Нобелевский комитет, выдав премию по литературе за 2015 год белорусской писательнице Светлане Алексиевич, в очередной раз сел в лужу. Последний раз это случилось в 2008 году, когда премией мира верноподданнически облагодетельствовали Обаму. Это был вопиющий пример пресмыкательства перед сильными мира сего и утраты всяких понятий о благопристойности
Комитет этот за более чем столетний период своего существования крайне редко демонстрировал миру нечто похожее на такие понятия, как честь и благородство. И сейчас, в который уже раз, русофобская составляющая оказалась решающей при присуждении лауреатского звания. Так было в случае с Буниным, Пастернаком, Солженицыным, Бродским. Единственный случай, когда комитет наступил на горло собственной песне, – присудил премию за 1965 год Михаилу Шолохову, который в отличие от остальных российских нобелиатов не имел проблем с советской властью. Хотя мы теперь хорошо знаем, что очень даже имел, схлёстываясь не на шутку со всесильным главой НКВД Н. Ежовым, споря с самим Сталиным. Но Нобелевский комитет не имел возможности об этом знать. А уж что касается антисоветизма, то его в «Тихом Доне» на версту больше, чем в «Докторе Живаго», произведении до недоумения слабом, которое по справедливости стоит отнести к творческим неудачам поэта.
Журналистам можно отныне утешаться тем, что литературные Нобелевские премии отныне украшают представителей второй древнейшей. Ещё «казус Светланы» в этом году говорит нам, что литература перестаёт (или уже перестала) быть тем, чем мы привыкли её видеть в последние двести лет. Ни по содержанию, ни по форме. Нобель завещал награждать произведения идеалистической направленности. В казусе с Алексиевич этот завет не просто не соблюдается — он категорически отметается, ибо творения белорусской писательницы несут в себе ярко выраженную печать смерти. Вот этапы её пути, если вспомнить её книги:
– документальная повесть «У войны не женское лицо», 1984 (записи рассказов женщин, принимавших участие в ВОВ);
– «Последние свидетели: книга недетских рассказов», 1985 (записи воспоминаний тех, кто пережил ВОВ в детском возрасте);
– «Цинковые мальчики», 1989 (записаны слова матерей, потерявших детей на войне в Афганистане);
– «Зачарованные смертью», 1993 (тема самоубийств, причиной которых стало крушение СССР);
– «Чернобыльская молитва», 1997 (беседы со свидетелями чернобыльской катастрофы);
– «Время сэконд хэнд», 2013 (проблема «советского человека» в контексте истории страны).
Всё. Нобель, придавленный могильной плитой.
А русофобство, sine qua non Нобелевского комитета? Что можно было ожидать от уроженки Ивано-Франковска (бывшего польского Станислава), ярой свидомитки? Вот слова Алексиевич, сказанные о России год назад в Минске: «… И что мы видим сегодня? Откуда вылезла вся эта ненависть и дремучесть? Россия снова превратилась в изгоя. Нынешнее её состояние страшнее и опаснее, чем Советский Союз, ведь российская власть сейчас менее образованная и менее сдержанная. Нет уже никакой идеи марксизма, которая загоняла советскую власть в стойло. А тут – никакого стойла, просто законы шпаны, денег и невежества»…
С момента появления на свет первой книги «У войны не женское лицо» (1984) перед нами был проект, который даже с натяжкой сложно назвать литературным. Это документальная журналистика.
Образцом послужила книга С. Смирнова о защитниках Брестской крепости, вышедшая полвека назад и удостоенная тогда же Ленинской премии. Всё, что случилось потом уже у Алексиевич, — это постепенная замена советского пафоса на антисоветский. Как и постепенная смена жительства – география её неуклонно сдвигалась в сторону Запада: Франция, Германия, что-то там ещё…
А советская власть её любила, отличала, выделяла из прочих. В самые идеологически мрачные, «застойные» годы С. Алексиевич удостаивалась высоких советских наград: ордена «Знак Почета» (1984), премии Ленинского комсомола (1986), литературных премий имени Николая Островского (1984), имени Константина Федина (1985)… Все эти отличия советского времени стали для неё не более чем кирпичиками к заповедной высоте – нобелевке. Причем на этот раз она обошла таких заметных конкурентов, как Ф. Рот (выдвигался 10 раз), Дж.Барт, П. Зюскинд, М. Кундера, Х.Мураками…
Но ведь в итоге Алексиевич дали премию не за литературу — её, белоруску из Украины, пишущую на русском языке, отметили за Крым, Донбасс и Сирию. «Все книги, которые я написала, — делилась она своими мыслями, — это мировоззрение — невозможно было бы сделать в рамках белорусской культуры. У нас говорят, что белорусский взгляд не выше осиного гнезда. Мы маленькая нация, которую всегда русские уничтожали…»
А вот что она излагает о народе, на бессмертном языке которого написала все свои опусы: «Мы имеем дело с русским человеком, который за последние 200 лет почти 150 лет воевал. И никогда не жил хорошо. Человеческая жизнь для него ничего не стоит, и понятие о великости не в том, что человек должен жить хорошо, а в том, что государство должно быть большое и нашпигованное ракетами. На этом огромном постсоветском пространстве, особенно в России и Беларуси, где народ вначале 70 лет обманывали, потом ещё 20 лет грабили, выросли очень агрессивные и опасные для мира люди…»
Все эти тексты прямо соответствуют пафосу большинства передач Малахова, Гордона и некоторых других на Первом и Втором каналах российского телевидения, представляющих собой прямое издевательство над русских народом. После этих многолетних эфирных издёвок, в которых русские регулярно показываются как быдло, не имеющее права вообще топтать землю, стоит ли удивляться Нобелевской премии Алексиевич?
Виктор Линник
Источник текста – общественно-политический еженедельник “Слово”
Изображение отсюда
