Русский проект ХХI века в нравственной ретроспекции современной эпохи

«Бывает нечто, о чем говорят: смотри, вот это новое;
но это было уже в веках, бывших прежде нас» (Еккл. 1, 10)

Общественная жизнь людей, как и всякое явление в мире, разнолика и противоречива. Если взять за основу ее понимания разумную суть человека, то «общество» можно определить как рационально организованный способ коллективной жизнедеятельности людей, нацеленный духом сотрудничества на удовлетворение их общих и личных потребностей в утверждении совместного будущего. Сегодня, в первые десятилетия ХХI века, коллективный разум человечества становится все более зыбкой реальностью, все менее ясным путеводителем общественной практики в достижении общего блага.

Главной особенностью современной эпохи истории человечества стал «антропологический кризис», заявивший о себе угрозой самоуничтожения мировой цивилизации в результате природно-экологических или социально-политических катаклизмов. Последним свидетельством глобальной угрозы будущему человечества стал взрыв «международного терроризма», поставивший под сомнение саму идею «человека разумного». Задача определения рациональных ориентиров социальной практики является крайне актуальной и для российского общества, отвергшего в революционных изломах ХХ века исторический опыт сначала царской, потом советской России, а ныне ставшего главным объектом целенаправленного подавления со стороны Западной цивилизации. Для возрождения величия России в реалиях современного мира необходимо восстановить целостность самосознания российского социума в единстве эмоциональных переживаний чувственного опыта, теоретического умозрения интеллекта и практического характера рассудка, укрепить взаимопонимание между главными субъектами социальной жизни – народом, интеллигенцией и государственной властью.

В период социального кризиса и истощения здравого смысла наше мышление волей-неволей вынуждено вернуться к истокам, обратиться к наиболее простым и очевидным фактам совместного бытия, чтобы по их очертаниям наметить наиболее перспективное направление дальнейшего развития коллективной практики. Осмысленная жизнь человека начинается с вопросов, посредством которых он устанавливает необходимую связь с наличной действительностью, с проблемным полем современной общественной пррактики. Для России такими коренными проблемами оказались три вопроса – «Что делать», «Кто виноват» и «Кто мы» в этом мире? Однако, первый вопрос, по оценке В. С. Соловьева, явно говорит о безумии вопрошающего, так как характер дела всегда очевиден для здравого ума, ибо дело есть не что иное как здоровая, цельная жизнь. «Представьте себе, – говорит философ, – толпу людей, слепых, глухих, увечных, бесноватых, и вдруг из этой толпы раздается вопрос: что делать? Единственный разумный здесь ответ: ищите исцеления; пока вы не исцелитесь, для вас нет дел, а пока вы выдаете себя за здоровых, для вас нет исцеления». Поэтому действительное начало русского разума обозначается лишь во втором вопросе – Кто виноват в наших страданиях? Но в этом начале наш разум еще лишен созидательной силы и лишь стремится освободиться от внешней зависимости, пытается понять причины своей деформации. Творческая способность русского ума раскрывается лишь в третьем вопросе – Кто же мы в этом мире? Это и есть наш главный вопрос – в чем состоит идеальный смысл исторического существования России?

Из признания целостным разумом внутренних причин происходящих событий рождается главное требование культуры – Познай самого себя! В русском мире этот категорический призыв идеального существа человека народился в XVIII столетии в сократических размышлениях Гр.Сковороды и распространился в российском интеллектуальном сообществе первой половины ХIХ века благодаря философическим посланиям П. Я. Чаадаева, обозначившим действительный дух русской философии как программы интеллектуального самоопределения России. Можно сказать, что «русская философия» – это «идеальная» проекция русской жизни, вполне разумная концепция первооснов русского мира: российский мыслитель становится «русским философом» лишь тогда, когда своей любовью к мудрости утверждает Правду Русской Земли. Поэтому всякий подлинно русский философ считает своим гражданским и профессиональным долгом дать собственную оценку российской действительности, высказать свое понимание исторической судьбы и конечных задач России в мировом сообществе.

В. С. Соловьев, обобщая главные мысли ХIХ века, видит смысл существования России в утверждении русским народом новой идеи в жизни всего человечества. Поскольку высшее единство всемирной истории собрано в религиозном опыте, постольку «национальная идея» России, считает мыслитель, должна быть наполнена религиозным смыслом, корениться в вечном замысле Бога: «Ибо идея нацииесть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что бог думает о ней в вечности». Истинная национальная идея народов, – подчеркивает он, «есть не что иное как образ их бытия в вечной мысли бога». Следуя духу христианской идеи о единстве бога и человека, нужно признать, что «высший смысл» жизни народов не скрывается от человеческого разумения в потустороннем мире, а управляет земным бытием людей как всеобщий закон их исторической практики. Национальная идея – это высшая цель практических усилий народа, выражающая его духовное единство, представляющая идеальную полноту его жизненных сил и умирающая с их угасанием. «Нация» представляет собой естественноисторическую общность людей, обладающих внутренним духовным единством и целенаправленно развивающих в совместной практической деятельности свою родовую особенность, сознательно утверждающих свою коллективную самобытность в мировом сообществе на основе нравственного идеала. Сущностное сопряжение в деятельности людских масс небесного и земного, вселенского и национального потенциалов получает свое претворение в исторических судьбах народов. Действительный облик «русской идеи» воплощен в русской истории. Чтобы постичь сокровенный смысл Русской идеи, надо осмыслить общий характер русской исторической практики, понять, откуда и куда мы идем. «Великое историческое призвание России, от которого только получают значение и ее ближайшие задачи, есть, – по убеждению В. С. Соловьева, – призвание религиозное в высшем смысле этого слова. Только когда воля и ум людей вступят в общение с вечно и истинно-сущим, тогда только получат свое положительное значение и цену все частные формы и элементы жизни и знания, все они будут необходимыми органами или посредствами одной цельной жизни».

Наиболее общей закономерностью естественного хода исторических событий является циклическое развитие природного существа в противоположных процессах возрастания и убывания его органической целостности. На этом фоне линия жизни России прорисовывается как замкнутый цикл роста и увядания органической системы, укрепления и ослабления социального единства. Процесс восхождения России к мировому величию разворачивается на трех исторических стадиях – Киевской Руси, Московской и Российской империи – как юности, молодости и зрелости общественного организма. Киевская эпоха оформляет эмоциональный облик древнерусской народности, оттачивает ее темперамент. Московский период воспитывает в русском народе терпение и упорство, укрепляет православной верой соборный настрой русской души, закаляет христианской идеей самопожертвования русский характер, возвышает русскую волю к всемирным свершениям. Петербургский этап российской истории совершенствует рационально-правовые устои общественной жизни. Народность, Православие и Самодержавие или, в современной терминологии, «национальность», «соборность», «державность» – таковы идейные основания исторического возвышения России к мировому величию. Киев, Москва и Петербург и являют собой зримые потенциалы Русской идеи.

Переломным событием в судьбе России стало поражение в Крымской войне XIX столетия от объединенных сил Британской, Французской и Османской империй. После этого Россия входит в эпоху старческого ослабления и духовного разложения, в период телесного и нравственного распада. В своем угасании она вновь проходит те же три этапа возвышения, но в обратном порядке и с отрицательным результатом подрыва собственных идейных оснований. Первыми ломаются в ХХ веке самодержавные устои государственного разума, окончательно поверженные революционным напором февраля-октября 1917 года. На советском этапе российской истории воинствующий атеизм коммунистической власти подрывает сакральные основы православно-соборного, коллективистского духа народной жизни, окончательно порушенные разгулом либерально-демократической революции осенью 1991 года. Ныне на фоне «дикой приватизации» общественного достояния разрастается «глобальная культурная революция», призванная заглушить обездушенной механикой социального регламента «естественный» эмоциональный пульс русской души, искоренить «художественно-эстетический» пафос русского темперамента, подавить «искренний» настрой русских чувств.

Вместе с разложением высших потенциалов русской жизни теряют свою первостепенную значимость и публичные центры их общенационального культивирования, то есть Петербург как гранитный бастион русской «державности» и Москва как православная столица русской «соборности». Если в начале ХХ века «северная столица» не смогла отстоять свои ценности, то в конце прошлого столетия Москва добровольно слагает с себя бремя «нравственной столицы» русского мира, отказывается от «патернализма», моральной ответственности за провинции, и перестраивает свои отношения с регионами на основе юридической дифференциации прав метрополии и колоний. Сегодня многоликая, «сто-личная» Москва уже не собирает вокруг себя, не ведет за собой провинции, а лишь управляет ими как внешняя сила: она стала бюрократическим центром власти, разорвав духовные узы с российскими регионами.

Таким образом, единственной духовной опорой современной России остается очень зыбкий психологический настрой русской нации, взращенный естественным чувством красоты, некогда ставшим главным внутренним мотивом выбора русскими своей православной веры. Но сегодня и эта духовная склонность русского мира разрушается «художественным» беспределом главных запевал московского шоу-бизнеса с помощью перманентного глобального сетевого вещания. К тому же и Киев, якобы ответственный (как первая столица Русского мира) за русское единение, оказался на деле вдохновителем кровавого раздела в «отчем доме», подтвердив твердость своего выбора иного пути в мире недавней «оранжевой революцией». В результате Киевского разворота на Запад русский мир оказался на грани полного «духовного распада», нравственного разложения. Его спасение от исторической катастрофы напрямую зависит сегодня от «духовного пробуждения» русских масс к целенаправленному политическому действию, от идейного возрождения «русской воли» в утверждении своего общественного идеала в наличном материале общественной практики.

Возможность «спасения» как самосохранения людьми собственного существа кроется в единстве их деятельных способностей, концентрируется в целостном понимании бытия, раскрывается в целенаправленном претворении народом своей идеальной сути. «Во всех этих определениях, – обозначает Аристотель внутренний корень бытия, – содержится мысль о первой способности. Далее, эти способности означают способности либо вообще делать или претерпевать, либо делать или претерпевать надлежащим образом». В понимании Аристотеля, «суть бытия каждой вещи означает то, что эта вещь есть сама по себе». Рациональная трактовка общественной жизни как реализации разумной сути человека усматривает главную причину народных бедствий в ложных, перевернутых представлениях людей о мире и своем месте в нем, в подмене внутренних оснований внешними факторами, когда воля народов в погоне за иллюзорными благами оборачивается против них самих и становится силой их самоуничтожения. «Сущим, – замечает Стагирит, – называется, с одной стороны, то, что существует как привходящее, с другой – то, что существует само по себе…. Далее, «бытие» и «есть» означают, что нечто истинно, а «небытие» – что оно не истинно, а ложно, одинаково при утверждении и отрицании». Первопричиной русских бед является непоследовательность наших действий, разногласие наших мыслей, их зависимость от внешних сил, лишающих российскую действительность внутренней прочности. Высший принцип бытия, выражающий способность вещей к самосохранению, есть требование непротиворечивости, внутреннего единства их существа: «А именно: невозможно, – по логике Аристотеля, – чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении… Поэтому все, кто приводит доказательство, сводят его к этому положению как последнему: ведь по природе оно начало даже для всех других аксиом».

Лев Гореликов, доктор философских наук

Продолжение следует