27 апреля 2016 года в элитных кругах России разразился громкий скандал: в печати появились сведения об аресте высокопоставленных чиновников, «посредников» и бизнесменов, причастных к деятельности Министерства культуры РФ
В числе арестованных оказались замминистра, руководитель департамента министерства, директор ФГКУ «Центрреставрация», представитель руководства ООО «Линнит-Консалт» и руководители компании «БалтСтрой». Арест был произведён Следственным комитетом РФ по ходатайству ФСБ РФ. Арестованные причислены к «преступной группе», организованной с целью хищения бюджетных средств.
В последнее время подобные скандалы в России заметно участились и даже превращаются в обыденность. Вроде бы хорошо, когда власть поднимает карающую руку на зарвавшихся губернаторов, проворовавшихся чиновников и разного рода именитых мошенников. Но плохо то, что создаётся впечатление глубокой укоренённости и угрожающей массовости этого безобразного явления в России, а также избирательности властей в привлечении к ответственности конкретных «жертв» правосудия. Последняя «прямая линия» Владимира Путина показала, что до провинции вообще и до глубинки в особенности принцип справедливости доходит с трудом и в весьма искажённом виде.
Скандал в Минкульте РФ при всей его криминальной обыденности всё же заметно выбивается из общего ряда подобий. И подключение к этому делу ФСБ РФ, думается, было совсем не случайным. Минкульт — далеко не простая шестерёнка в российской бюрократической машине. В народном представлении Министерство культуры всегда виделось неким маяком-светочем многонациональной российской культуры — своего рода Домом культуры общероссийского масштаба. Более того, в последнее время у российской общественности именно на этот всероссийский Дом культуры возлагалась последняя надежда на возрождение российской светской духовности и на духовное возрождение России вообще.
И вдруг такой конфуз: общероссийский Дом культуры оказался на деле вовсе не очагом и не маяком культуры, а уютным гнёздышком для нечестных людей, превративших святое дело народной культуры в личную кормушку для себя и себе подобных. При этом самое неприятное заключается даже не в самом факте выявленной нечестности отдельных деятелей культуры (с кем в современной России подобный грех не случается!), а в том, что российское Министерство культуры к этому своему публичному позору шло неуклонно и пришло к нему вполне закономерно.
Кардинальная ломка российской культуры началась не сразу с приходом к власти либералов в 1991 году. Разваливалась экономика, рушилось образование, трещала по швам медицина, но деятели культуры ещё пытались противостоять натиску рынка и бескультурья. Министры Евгений Сидоров (1992—1997), Наталья Дементьева (1997—1998) и Владимир Егоров (1998—2000) балансировали как могли, оберегая российскую культуру, доставшуюся в наследство от советской эпохи, от разрушительных веяний нового времени. Однако с этим «паллиативом» было решительно покончено с приходом к руководству министерством Михаила Швыдкого (2000—2004). Инициированная министром «культурная революция» прошлась тяжёлым катком не только по министерству, но и по всей стране.
Швыдкой, по сути, превратил Минкульт в инструмент разрушения российской национальной культуры. Вместе с командой единомышленников Швыдкой с присущими ему энергией и целеустремлённостью принялся утверждать в России ценности эклектичной американской субкультуры, а по сути псевдокультуры, выводящей культуру из духовной сферы в сугубо этическую и придающей культуре характер прагматической целесообразности. В отличие от цельности российской культуры, берущей начало от нравственных постулатов православия, американская субкультура представляет собой сегодня глобалистский бизнес-проект выхолощенной европейской культуры с большой примесью адаптированных индейской, негритянской и латиноамериканской культур. В российском культурном бизнес-проекте по типу Made in USA российскому государству Швыдким и его командой отводилась исключительно роль спонсора, дойной коровы, а не хозяина положения.
Даже после ухода Швыдкого влияние команды разрушителей-«революционеров» в министерстве не только не ослабло, но даже усилилось. Её мощное противодействие испытали на себе и Александр Соколов (2004—2008), и Александр Авдеев (2008—2012), и Владимир Мединский. Музыкант Соколов попытался бороться с чужой «командой», но был со скандалом «уйдён». Дипломат Авдеев вёл себя «дипломатично», но был изжёван и с презрением выплюнут. Депутату-единороссу Мединскому до сегодняшнего дня удавалось лавировать между Сциллой и Харибдой, но, судя по всему, и ему не сдобровать. В Петербургском законодательном собрании нарастает движение за отставку Мединского «в связи с утратой доверия», инициированное, кстати, не патриотами, а либералами, которым он кажется слишком «консервативным».
При этой внутриминистерской возне реальным остаётся один несомненный и крайне тревожный факт: Министерство культуры в России живёт и процветает, а российская культура хиреет, чахнет и умирает. В фигуральном плане — тонет на наших глазах, увязая в непрерывных скандалах. Скандальной, например, была премия Минкульта, выделенная хулиганской группе «Война». Скандальными следует признать культурные бесчинства Марата Гельмана в Перми при полном попустительстве губернатора Пермского края и поощрении Минкульта РФ. Скандальным оказалось руководство культурой в российской столице (2011—2015) политтехнологом и «другом» Романа Абрамовича Сергеем Капковым, сосредоточившим своё внимание исключительно на парковом хозяйстве Москвы. Скандалами отмечены постановки «Детей Розенталя» в Большом театре (2005), «Тангейзера» в Новосибирске (2014) и недавние издевательские инсценировки пьес «Борис Годунов» и «Князь» в Ленкоме, представляющие собой «фантазии» Константина Богомолова «по мотивам» произведений Александра Пушкина и Фёдора Достоевского. В этой связи не остаётся ничего другого, как прийти к выводу о скандальности руководства российской культурой со стороны самого Министерства культуры РФ.
При этом выявляется странная позиция государства по отношению к российской культуре вообще и к Министерству культуры в частности. С одной стороны, мы видим чётко выраженное понимание руководством страны важной роли культуры и точное определение задач государства в культурной сфере, сформулированных в Положении о Министерстве культуры Российской Федерации от 24 октября 2011 года. Правительство вполне недвусмысленно квалифицирует министерство как федеральный орган исполнительной власти, которому вменено в обязанность осуществление функций по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере культуры, искусства, культурного наследия, кинематографии, архивного дела и туристической деятельности. Всё прописано чётко и точно, и придраться здесь абсолютно не к чему.
С другой стороны, на практике мы сталкиваемся, по сути, с полной автономией Минкульта в структуре федеральной исполнительной власти, с его собственной и весьма сомнительной трактовкой роли государства в культурной сфере, с вольным толкованием своих задач и с фрондированным исполнением своих «государственных» функций. Вместо строгой реализации государственной политики фактически происходит её саботаж, а вместо вдумчивой организации творческого культурного процесса — целенаправленное разрушение национальных культурных традиций и уничтожение духовного наследия великой культурной державы. В целом ряде случаев мы имеем дело с явно выраженным духовным экстремизмом и даже со своеобразным упёртым «терроризмом» антигосударственных элементов. Правительство всё это видит и понимает опасность подобных «вылазок», но реагирует на удивление вяло, больше для проформы, чем в качестве реальной политики. Если это происходит по принципу — не буди лихо, пока оно тихо, то снизу, из народной массы, всё видится по-другому: это лихо уже вовсе не тихо, оно кричит и нахально лезет напролом, сметая на своём пути всё доброе, цельное и традиционное.
И революционеры от культуры, и конформисты от политики ищут оправдание своей деятельности-бездеятельности в рыночных отношениях. Да, государство у нас рыночное. Но это не значит, что мы все и всё должны нести на продажу, включая само государство. Вовсе нет. Рынок — рынком, но и государство должно быть государством: оно должно точно знать свой манёвр и твёрдо отстаивать своё право и обязанность представлять общенародные интересы. У культуры и рынка — своя система отношений, существенно отличающаяся от взаимодействия государства с рынком. Строго говоря, культура и рынок — вещи у нас «несовместные». Рынку культура не только не нужна, — она ему противопоказана. Замечено, что чем меньше культура вторгается в сферу рынка, тем больше прибыли у рыночников. У бессовестных людей прибыль вообще зашкаливает.
За 25 лет хозяйничанья в нашей стране либералов-рыночников рынок буквально изуродовал лицо и испоганил сущность российской культуры. В угоду рынку оттесняется на задний план и вульгаризируется великое российское духовное наследие. При этом в отличие от материальных культурных объектов духовное наследие в России совсем не охраняется государством. Фактически загублено киноискусство. Частное спонсирование и непрозрачные конкурсы привели к наводнению культурного пространства страны фальсифицированными поделками российского кинопроизводства. Российский кинопрокат, отданный в частные руки, буквально задавлен дурновкусием американской продукции. Перекос в книгоиздательстве привёл к наводнению книжных магазинов вульгарным «чтивом». В российской глубинке с её некогда процветавшими, а ныне забитыми наглухо учреждениями культуры российская культура даёт о себе знать только крикливыми телешоу и ржаческими «смехопанорамами».
У понятия «культура» существует много толкований. Эти толкования растут как снежный ком, видоизменяясь, усложняясь и, в конечном счёте, подстраиваясь под вкусы и видение каждого нового поколения. Но суть культуры остаётся неизменной. Пуская в научный оборот этот термин, Катон Старший (234—149 гг. до н.э.) применил его к земледелию, вкладывая в него смысл «возделывания» («Agri Cultura»). То есть подразумевался не бездумный, а творческий подход к труду на земле. Но уже Цицерон (106—43) выводит понятие культуры, по сути, на его высший уровень, называя философию «культурой души» и настаивая на позитивном, творческом подходе к духовной сфере. Сопоставляя культуру и цивилизацию, Иммануил Кант (1724—1804) относил цивилизацию к явлениям низшего порядка по сравнению с культурой. Цивилизацию он полагал внешним, «техническим» типом культуры, то есть своего рода формой по отношению к содержанию.
Именно Кант обратил внимание и на тревожные симптомы в развитии западноевропейской цивилизации, заключающиеся в её постепенном «отрыве» от культуры. Освальд Шпенглер (1880—1936) в «Закате Европы» не только квалифицировал этот отрыв как угрожающий, но и усмотрел в нём «начало агонии европейской цивилизации». В наши дни приходится констатировать не просто отрыв, а внутреннее угасание западноевропейской культуры и целенаправленное её добивание поборниками глобализации, возведшими американскую цивилизацию в культ и запустившими вирус саморазрушения не только европейской культуры, но и культуры вообще. Процессы мировой сексуальной революции, культ пороков как мощнейших стимулов развития человечества, призыв к толерантности по отношению к носителям зла — всё это звенья одной цепи, цепи утверждения антиКультуры, антиДобра и антиБога.
В России культура с самого своего зарождения носила нравственный характер. Не только в российской элите, но и в массовом сознании культурным человеком всегда считался человек образованный, образцово воспитанный и доброжелательный в подходе к людям. Уникальное явление российской интеллигенции вошло в историю мировой культуры именно как безукоризненно нравственническое направление. Российское дворянство внесло свой весомый вклад в утверждение российской государственности не только беззаветным служением Отечеству, но и прославило его нравственным подвижничеством своих лучших представителей. На фоне шумной, но сущностно спекулятивной кампании российских либералов в пользу гражданского общества и правового государства прошло незамеченным появление книги «Нравственное государство», выпущенной Центром Сулакшина, хотя именно она, а не прозападная шумиха, отражает подлинные чаяния российского народа.
Навязывание нашей стране и нашему народу чуждой идеологии и принципов разлагающейся западной культуры, да ещё в псевдокультурном американском варианте, для России ныне означает не просто агрессивное вторжение иноземцев в освящённое Церковью российское культурное пространство, но и внутренний подрыв российской государственности, веками базировавшейся именно на духовном единении власти и народа. Скандал с «делом реставраторов» в Минкульте РФ, выявивший криминальную составляющую в его деятельности, заставляет пристальнее присмотреться и к общему направлению генеральной линии этого ведомства. Присмотреться и сделать соответствующие выводы. Разумеется, организационные, но не только таковые.
В своём недавнем интервью Владимир Мединский сделал упор на том, что главную свою задачу он видит в «реализации государственной культурной политики». При этом своей серьёзной заслугой он счёл крутую реорганизацию Коллегии министерства с заменой 20 чиновников деятелями культуры, не назвав при этом ни одного публичного имени. Если вдуматься, то на самом деле это очень сомнительный шаг. Получается, что проведению государственной политики в министерстве и в стране мешали именно официальные представители этого государства. Упомянув о «деле реставраторов», министр выразил своё почтение ФСБ, но одновременно сослался на то, что именно члены Коллегии из числа деятелей культуры выступили с инициативой о «смягчении» меры пресечения обвиняемым. А говоря о выделяемых грантах министерства, он подчеркнул, что это «сложно-конкурсная система», причём «полностью оторванная от воли министра».
Откровенно говоря, не только «дело реставраторов», но и вся атмосфера в Министерстве культуры РФ дурно пахнут. Едва успели «фигуранты» нашкодить, как тут же к ним на помощь бросается всё коллегиальное руководство, которое вручает адвокатам официальное ходатайство об освобождении арестованных до суда и тем самым превращает Минкульт РФ в главного адвоката в деле обвиняемых. Министр, намекая на поддержку со стороны президента и главы правительства, с одной стороны, делает всё возможное, чтобы ослабить государственный контроль в сфере культурной политики, а, с другой, — признаётся в полной своей беспомощности и своём «безволии» не только в грантовых делах, но, по-видимому, и во всей деятельности министерства. А его непосредственный куратор, госпожа Голодец, наблюдает за всем этим с завидным хладнокровием.
В целом следует признать сложившиеся ныне взаимоотношения между государством и культурой противоестественными и бесперспективными. Они губительны как для культуры, так и для государства. Дальнейшее промежуточное состояние — ни мира, ни войны — в 1918 году обернулось для Советской России катастрофой полного развала российского государства. Нынешнее фактическое невмешательство государства в культурную сферу уже оборачивается духовной катастрофой. В сфере российской культуры пока не всё потеряно. Несомненно, российская земля не оскудела ни на здоровые духовные силы, ни на позитивные творческие начинания. Но им одним не устоять перед напором наглого и агрессивного бескультурья. Государству пора вмешаться и сердобольно помочь «утопающим».
Александр Афанасьев
Об авторе. Афанасьев Александр Петрович родился в 1937 году в Оренбургской области. Советник первого класса МИД России в отставке. Кандидат исторических наук. Окончил исторический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова и аспирантуру университета, а также Дипломатическую академию МИД СССР. Двадцать лет проработал в системе МИД СССР и России. Редактор и автор статей энциклопедического словаря «Политология». Автор книг «Мудрость, или нравственная философия здравого смысла» и «Смысл и предназначение России». В настоящее время является членом Учредительного совета Общественного московского телевидения (ОМТ), руководителем Комитета по работе с соотечественниками и политическим обозревателем ОМТ
Источник – Слово