Чем бы ни кончилась нынешняя послевыборная распря, никуда не денется тяжкая проблема, очевидная при взгляде на список доли голосов за «Единую Россию» по регионам. Первая русская область с максимальным числом голосов (Тамбовская — 66,7%) занимает лишь 13-е место. 12 первых мест — сплошь национальные республики и округа — от Чечни с 99,5% до Северной Осетии с 67,9%.
И наоборот: последние 16 регионов с наименьшими результатами ЕР — от Новосибирской области с 35,8% до Ярославской с 29% — сплошь русские. Единственное исключение — Карелия на четвертом снизу месте и 32,3%, но тут надо учитывать, что титульных карел в республике лишь 9% против 77% русских — так сложилось, что по итогам войны Карелия досталась СССР практически без местного населения.
Таким образом, у ЕР триумф в национальных этнократиях с заранее предсказуемым голосованием и трагедия в чисто великорусских регионах, включая Русский Север, С.-Петербург с областью, Приморье, Иркутскую область, Оренбуржье и Урал. Можно видеть в этом — как об этом говорит высокое руководство — провалы в работе губернаторов и даже рассуждать об оргвыводах, благо первый павший уже есть. Вологодский В.Е. Позгалев со своими 33,4% покаялся и подал в отставку. Можно, напротив, видеть в том честность начальников народа, которые исходили из того, что как проголосуют, так и проголосуют, и не улучшали результат путем коварных подговоров и наказуемых проделок. За что и были причтены к неисправным.
Но как бы то ни было, наблюдается наложение друг на друга двух разломов. Первый — этнический. Можно сколько угодно критиковать и даже строго наказывать тех русских, которые говорят об этнократиях в неблагожелательной манере и даже рассуждают вплоть до отделения, но невозможно делать вид, что такие настроения не распространены и такие речи не пользуются успехом. Второй же разлом — электоральный, когда ведущая партия страны показывает самые выдающиеся успехи в нерусских регионах и самые невыдающиеся — в регионах русских. Наука о кризисах говорит, что хуже нет, чем такие наложения разломов. Когда по разным параметрам прочерчивается одна и та же трещина, она рискует расшириться до состояния пропасти.
Можно, разумеется, сказать, такого рода наложения случались и в других странах и как-то же обходилось. В послевоенной Италии партия власти (бессменно правившие до начала 1990-х христианские демократы) практически полностью контролировали юг страны, где и само голосование было довольно специфическим, и социально-политические нравы тоже. Тем не менее Италия как-то не распалась. Но тут надо учесть, что до краха I республики в 1993 году ХДП была довольно сильна не только на юге и к тому же монополия ХДП там постепенно размывалась. В нашем же случае монополия ЕР на юге только крепчает. В еще меньшей степени возможно ссылаться на пример тоже южной Баварии, где местная ХСС бессменно правит более 60 лет. Правит-то бессменно, но, во-первых, не с чечено-ингушским процентом голосов, а с гораздо меньшим, во-вторых, Бавария — самая жирная и самая экономически передовая из немецких земель, чего про ту же Ингушетию (и не только про нее) не скажешь.
Это не говоря о том, что при всех партикуляристских традициях баварцы все-таки принадлежат к немецкой нации, а сицилийцы с апулийцами — к итальянской. С нашими же этнократиями все гораздо менее понятно.
В смысле аналогий тут скорее вспоминается горбачевский съезд народных депутатов, где избранники от РСФСР выступали с плюрализмом, т. е. кто в лес, кто по дрова, тогда как избранники от среднеазиатских республик (пресса и коллеги-депутаты не для печати именовали их «тюбетеечниками») вообще не имели политического лица, безусловно, повинуясь своим этнархам, т. е. 1-м секретарям. Наложение трещин — в том числе и электоральных — там было сильное, и мы знаем, чем дело кончилось. Сверхъестественные электоральные достижения наших нынешних этнократий тоже наводят на всякие мысли.
Максим Соколов
http://www.izvestia.ru/news/509686