Десять лет назад умер публицист Геннадий Шиманов.

Геннадий Михайлович Шиманов (1937-2013) стоял у истоков русского национального движения. Свою общественно-политическую деятельность он начал еще в начале 1960-х годах как «христианский диссидент», более всего обеспокоенный «свободой совести». Таких очень любили на Западе, который активно задействовал тему гонений на верующих. Тем более, что сам Шиманов склонялся именно к либерализму, положительно оценивая западную демократию. Однако, позднее он пошёл «вправо» и примкнул именно к русскому крылу советского диссидентства – к большому разочарованию либералов. (Особенно в данном плане выделяется его сотрудничество с легендарным самиздатовским журналом «Вече».) При этом им была предложена весьма неоднозначная оценка вроде бы абсолютно богоборческого СССР: «Советская власть — это не только безбожие и величайшая в мире гроза, это также и некая тайна и орудие Божьего Промысла». Уже намного позднее Геннадий Михайлович вынесет окончательный вердикт, который, собственно говоря, является отказом от вынесения каких-либо исторических «вердиктов»: «Подсчитать, чего было больше в советской жизни, минусов или плюсов, было бы очень важно, но беда в том, что сделать это легко только на первый взгляд. Чем глубже вникаешь в сложность этой задачи, тем понятнее становится её непосильность для человеческого ума. Прежде всего, по той причине, что такой подсчёт всегда зависит от состояния умов подсчитывающих. А эти умы будут всегда несовершенными по сравнению с умом абсолютным». («О советском социализме»)

Шиманова с полным основанием можно назвать православным русским традиционалистом. Но при всем при том, он довольно резко выделяется на общем фоне, ибо его традиционализм был социальным традиционализмом. «Правые» новейшего времени (в отличие от правых начала ХХ века) довольно-таки индифферентно относятся к социально-экономической проблематике, более сосредотачиваясь на вопросах политических. В лучшем случае они говорят о необходимости активной социальной политики и усилении вмешательства государства в экономическую жизнь страны. В худшем эти «низменные» вопросы просто обходятся стороной (в чем проявляется своеобразное правое манихейство, стремление бежать от «низменной материи») или же прямо утверждается необходимость «национального капитализма». И, что любопытно, само общество рассматривается как некий объект воздействия со стороны государства или капитала. Но, конечно, есть счастливые исключения, к числу которых относится и Шиманов. Для него социальность стояла на первом плане, естественно, в прочной связке с религией. Точнее будет сказать, что мыслитель чётко видел социальное измерение религии. Он довольно жёстко критиковал «асоциальных» монархистов-традиционалистов, которые видели решение всех проблем в реставрации монархии. «…Способ оболванивание русских христиан… заключается в замыкании всей социальной проблематики на грядущем царе, – писал он. – Будет у нас православный царь – будет и решение всех проблем. В нём вся наша социальная программа. А других программ нам не надо. Все наши силы – на подготовку пришествия грядущего Царя!… Если бы я работал в ЦРУ и заведовал русскими делами, то не стал бы менять ничего в этой установке».

Впрочем, доставалось от него и церковной иерархии: «Казалось бы, эти азбучные истины о человеке и обществе должны быть уже давно раскрыты в ходе христианской истории. И не только раскрыты, но развиты в стройное учение о соборности человека и о подлинной природе созданных Богом общественных организмов. Таких, как брак и семья, община, народ, государство. И, разумеется, сама Церковь. Но… где же оно, это православное учение? И почему в то время, когда русский народ, утративший привычные ориентиры, катится в бездну, Церковь наша не вразумляет нас своим социальным учением? Если оно у нее есть, то скрывать его от русских людей в такое время было бы чудовищным преступлением. А если его нет, то не честнее ли было бы сказать об этом прямо, чтобы никто не питал иллюзий на этот счет?»

Шиманов категорически возражал против того, чтобы считать спасение исключительно «личным делом». По его мнению, всё должно иметь социальное измерение: «Христианское общество невозможно без христианских социальных устоев. Если прежние устои оказались гнилыми, то, значит, они не были христианскими. И в этом причина краха прежнего христианского мира».

Христианские социальные устои, по Шиманову, должны быть возрождены посредством социализма – православного и почвенного. Созданию концепции такого строя он посвятил несколько очерков, объединенных под общим названием «Десять статей о русском социализме». Здесь он рассматривает самые разные вопросы. Даже краткое описание всех направлений его мысли заняло бы работу солидного объема. Отметим такой интересный момент, как отношение к частной собственности, который всегда так волнует и противников, и сторонников социализма. Г.М. Шиманов нисколько не выступает против неё, хотя и всячески отметает апологетику бизнеса. В своей полемике с другим теоретиком христианского социализма Н.В. Соминым он категорически опровергает взгляд, согласно которому уже само обладание частной собственностью порабощает человека. Дескать, даже обладая самой незначительной частной собственностью, человек неизбежно будет стремиться к тому, чтобы увеличивать её до бесконечности. «Я не согласен с тем, что не человек владеет своей собственностью, а его собственность владеет им, – пишет Шиманов. – Это материалистический взгляд на человека, не случайно высказанный врагом христианства Марксом».

Человек вполне может владеть частной собственностью, не покоряясь ей, во благо обществу и стране. И частник должен быть не экспроприирован, но включён в общую, общинную жизнь, ассоциирован. Конечно, для этого нужен некий духовно-политический и социально-экономический фон, которым и является социализм: «Если какие-то люди, особенно одарённые в нравственном и хозяйственном отношении, оказались бы способными служить своей частной собственностью Богу и обществу эффективнее, чем управленцы, поставленные управлять общественным хозяйством, то частная собственность могла бы стать при социализме даже приоритетной на какое-то время. Но сегодня человек жив, а завтра мёртв. А наследники далеко не всегда наследуют качества того, от кого они наследуют. Поэтому приоритет частной собственности в обществе крайне опасен. Гарантом свободы общества и нравственного его здоровья может быть только сочетание общественной собственности как господствующей с частной собственностью как регулируемой в интересах общества государством».

Обращает на себя внимание то, что Шиманов чётко расставляет приоритеты, отводя главенствующую роль общественной собственности. Традиционалисты, точнее те из них, кто хоть как-то задумывается над данной проблематикой, обычно склоняются к абстрактной и невнятной «многоукладной экономике», забывая о том, что какой-то тип собственности обязательно преобладает в системе хозяйствования. (Любопытно, что рассуждая о равенстве экономических укладов они незаметно переходят на позиции столь ненавистного им эгалитаризма. )

Еще один важный момент – Шиманов пишет именно о собственности общественной, тогда как под социализмом часто понимают преобладание государственного сектора (по типу СССР). Между тем, само слово «социализм» происходит от слова «socialis» («общественный») и предполагает господство именно общественных начал. Кстати сказать, в России существует мощная традиция коллективного, общественного хозяйствования. Столетиями существовала на Руси артель, и она неизменно доказывала свою высочайшую хозяйственную эффективность. Совместное владение предприятием отрицает присвоение прибавочной стоимости частным собственником или государством. Прибыль здесь распределяется между работниками, отсюда и высочайшие заработки. Дореволюционные артельные рабочие всегда выигрывали по сравнению с пролетариями. Например, зарплата ярославских строителей, артельно работающих в Петербурге, составляла примерно 400-500 руб. в год (вторая половина XIX в.), тогда как работающие по найму зарабатывали не более 80 руб. Подобная оплата труда способствовала значительному снижению себестоимости. Так, артель Нижнетурьинского завода поставляла казне ударные трубки по 38 коп. — ранее государство было вынуждено платить за них по рублю. Другая артель взяла подряд на 25 тыс. руб., за который частные собственники просили 80 тыс. руб.

Но, конечно, тут нельзя сводить всё к материальному. Артель имела и сакральное, духовное измерение. настоящие артели были своеобразными священными общинами, ибо их деятельность строилась на основе православного отношения к окружающему миру. Такая артель имела особое место для решения всех общих вопросов — оно располагалось у иконы (у образа). Неявка считалась прогулом, даже если работник не терял ни минуты собственно рабочего времени.

Г.М. Шиманов уделял много внимания традиционным русским институтам. Фундаментом общества он считал русскую общину, о необходимости возрождения которой писал неоднократно. Он даже предложил конкретную форму, первую ступень возрождения – регулярные русские собрания. И по его мнению, они должны проходить на уставной основе: «Чтобы обсуждение тех или иных вопросов не превращалось в подобие балагана, нужны разумные ПРАВИЛА проведения таких собраний, выработанные самими же их участниками. Нужен УСТАВ собраний, в котором были бы чётко определены их цели и порядок их проведения. Без правил внутреннего распорядка невозможна ни семейная жизнь, ни государственная. Без устава или заменяющей его инструкции невозможна вообще никакая организация. Даже организация личной жизни. И чем разумнее будут правила организации человека и того или иного общества, тем успешнее будет их деятельность… Устав русских собраний это зародыш законов будущей русской общины. Как и сами эти собрания есть зародыш такой общины». («Да возродится русская община»)

Весьма интересны взгляды Шиманова на историю. Так, он считал Византию «полусоциалистической» Империей и дал краткий, но очень содержательный анализ ее исторического развития. В его оптике Византия имела много общего с СССР: «Пока империя удерживала в себе соборные начала (крестьянские общины, включавшие в себя большинство населения; жёсткое регулирование ростовщической деятельности, торговли и даже производств государством; огромные государственные имущества и промышленные предприятия, служившие экономической базой государства; признание императорской власти «общим достоянием всех граждан», в силу чего империя была не вотчиной царей, как в России, а – хотя бы юридически, как в СССР, – общенародным государством, которое возглавлялось нередко выходцами из простого народа. Так, например, Юстиниан – самое значительное лицо в истории Византии – был крестьянином по своему происхождению), т.е. пока она держала в узде частную собственность и не позволяла ей господствовать, она была жизнеспособна. А как только в её жизни возобладали частные интересы – стала внутренне разрушаться и оказалась в сетях тогдашнего западного капитала. Который высосал её и превратил в труп… В поздней Византии (с большим опозданием по сравнению с Европой) началась феодализация страны – росли латифундии, владельцы которых чувствовали себя независимыми государями на своей территории. До империи им уже не было дела. В такой атмосфере иностранные коммерсанты без труда захватывали ключевые позиции в хозяйстве страны и высасывали из неё богатства. Возмущение местного населения господством итальянских купцов было, похоже, не меньшим, чем возмущение ограбленных россиян господством иностранных и инородческих коммерсантов в российском постсоветском хозяйстве. Но протесты без понимания глубинных причин происходящего и без здравой положительной программы обречены на бессилие и постепенное затухание. А такой программы не было. Поэтому народное сопротивление разбою вязло в собственной неорганизованности и безмыслии, которое маскировалось общей приверженностью к официальной идеологии. Сами императоры не знали, что делать. Они оказались в плену у окружавших их сановников, способных сменить любого неугодного им императора. Вот почему империя хирела, сжималась и, наконец, исчезла». («Десять статей о русском социализме»)

Нельзя пройти и мимо воззрений Шиманова на историю российскую, дореволюционную. Будучи «славянофилом», он весьма критически относился к Российской империи. Его перу принадлежит весьма едкое, но довольно-таки аргументированное исследование «Угнетение русских в императорской России». Здесь он, объективности ради, ссылается на десятки авторов XIX-XX вв., принадлежащих к самым разным лагерям – консервативному, либеральному, социалистическому. Им вскрываются многочисленные факты пренебрежительного отношения элиты к русскому народу. Так, он обращает внимание на обнищание и оскудение великорусского ядра Империи, происходящего на фоне бурного развития окраин, часто поощрявшихся имперским центром. Вот совершенно убийственный вывод: «… В Российской империи русский народ, фактический ее создатель, не имел преимуществ перед другими народами. Более того, подавляющее большинство российских народов не знало крепостного рабства вообще, а русский народ не только знал, но был освобожден от него в самую последнюю очередь. Немцы, поляки, греки, крещеные татары и крещеные евреи владели крепостными русскими людьми, а русские помещики не владели по крепостному праву ни немцами, ни поляками, ни татарами, ни евреями, ни кем-либо еще. Кроме своих же единокровных. Одного этого факта достаточно, чтобы понять приниженное положение русских в их собственной стране».

В этом Г.М. Шиманов не оригинален, и, казалось бы, его можно поставить на одну доску с популярными ныне публицистами — национал-демократами. Однако, что характерно, в отличие от наших либеральничающих националистов-западников, Шиманов вовсе не склонен объяснять все «деспотизмом», «азиатчиной», «ордынством» и «уклонением от европейского пути». Напротив, он прямо связывает все антирусские художества элиты с ее вестернизацией, которая и стала причиной отрыва от русской почвы. И «националистам»-западникам не мешало бы задуматься о том, что пренебрежение русскими и бюрократический произвол стали визитной карточкой верхов начиная как раз с западнических реформ 18 века. Кстати, именно тогда и была свернута уникальная система самобытной земской демократии. И тогда же было разрушено старорусское правовое государство – вспомним, что в Московской Руси воевода не имел права вмешиваться в компетенцию органов земского (общинного) самоуправления, а члена посадской общины не могли арестовать без санкции выборного земского старосты. Вообще, это какая-то закономерность – очередной виток западничества всегда заканчивается у нас очередным витком бюрократизации. И это не случайно, ведь как ни ёрничай, а у русских свой путь, и демократия у них тоже своя, самобытная. Западнические реформы сворачивают эту демократию, но ничего не дают взамен, в результате чего и происходит усиление бюрократии.

Г.М. Шиманов внёс свой вклад и в конспирологию, предлагая читателям крайне интересные исследования – такие, как «О тайной природе капитализма» или «Как делают кризисы». Весьма оригинальна его трактовка уфологии, страсти по «тарелочкам» и инопланетянам, которая вот уже долгое время будоражит умы многих миллионов. «Для создания мирового правительства, наделенного диктаторскими полномочиями, нет лучшего предлога, чем опасность, угрожающая свободе и даже жизни всего человечества, – пишет Шиманов. – Я нисколько не удивлюсь, если однажды правительство США обратится ко всему человечеству с посланием, в котором откроет, наконец, страшную тайну. «Да, мы скрывали долгое время эту грозную опасность, чтобы избежать ненужной паники. Мы надеялись договориться с инопланетянами на взаимоприемлемой основе. Но теперь стало ясно, что с их стороны эти переговоры были только уловкой и что они намерены попросту уничтожить нас… Все население Земли должно знать: либо оно объединится ради своего спасения под властью единого мирового правительства для отражения возникшей угрозы, либо будет полностью уничтожено инопланетянами…» И в подтверждение этих слов последуют удары из космоса… Появятся сообщения о высадке инопланетных десантов. О таинственных лучах, которыми инопланетяне воздействуют на наше сознание… Об агентах инопланетян среди людей…» («НЛО и «новый мировой порядок»)

Читать Шиманова и полезно, и интересно. Это самобытный русский мыслитель из числа тех, к кому общество проявляет минимум интереса, полностью соответствуя горькому умозаключению Пушкина: «Мы ленивы и не любопытны». Вот почему одной из главных сегодняшних задач является всемерная популяризация идейного наследия ветерана русского национального движения, серьезнейшего мыслителя Геннадия Михайловича Шиманова.

Александр Елисеев

Источник: Завтра

Сайт с работами Г. М. Шиманова