Контроль над планетой.

Нужно сказать, что глобализация бьёт не только по слабым мира сего: по Мексике, по Филиппинам, по Таиланду. Она бьёт и по сильным… Так обанкротился Детройт, потому что из него когда-то стали выводить автомобильную промышленность в Южную Корею. Целый ряд зон в Европе оказался в очень сложном положении. То есть глобализация создаёт не просто такой мир: Северная Америка и Европа плюс Япония и все остальные. Значительно более интересная и чёткая схема глобализации была предложена на суперобложке книжки Кэнъити Омаэ. Есть такой японский бизнесмен и автор многих книг, его ещё называют «мистер стратегия». Книжки у него значительно интереснее, чем он сам. Потому что на встречах он повторяет то же самое, что сказал в книгах. Его идея заключается в следующем. Время национальных государств уходит, приходит время регионов-государств.

В качестве примеров регион-государств Омаэ приводит Северную Италию, Баден-Вюртемберг, Уэльс, Сан-Диего, Гонконг (Южный Китай), Силиконовую долину (район Калифорнийского залива), «Треугольник роста» Сингапур — Джохор — острова Риау (включая Батам), район Лангедок — Руссийон с центром в Тулузе и с тесными связями с Каталонией, Токийский район, район Кансай (Осака — Кобе — Киото), остров Пенанг (Малайзия) и «Большой треугольник роста» Пенанг — Медан (на острове Суматра, Индонезия) — Пхукет (Таиланд).

Это регион, в котором живёт от 5 до 20 миллионов человек. Не меньше, ибо тогда невозможны эффективные спрос и предложение. И не больше, тогда возникают проблемы с бедностью. То есть возникает такой сгусток в 20 миллионов, который связан не со своей страной, а с такими же сгустками во всем мире. И вот на суперобложке книги Кэнъити Омаэ “Конец национального государства: подъём региональных экономик” изображён земной шар и красненькие точки на нём.

Главное в функционировании регион-государства — это решение локальных проблем путем использования глобальных ресурсов, в том числе интеллектуальных. Например, процветание Силиконовой долины в качестве двигателя американской микроэлектроники, особенно по сравнению с другим центром этой отрасли — районом 128-го шоссе в Массачусетсе, связано, прежде всего, с тем, что этот регион смог привлечь интеллектуалов, менеджеров самого высокого класса и капиталы венчурных предприятий, и создать для них благоприятный культурно-психологический и экономический климат. Район 128-го шоссе был лоббистским, а конкурентоспособность воспринимал как средство получать федеральные средства для научно-исследовательской работы. Отношение к иностранному капиталу — подозрительность, нежелание его привлекать. Результат – Япония развивает «Силиконовый остров» на Кюсю, Корея создает «Силиконовый полуостров», а район 128-го шоссе, по сути, выбыл из соревнований из-за своей «оборонительной позиции». Такая позиция — реликт, и от неё надо отказываться. Так, Голливуд, столкнувшись с острой нехваткой капитала, не стал выстраивать протекционистские барьеры по отношению к иностранным деньгам, а пригласил Руперта Мердока в 20-th Century Fox, К. Ито и «Тосиба» в Time Warner, «Сони» — в Columbia Pictures, «Мацусита» — в МСА. Результат — «прилив» 15 млрд долларов. И невозникновение японского Голливуда.

Процветание, убеждён Омаэ, всегда имеет в качестве основы регион-государство, и от этого выигрывают соседние регионы. Чем скорее правительства национальных государств поймут это и начнут относиться к регион-государству как к особой зоне, тем лучше. Если бы правительство Индонезии позволило глобальной экономике услуг очертить на территории своей страны две-три зоны размером с Сингапур и превратить их в регион-государство, то ими можно было бы управлять как частью глобальной экономики, а Индонезия получила бы очаги роста. Последний тезис Омаэ позволяет понять, почему его идеи так любят глобалисты и почему они не могут понравиться нам.

В миниатюре это можно увидеть на примере Сан-Паулу. Там есть целый ряд небоскребов, которые никак не связаны с самим Сан-Паулу. Потому что люди садятся на вертолёт и перелетают на другой небоскреб. Вот это и есть мир глобализации. Или система отелей «Хилтон», про которую мне Кэнъити Омаэ рассказывал, когда я преподавал в японских университетах, мы с ним вместе завтракали. Он говорит: «Посмотрите, какое чудо – отели «Хилтон»! Они везде одинаковые!»

Омаэ с воодушевлением продолжил:

– Наше поколение японских детей играет в игры Nintendo, в них же играют в Америке.

– А что вот в этом хорошего? – спрашиваю.

– Так они могут говорить на одном языке, – отвечает Омаэ.

– Это получается некая символика… А проникновения языка и культуры нет, – замечаю я.

Но самый главный вопрос, на который не дают ответ сторонники теории глобализации. Кэнъити Омаэ просто отмахнулся от этого вопроса, мол, как-нибудь решится. Допустим, есть регион-государство в 20 миллионов человек, люди там живут очень-очень хорошо. У Хемингуэя есть такой рассказ «Там, где чисто и светло». Но рядом-то мир, где не чисто и не светло, и люди из этого мира очень хотят попасть туда, где хорошо.

Один французский социолог сказал: «Эта проблема решается очень просто. Нужно создать государство-буфер». По-французски – точный перевод «государство-прокладка». Итак, в регионе-государстве живут 20 миллионов. И допустим, 40-50 миллионов живут в зоне 300 миль. Они получают кое-что от этого региона-государства и служат буфером между ним и зоной дикости, пиратства, бандитизма. Это такие одновременно гладиаторы-преторианцы, которые защищают регион.

Когда мы дискутировали в 1993 году, я спросил: «А что мешает этим 40-50 миллионам однажды прийти в город, вырезать всех и занять их место?» Ведь такое происходило, например, в арабском мире. Ибн Хальдун очень хорошо это показал на примере арабских политий. Приходит из пустыни династия, вырезает правящую династию в городе. И первое поколение устанавливает власть. Второе расширяет власть, консолидирует её и расширяет государство. Третье поколение вкладывает деньги в искусство. Четвёртое поколение деградирует, всё растранжиривает… Приходят новые дикие люди, вырезают старую династию и создают новую империю. Посмотрите, вся история Ближнего Востока именно такова.

Есть ещё один пример, который я привёл в тогдашней дискуссии. Как рухнул Древний Рим. Между зоной Римской империи и Пакс Барбарикум была зона примерно 200 миль, то есть 300 км, где селились варвары, которые переходили на римскую систему земледелия. В результате начался демографический рост. Кроме того, они римские товары и те товары, которые можно было купить в Римской империи, обменивали, сбывали варварам. То есть это были такие посреднические королевства. Пока Рим был силён, всё было хорошо. А когда Рим ослабел, начались перебои, где брать товары? Эти товары можно было взять, только захватив Рим.

Схема глобализации в исполнении Омаэ очень хороша, если забыть, что кроме экономики существуют социальный строй, демография и политика. Если про всё это забыть, то схема работает как часы. Но если включить человеческий фактор, то получится всё совсем-совсем по-другому. И в этом отношении глобализация создаёт значительно больше проблем, чем решает. Более того, глобализация, по сути дела, исчерпывает капиталистическую систему. То есть социальная генетическая программа, по которой был заложен капитализм, на этом заканчивается. И не потому, что капитализм плохой, а потому, что он решил все те задачи, которые должен был решить. Всё, программа выполнена. Следствие окончено, забудьте.

Сегодня речь идёт о создании, по сути дела, нового кастового общества с очень сильным разрывом между богатыми и бедными, и с фиксацией неравенства, если не законодательно, то почти (на многое открыли глаза успешно введённые в 2020-м ограничения для населения). Я не считаю фантастичным такой вариант развития посткапиталистического мира, когда слой господ превратится не просто в иную расу, а в иной вид — биотехнологический и будет даже внешне (рост, телосложение и т.п.) отличаться от низов.

Другое дело, этот план ещё надо реализовать. Очень показательно, что в США в 1970-80-90 гг. был дефицит бюджета. Последние три года правления Клинтона – профицит бюджета. Это был результат того, что деньги были выкачены из бывшей зоны соцлагеря. У глобализации было блестящее начало. Запад грабил абсолютно всё, что мог. А потом выяснилось, что не хватает силёнок. И не хватает силёнок установить контроль над очень значительной частью мира, прежде всего Россией и Китаем. Уже сейчас видно, что мир начинает делиться на крупные макрорегионы. Оказалось, что глобализация – это очень недолгий процесс.

Киссинджер абсолютно цинично определил глобализацию в политическом плане как «глобализация – это другое название для империализма Соединённых Штатов Америки». Но я думаю, что Генри Киссинджер немножечко здесь как Рип ван Винкль. Человек уснул, проснулся, а США уже совершенно другие. Всё-таки он живёт немножко другой эпохой. Во-первых, Соединённые Штаты после середины 70-х годов – это не столько государство, сколько кластер транснациональных корпораций. Во-вторых, сами Соединённые Штаты оказались сейчас в таком положении, когда очень многие говорят об их дезинтеграции и распаде. Конечно, это не произойдёт прямо сейчас. Но, повторюсь, США уже совсем не те, что были раньше.