Сейчас противостояние идёт не по линии капиталист-рабочий, а по линии человеческое и бесчеловечное.

У Гашека в «Приключениях Швейка» есть один капрал , который время от времени говорит: «Помните, скоты, что вы – люди!» Но дело в том, что очень многим и в России, и на Западе бесполезно говорить, чтобы они вспомнили, что они люди. Потому что им комфортно в потребительском болоте. В Минске мне однажды задали вопрос, когда я говорил о наших отношениях. Мне сказали: «Ну, вот смотрите. Придут ваши олигархи, чем они лучше западных олигархов? Мы можем быть «под ними», можем быть «под вами», разницы нет особой».

Я сказал, что говорю это не потому, что я из России, а потому что смотрю на это под определённым углом. Русские олигархи ничем не лучше западных олигархов, это люди, для которых главное – прибыль и интересы. Но с западными олигархами, сказал я, к вам придут такие вещи, с которыми вы очень скоро перестанете быть самим собой: вы потеряете свой пол через пропаганду новых ценностей, потеряете семью через ювенальную юстицию, потеряете в конце концов себя, не в этом поколении – так в следующем. И вот сейчас, на нынешнем этапе, приходит понимание, что сохранение человека – это оказывается значительно важнее того, о чём обычно идет речь при выборе государственной политики.

Борьба за традиционные ценности – это не вопрос морали. Поскольку то общество, которое планируют «швабоиды» заключается в том, что там отчуждают у человека не землю, не капитал, не собственность. Там человека отчуждают самого по себе… Отчуждают его духовную и социальную сферу. Поэтому, выражаясь для упрощения ситуации марксистским языком, нынешняя борьба за традиционные ценности – это начало новой формы классовой борьбы в обществе, где объектом присвоения становится не овеществлённый труд и не рабочая сила, а сам человек.

Собственно, когда Шваб говорит о чипизировании и прочем, он и хочет превратить человека в нечто нечеловеческое. И неслучайно и Шваб, и Харари говорят, что закончилась эпоха людей. Мне это очень напоминает «Властелин колец», когда уродливый орк Готмог кричит: «Всё! Закончилась эра людей, и начинается эра орков». Вот эти люди хотят делать орков. И поэтому сейчас противостояние идёт не по линии капиталист-рабочий, а по линии человеческое и бесчеловечное.

Есть логика систем, но есть и логика субъекта, и многое зависит от морального выбора человека — часто вопреки системным обстоятельствам. У нелюбимых мной «зрелых» Стругацких в навеянной акутагавской «Страной водяных» «Улитке на склоне» есть замечательный эпизод. Герой романа Кандид размышляет о положении, в котором оказались люди некой местности: «Обречённые, несчастные обречённые они не знают, что обречены, что сильные их мира уже нацелились в них тучами управляемых вирусов, колоннами роботов, стенами леса, что всё для них уже предопределено и — самое страшное — что историческая правда… не на их стороне, они — реликты, осуждённые на гибель объективными законами, и помогать им — значит идти против прогресса, задерживать прогресс на каком-то крошечном участке фронта».

Кандиду такой прогресс, однако, не нравится. Это не мой прогресс, говорит он; на мне, как на камушке, этот прогресс споткнётся. Данная фраза, отражающая субъектизацию системного (т.е. бесчеловечного) прогресса, представляет попытку выхода за рамки «системно-исторической правды». Закономерности не бывают плохими или хорошими, рассуждает Кандид, они вне морали, но я-то не вне морали. С этими мыслями он сжимает в руке скальпель и направляется к окраине Леса — ставить подножку неизбежному и античеловеческому прогрессу. Мораль: правда системы и правда субъекта — разные вещи, моральный выбор всегда есть, ну а история — это столкновение воль.