно, критикуй, исправляй».
Помню строки одного из писем: «Магомед, мы не столь красивы, чтобы нами любовались люди. Но мы должны работать так незабвенно, чтобы нами гордились». А ему в это время было всего 19 лет.
Али Камалов, председатель Союза журналистов РД