Черноус Виктор Владимирович (1949) – к.полит.н., профессор директор Центра системных региональных исследований и прогнозирования ИППК Южного федерального университета и ИСПИ РАН. Автор более 360 научных и учебных публикаций. Специалист в области истории русско-кавказских отношений, цивилизационно- культурного диалога, современных социокультурных и этнополитических процессов на Северном Кавказе и Юге России. Ответственный редактор серии проблемных сборников научных статей монографий «Южнороссийское обозрение» – (65 выпусков за 2001-2010), член редколлегии научных журналов «Научная мысль Кавказа», «Известия вузов. Северо-Кавказский регион» и ряда других журналов и продолжающихся изданий, в том числе ежегодных сборников Ассоциации по комплексному изучению русской нации (АКИРН, Москва).
Черноус В.В.
Административно-территориальный фактор трансформации региональной идентичности на Юге России
Динамичность и в то же время противоречивость и неопределенность трансформационных процессов в постсоветской России остро ставит проблемы корректировки административно-территориального устройства Российской Федерации, становления и воспроизводства российской идентичности, ее региональных модификаций в контексте обеспечения безопасности и целостности России.
Цель статьи – обозначить взаимосвязь и взаимообусловленность административно-политических решений, направленных на регулирование регионогенеза и складывающейся в конце ХХ – начале ХХI вв. региональной идентичности на Юге России (в территориальных рамках современных СКФО и ЮФО).
В последние два десятилетия различным аспектам данной проблемы посвящена обширная литература, но в ней современный этап регионогенеза, с одной стороны, и трансформация идентичности на Северном Кавказе и Юге России, с другой стороны, рассматриваются, как правило, вне связи друг с другом, как параллельные процессы.
В начале статьи остановимся на существующих подходах к идентичности на Юге России и Северном Кавказе, направлениях относительно новых для отечественной науки, в отличие от мировой.
Проблема идентичности и самоидентификации личности и социальной группы с середины XX века становится одной из центральных в социально-гуманитарных науках (З. Фрейд, Э. Эриксон, Дж. Мид, Ю. Хабермас, Э. Гидденс, Э. Геллнер и др.) В СССР актуализировал проблему идентичности И.С. Кон, но в основном в советской науке ее рассматривали психологи.
Всеобщий кризис идентичности в связи с распадом СССР и разрушением монопольной коммунистической идеологии как системообразующего фактора советской идентичности, стимулировали разработку теории идентичности, методологии ее исследования и первые попытки ее анализа в России, а также отдельных регионах (В.А. Авксентьев, М.Н. Губогло, Г.С. Денисова, М.В. Заковоротная, З.В. Сикевич, Н.Г. Скворцов, В.А. Тишков, А.Ю. Шадже и др.).
Одна из первых попыток проанализировать трансформацию системы идентичностей у народов Северного Кавказа в постсоветский период была предпринята нами в 1994 г. на международной научной конференции «Пантюркизм и национальная безопасность России» (Москва, ноябрь 1994).
Мы исходили из представления (которое разделяем и ныне) о том, что самоидентификация этноса и регионального социума представляет собой «цепочку идентичностей» с меняющимися под влиянием различных факторов приоритетами. В результате пилотного социологического исследования был сделан следующий вывод: «Разрушение идеократической советской общности поставило горские народы перед проблемой поиска новых самоидентификаций. В современных переходных условиях (начало 90-х годов – В.Ч.) у народов Кавказа фиксируются в различных, часто противоречивых комбинациях следующие идентификации: субэтническая, этническая, этнотерриториальная, северокавказская, кавказская, суперэтническая, российская, конфессиональная. Приоритетными у большинства народов региона выступают этническая, северокавказская и кавказская идентификации; российская в условиях кризиса, провалов национальной политики нынешней администрации (Б.Н. Ельцина – В.Ч.) ослабевает при постепенном нарастании сепаратистских и антирусских настроений».([1]) С учетом динамики элементов («звеньев цепочки») самоидентификации этносов обосновывалась необходимость мониторинга этого процесса и возможности переструктурирования цепочек идентичности в пользу российской (т.е. гражданской идентичности). Наладить такой мониторинг не удалось по разным причинам, в том числе из-за отсутствия финансирования и интереса потенциального заказчика (федеральных и региональных госструктур).
Вернуться к этой проблеме удалось только в 2004 г.([2]) Произошедшие изменения: укрепление российской государственности с одной стороны, и реисламизация, с другой стороны, сказались на идентификационной цепочке – сближение этнической и российской (гражданской) идентичности при противоречивом проявлении религиозной идентичности, которая в «цепочке» расположилась вслед за гражданской (усиление традиционной религиозной идентичности) как органичной части этнической и возникновение маргинальных молодежных групп с нетрадиционными вариантами конфессиональных идентичностей, находящихся в конфликте с этнической и российской. Варианты таких «идентификационных цепочек» у разных народов и в различных субъектах РФ имеют свои особенности, но репрезентативно показать их дифференциацию не удалось из-за ограниченного числа респондентов. Иную концепцию идентичности разрабатывают ученые Адыгейского госуниверситета (З.А.Жаде, Е.С. Куква, С.А. Ляушева, А.Ю. Шадже и др.)([3]), которые развивают понимание социальной идентичности Э. Эриксона. Они трактуют социальную идентичность с точки зрения полипарадигмальности и неоинституционализма как многоуровневую идентичность, как структуру – процесс: «под идентичностью следует понимать самотождественность человека или группы с определенным политическим или социокультурным сообществом; интегрированность человека и общества, их способность к осознанию самотождественности и ответу на вопрос: «Кто я такой?»([4]) В соответствие с этим авторы выделяют следующие уровни: этническая, региональная, национальная, цивилизационная, геополитическая идентичность. Данный подход позволяет операционализировать изучение этнической и других уровней идентичности, но схематизирует проблему и упускает, на наш взгляд, из вида динамику меняющегося соотношения различных идентичностей (а не только изменения в каждом уровне), их взаимопроникновение. На последнее указывают в своих работах Х.Г. Тхагапсоев, А.Х.Боров и др., которые отмечают, что «модусы идентичности сближаются неуклонно, интегрируются», соотносятся « как желток и белок в надтреснутой скорлупе яйца»([5]). Мы разделяем данное наблюдение, но встает задача формализовать и операционализировать изучение данного аспекта количественными методами. Необходимо в этой связи отметить новейшую монографию ученых из Адыгеи ([6]), в которой авторы углубили и развили свою концепцию многоуровневой идентичности в регионе, включив в нее религиозную идентичность, которую ранее исключали из своего анализа и сосредоточили внимание на региональном уровне.
Заслуживает внимания также развиваемая на протяжении последних лет концепция макросоциальной российской идентичности ведущего конфликтолога на Юге России В.А. Авксентьева и его школы ([7]). Анализируя кризис идентичности в постсоветской России, В.А. Авксентьев диагностирует его как конфликтную макросоциальную идентичность и характеризует последнюю как «институализированную и символическую манифестацию предмета конфликта»([8]). В парадигме политической конфликтологии такая интерпретация макросоциальной идентичности естественна и обоснована. Она важна для мониторинга вызовов региональной и национальной безопасности и разработки технологий их профилактики. В рамках конфликтологического подхода «этнополитическая идентичность представляет собой серьезную альтернативу общероссийской и региональной идентичности».([9])
В тоже время более широкий и комплексный социологический подход позволяет выделить сложные, не сводимые к доминированию конфликтных, взаимосвязи между различными идентичностями этносоциальных групп, в том числе между этнической, конфессиональной и гражданской (российской) идентичностями. Кроме того, педалирование внутренней конфликтности российской макросоциальной идентичности связано с тем, что В.А. Авксентьев и некоторые другие исследователи рассматривают российскую цивилизационную идентичность по своей природе как периферийную часть западной цивилизации ([10]). Действительно, так идентифицирует российскую цивилизацию значительная часть правящей элиты, следствием чего является ее отчужденность от большинства населения России.
Основная же масса населения Российской Федерации независимо от этнической и конфессиональной принадлежности самоидентифицирует себя с самостоятельным типом надлокальной цивилизации – «российской», либо евразийской и рассматривает ее не как исключение из общемировой системы цивилизаций, а как одну из равноправных подсистем мира цивилизаций, ([11]) способных модернизироваться на своей собственной ценностной основе, а не по пути тотальной вестернизации. Поэтому более правомерно говорить, на наш взгляд, не о конфликтности этнической, конфессиональной, региональной и российской идентичностями на Юге России, а внутренней конфликтности самоидентификации элит и социумов соответствующего уровня. Наиболее полно проблема региональной идентичности в политологическом и социологическом дискурсе представлена в материалах специализированной международной научной конференции в июне 2009 г. в Пятигорске ([12]).
Таким образом, в постсоветский период проблема этнической и конфессиональной идентичности на Северном Кавказе и Юге России отрефлексирована научным сообществом, с разной степенью интенсивности проводятся соответствующие исследования. Разработано несколько конструктов, позволяющих проводить исследование различных типов или уровней групповых идентичностей на полипарадигмальной основе. В то же время так и не сложился мониторинг трансформации социальных идентичностей у народов Северного Кавказа, казачества не проводятся соответствующие репрезентативные и релевантные исследования, что делает многие представления, в т.ч. на экспертном, аналитическом и научном уровнях о динамике и дифференциации идентификационных процессов у народов Северного Кавказа и субъектах РФ на территории Юга России в известной степени умозрительными. В то же время определение факторов влияющих на динамику идентификационных процессов позволяет разработать социальные и гуманитарные технологии по укреплению российской (гражданской) идентичности и гармонизации ее с региональной, геополитической, этноконфессиональной и другими идентичностями, не пытаясь преодолеть и разрушить последние.
Гораздо больше традиций в России и на Юге России имеют зародившиеся в ХIХ в. научные направления регионология и регионалистика. Их актуализация на Юге России была связана с деятельностью чл.-корр. АН СССР Ю.А. Жданова на посту ректора Ростовского госуниверситета и Северо- Кавказского научного центра высшей школы. В это же время в директивных органах СССР осознается избыточность централизма в СССР и начинается поиск форм регионального управления.
Возглавив в 1957 г. РГУ, Ю.А. Жданов не стал мириться с тихим провинциальным областным характером университета. «Привыкший мыслить по-государственному и новаторски, он обращается к вопросу о миссии классических университетов, их взаимодействию с академическими структурами, ставит проблему синтеза культур и целостности научного знания» ([13]). Решал он эту задачу на основе деятельностной теории культуры, а практической площадкой становится Северо-Кавказский экономический район РСФСР, в котором постепенно выстраивается общерегиональная научно-образовательная инфраструктура как основа принятия управленческих решений и механизм формирования региональной общности (идентичности в современной терминологии).
Вскоре, после приезда в Ростов-на-Дону Ю.А. Жданов пытается вдохнуть жизнь в давнюю идею создать филиал АНССР на Юго-Востоке РСФСР (1958). Неразвитость сети академических научных учреждений на Северном Кавказе и консерватизм партийно-государственной номенклатуры не позволили в те годы реализовать идеи Ю.А. Жданова. В 1969 г. удалось пробить другой вариант – в виде эксперимента создавался первый, так и оставшийся единственным региональный вузовский научный центр – Северо-Кавказский научный центр высшей школы.
К этому времени были налажены научно-организационные связи вузов, академических и отраслевых научных учреждений, детально изучен кадровый потенциал, проведен сравнительный анализ научной деятельности и ресурсной базы вузов.
Одновременно, на основе деятельностной теории культуры Ю.А. Жданова и науковедческих исканий М.К. Петрова была предложена оригинальная концепция региона как локализованного по месту и времени социального творчества, важнейшей характеристикой которого была человекоразмерность ([14]), а не доминируюший административно-правовой подход. На основе этой деятельностно-творческой концепции была разработана идеализированная модель инновационного регионального научного центра высшей школы ([15]) (эти важные разработки опубликованы недавно).
Модель легла в основу структуры и деятельности СКНЦ ВШ (хотя полностью и не была реализована) с учетом стратегий развития науки и образования в СССР и мире. В СКНЦ ВШ была создана система отделений по отраслям наук, а в их составе имелись секции и проблемные группы, которые часто одновременно являлись северо-кавказскими отделениями соответствующих подразделений АН СССР. Они объединяли ведущих ученых вузов, академических и отраслевых научных учреждений Северного Кавказа, что позволило создать каркас единого научно-образовательного пространства региона как органичной части общесоюзного. Многонациональные коллективы ученых вырвались из своих «этнических квартир», плена мелкотемья, замкнутости исследований и активно разрабатывали общерегиональные (северо-кавказские) проблемы: «Природные ресурсы и производственные силы Северного Кавказа» в 15-ти т., «История народов Северного Кавказа» в 4 т., математическая модель Азовского моря, прогнозы социально-экономического развития СКЭР и отдельных регионов и т.д. Были задуманы «Свод памятников истории и культуры Северного Кавказа», «Свод фольклора народов Северного Кавказа» и др. ([16]).
Важнейшую роль Ю.А. Жданов отводил созданию на Северном Кавказе классических университетов. Его идеи встречались в Москве настороженно: Северный Кавказ не воспринимался как сосредоточие научного потенциала, к тому же были известные опасения в том, что не станут ли университеты в автономных республиках питательной средой для этнонационализма. Однако, модель построения СКНЦ ВШ, опиравшаяся на развитие системы университетов, практически исключала такую возможность.
Более того, наряду с решением академических задач, совместная деятельность многонациональных коллективов ученых обеспечивала укрепление того, что позднее получило концептуализацию в понятии «российская идентичность». В начале 80-х гг. ХХ в. обеспокоенные турецкие спецслужбы и аналитики отмечали, что деятельность СКНЦ ВШ грозит сделать «русификацию» Северного Кавказа необратимой.
Действительно, Ю.А. Жданову удалось в деятельности СКНЦ ВШ частично преодолеть ведомственные барьеры между вузовской, академической и отраслевой наукой, сблизить позиции ученых-гуманитариев, представлявших различные нации и этнические группы. «Процессы консолидации и одновременно новаторского научного поиска начались у научной элиты кавказоведов, а затем через других коллег и учеников распространились на весь «цех» гуманитариев Северного Кавказа, который гораздо органичнее, чем прежде интегрировался в отечественный научный комплекс» ([17]).
Уход Ю.А. Жданова с поста ректора РГУ (1988) совпадает с нарастающим кризисом СССР. Его следствием становится всеобщий кризис советской идентичности и сегментации региональной идентичности, о чем говорилось в начале статьи. После распада сверхдержавы, в условиях суверенизации, межэтнических конфликтов СКНЦ ВШ утрачивает прежние рычаги влияния на научно-образовательное пространство Северного Кавказа. Главным ресурсом остается безусловный авторитет Ю.А. Жданова и его сподвижников на Кавказе.
В лихие 90-е годы Ю.А. Жданов в казалось бы в безвыходной ситуации создает новые формы, которые должны способствовать реинтеграции региональной и российской науки, культуры, образования: НИИ Кавказа, ж. «Научная мысль Кавказа», отделение «Регионоведение» ИППК РГУ, Центр системных региональных исследований и прогнозирования ИППК РГУ и ИСПИ РАН, был проведен съезд кавказоведов (1999). В новых условиях продолжается разработка теории северокавказского регионогенеза и на ее основе анализ деструктивных процессов и поиск путей и форм реинтеграции.
Плодотворно в этом направлении работает А.Г. Дружинин ([18]), который формулирует и постоянно развивает концепцию, согласно которой «наиболее наглядным и завершенным проявлением интеграционно-дезинтегрированной сущности территориальной реальности выступают территориальные социально-экономические системы (ТСЭС), взаимосвязанные сочетания природно-ресурсных, экономических, социо-демографических и этнокультурных элементов, целенаправленно развивающихся и функционирующих на определенной территории» ([19])
Созданный в 2000 г. Южный федеральный округ получил возможность сразу опереться на экспертные советы и сохраненные благодаря Ю.А.Жданову связи и общерегиональные координирующие структуры, которые во многом держались на энтузиазме и личных взаимоотношениях ученых.
Новые потенциальные возможности для реинтеграции региональной науки и образования открылись в связи с созданием Южного научного центра РАН в Ростове в 2004 г., который возглавил акад. Г.Г. Матишов.
Уход Ю.А. Жданова из жизни (2006) не прервал тех интеграционных тенденций, которые он поддерживал и инициировал.
Ростов-на-Дону как центр ЮФО имел к этому времени всю необходимую структуру: объединяющий академические учреждения ЮНЦ РАН, вузовские – наследник РГУ Южный федеральный университет, в составе которого оказались СКНЦ ВШ, СКНЦ Э и СП, ИППК с отделением «Регионоведение» и ЦСРИ и П ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН, СКАГС – база переподготовки и повышения квалификации чиновников госуправления и местного самоуправления и т.д. Структура, которая в своей основе достаточна для научно-образовательного обеспечения модернизации Северного Кавказа, хотя и не используемая федеральным центром достаточно эффективно и в полной мере.
К сожалению, в последние годы общий процесс депрофессионализации сказывается и на принятии отдельных политико-админстративных решений на федеральном уровне, которые потенциально несут в себе конфликтогенный характер. Увлечение администрированием ведет к тому, что возникающие социальные проблемы стремятся решать не на методологически обоснованной научной основе, а сугубо бюрократически: есть проблема – нужно создать новый управленческий орган для его решения. Примером такого подхода, на наш взгляд, является создание Северо-Кавказского федерального округа.
В 90-е годы во властных структурах России и постоянно обслуживающих их экспертов утвердилось постмодернистское представление о невозможности теоретически обоснованной стратегии развития России вообще и, в частности, кавказской политики, ориентации исключительно на ситуативные, реактивные методы и технологии политики
Тем не менее, создание в 2000 г. системы федеральных округов, в т.ч. Южного федерального округа было удачным решением, которое опиралось на современное понимание регионогенеза и необходимость предотвратить распад России. Северо-Кавказский экономический район России, как отмечалось, фактически сегментировался на субрегионы с разным уровнем развития и векторами трансформации: Дон и Предкавказье (Ростовская область, Краснодарский и Ставропольский края); Северо-Восточный Кавказ (Дагестан, Ингушетия, Чечня), Северо-Западный и Центральный Кавказ (Адыгея, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия). В условиях кризиса общегражданской идентичности и актуализации этнической, конфессиональной, субрегиональной это грозило прямой дезитеграцией и утратой целостности России.
Создание Южного федерального округа (название более удачное, чем первоначальное Северо- Кавказский), укрепление его развитыми социально – экономически Астраханской и Волгоградской областями создало предпосылки конструирования российской идентичности на Южных рубежах и постепенной гармонизации ее соотношения с этническими и конфессиональными самоидентификациями в процессе становления новых межрегиональных взаимосвязей (вертикальных и горизонтальных).
Первому полпреду Президента в ЮФО В.Г. Казанцеву, несмотря на неопределенность полномочий, удалось восстановить единое правовое пространство и подавить основные гнезда ичкерийского сепаратизма и базы терроризма. Определенную роль сыграла опора полпредства на экспертное сообщество региона.
Когда в середине 2008 г. этнополитический маятник неуклонно стал сдвигаться в сторону напряженности, а геополитические противники России усилили свою деятельность на Кавказе, стало ясно – продолжение отказа от выработки концепции и стратегии Кавказской политики таит в себе катастрофические последствия.
Своеобразным признанием неудовлетворительности действий федерального центра на Кавказе стала идея Президента РФ Д.А. Медведева в его ежегодном Послании Федеральному собранию о необходимости назначения ответственного лица за ситуацию на Кавказе. Эффектное решение озадачило как чиновников, так и экспертов, т.к. уже существовал полпред в ЮФО.
Следующим шагом (19.01.2010) стало выделение из состава ЮФО Северо-Кавказского федерального округа в составе республик на Северном Кавказе (исключая Адыгею) и Ставропольского края.
Полпред президента РФ в СКФО А.Г. Хлопонин стал одновременно вице- премьером правительства РФ. Такое сосредоточение в руках полпреда полномочий, налоговые льготы и ударное финансирование через инвестиции под гарантии государства стали индикатором формирования реальной кавказской политики. Что безусловно позитивно.
В то же время подобные судьбоносные решения, принятые практически в закрытом режиме, без учета тенденций регионогенеза и серьезного осмысления ситуации на Кавказе, учета мнения экспертов, позиции ЮФО трудно назвать современными, модернизационными. Не ясно, какие преимущества возникают при создании СКФО по сравнению с ЮФО в решении кавказских проблем? О соотношении преимуществ и рисков создания СКФО мы уже писали.[20]Остановимся на одном из рисков, по существу носящему интегративный характер и являющемуся предметом настоящей статьи.
Это проблема российской идентичности на Северном Кавказе, как важнейшее условие целостности государства ([21]). Создание СКФО объективно создает вызов российской идентичности в макрорегионе. Само название округа на символическом уровне как бы отрывает от Юга России особую конфликтогенную и ненадежную периферию. С созданием СКФО будет формироваться окружная идентичность, которая в случае успеха ослабит конфликтогенность этнических идентичностей, но по своим характеристикам она будет колебаться между кавказской и российской в пользу первой, так как СКФО – не только самый маленький по территории и населению, но и единственный в России, где русские не имеют абсолютного большинства. В этом контексте настораживает резко возросшая активность на Кавказе режима Саакашвили по стимулированию общекавказской идентичности (новая стратегия в отношении «окуппированных» территорий, использование коммуникативных технологий, безвизовый режим для регионов СКФО, антироссийская Международная ассоциация кавказоведов и др.) в конфликтующем варианте с российской и активная поддержка его в этом отношении со стороны США, НАТО и ЕС при одновременном пиаре взаимных интересов Запада и России.
Создание СКФО усилило психологический дискомфорт русского населения, которое начало склоняться к отъезду из Ставропольского края, включая столицу округа – Пятигорск. Некоторые истолковали создание СКФО как сигнал ухода в перспективе России с Кавказа, тем более, что в Интернете появились проекты превентивной депортации русских с Кавказа.
Своего рода защитной реакцией стала реанимация проектов создания Ставропольской славянской или русской республики, что уравняло бы статус Ставрополья с другими субъектами (республиками) РФ в СКФО, но таит в себе деструктивные последствия или выхода края из состава округа. В этом же контексте следует рассматривать пропаганду в переписи 2010 г. казакам и другим субэтническим и просто экзотическим группам самоидентифицироваться отдельно от русских в графе национальность.
Таким негативным сценарием, каким бы маловероятным он не казался, нельзя пренебрегать, особенно при создании Северо-Кавказского федерального университета. Если будут вновь разорваны научно-образовательные связи Северного Кавказа с общероссийским пространством: через ЮНЦ РАН, ЮФУ (ИППК ЮФУ, СКНЦ ВШ ЮФУ, СКАГС и др.) то новый импульс получат этноцентризм и конфликтогенный тип соотношения российской и кавказской идентичностей. Мы уже не говорим о неизбежной провинциализации региональной науки и образования. К тому же, опыт создания ЮФУ и Сибирского федерального университета пока демонстрирует имитационную, а не реальную модернизацию.
«Стратегия развития Кавказа до 2025 года», предложенная А.Г. Хлопониным амбициозна, открывает возможности для массированных инвестиций в развитие СКФО ([22]), но она элиминирует проблему российской идентичности на Северном Кавказе, которая не сводится только к финансово-экономическим аспектом, а имеет определяющее ценностно-культурное измерение, человекоразмерность. Большинство замыслов концепции ориентировано на развитие мелкого и среднего бизнеса в сфере услуг, что не учитывает местный менталитет и будет не модернизировать и преодолевать этноцентризм и клановость, а откроет перед ними новые адаптационные возможности, т.к. такой бизнес будет носить семейный, клановый характер с неизбежным выходом в политику.
Пренебрежение современными моделями принятия политико-управленческих решений, их научно-экспертного сопровождения, недооценка регионального научного потенциала и т.д., то есть отказ от всего позитивного, что было наработано в прежние годы привело к тому, что как и другим полпредам А.Г. Хлопонину потребовалось 9 месяцев для разработки концепции своей деятельности и определения стратегии социально-экономического развития СКФО. Это недопустимо много для острейшей ситуации 2010 на Северном Кавказе, что привело к потере темпа для перелома экономической ситуации и для подавления терроризма, профилактики экстремизма на этноконфессиональной почве, что отразилось на появлении признаков диверсионно-партизанской войны в регионе. Хочется верить, что это эпизод и регионогенез на Юге России вновь вернется в рациональное и естественное русло.
Сведения об авторе
Черноус Виктор Владимирович – к.полит.н., профессор, директор Центра системных региональных исследований и прогнозирования ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН, зав. отделом политологии и политической социологии Кавказа Южно-российского филиала Института социологии РАН. (в печати)
[1] Доклад впервые опубликован: Черноус В.В. Становление самоидентификации народов Северного Кавказа и геополитические утопии на Кавказе// Кавказ: проблемы геополитики и национально- государственных интересов России. Ростов-на-Дону 1998. с 36.
[2] Черноус В.В. Славяне и российская идентичность на Кавказе// Славянские народы на Северном Кавказе. Материалы 2 региональной конференции. Ростов-на-Дону, 2005 г. Он же: Российская идентичность на Кавказе: вызовы и ответы XXI в.// Россия и Кавказ: история и современность. Материалы международной конференции, ноябрь 2004. Владикавказ. 2005 и др.
[3] Многоуровневая идентичность. М.-Майкоп. 2006 и др.
[4] Там же с. 36-37
[5] Этнократии на Юге России в экспертном измерение. Сб. научных статей. Отв. Ред. Ю.Г. Волков//Южно-российское обозрение ЦСРИиП ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН. Вып.47. Ростов-на-Дону, 2007. С.101.
[6] Жаде З., Куква Е., Ляушева С., Шадже А. Российская идентичность на Северном Кавказе. Москва- Майкоп. 2010.
[7] Авксентьев В.А., Попов М.Е. Макросоциальные идентичности в России XXI в.: конфликтность и векторы развития //Обозреватель – Observer. 2006. № 8. Авксентьев В.А. Кризис идентичности в постсоветском мире и формирование евразийского гуманитарного пространства // Центральная Азия и культура мира. Спец. вып. Бишкек, 2007. и др.
[8] Авксентьев В.А., Попов М.Е. Конфликты идентичности в современной России: от советскости и далее // Социально-гуманитарные знания. 2007. № 3, с. 198.
[9] Региональные конфликты и проблемы безопасности Северного Кавказа. Рн/Д 2008 стр. 185
[10] Там же стр. 189.
[11] См. об этом: Патракова В.Ф. Черноус В.В. Русская (российская) цивилизация// Российская историческая политология. Ростов-на-Дону, 1998. и др.
[12] Идентичность и интеграция: опыт России и Германии (Юг России – Северный Кавказ) Материалы международной научно – практической конференции. Ростов н/Д. Пятигорск. Изд. СКАГС. 2009.
[13] Волков Ю.Г. Епифанцев С.Н. Кавказ в жизни и творчестве Ю.А. Жданова// Ю.А.Жданов Кавказские мотивы. М. – Р н/Д. Социально-гуманитарные знания. 2010. С.3.
[14] Петров М.К. Регион как объект системного исследования// Южнороссийское обозрение ЦСРИ и П ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН. Вып. 32. Р н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ. 2005.
[15] Петров М.К. Системный подход к организации регионального научного центра// Южнороссийское обозрение ЦСРИ и П ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН. Вып. 57. Р н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ. 2009. Жданов Ю.А. Региональный центр науки// Будущее науки: международный ежегодник. М. 1973. Вып.6.
[16] См. подробнее: Розин М.Д. Ю.А. Жданов и развитие науки на Северном Кавказе//Ю.А. Жданов и его вклад в фундаментальную науку и в развитие научного потенциала Северо-Кавказского региона. Международные научные чтения, посвященные 90 – летию Ю.А. Жданова. 27.10.2009. Р н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ. 2009.
[17] Патракова В.Ф. Черноус В.В. Ю.А. Жданов и развитие исторической науки в Ростовском госуниверситете// Научная мысль Кавказа. 2010. № 1. С.15.
[18] Дружинин А.Г. Русский регионализм – явление в контексте геоэтнокультурогенеза// Научная мысль Кавказа, 1996, № 1, Он же Южно-Российский регионогенез:факторы, тенденции, этапы//Научная мысль Кавказа. 2000. № 2 и др.
[19] Дружинин А.Г. Глобальное позиционирование Юга России: факторы, особенности, стратегии. Р н/Д. Изд. ЮФУ. 2009. с.9.
[20] Черноус В.В. Юг России в нулевые и после раздела на два федеральных округа// Юг России в первом десятилетии ХХI века: итоги, проблемы и перспективы. Часть 1. Южный федеральный округ/ Южнороссийское обозрение ЦСРИ и П ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН. Вып. 63. Р н/Д: Изд. СКНЦ ВШ ЮФУ. 2010, с.8-14.
[21] См.напр: Идентичность и интеграция: опыт России и Германии (Юг России- Северный Кавказ). Сб. материалов международной научно-практической конференции. Июнь, 2009. Р н/Д – Пятигорск, 2009, Жаде З., Куква Е., Ляушева С., Шадже А. Российская идентичность на Северном Кавказе. Москва-Майкоп. 2010.
[22] Медведева Ю. Чтоб мы так жили// Южный федеральный, № 38 (451) 6-12. 10.2010.