Почему Солнце русской поэзии не светит за рубежом
Какая-то женщина в чернобурке заказывала именинный торт в парижской кондитерской, большой, бисквитный, в кремовых розочках. И попросила марципановыми цифрами поставить лета именинника: 210. «Это ж кому столько?» — ахнула кондитерша, похожая на свои торты. «Пушкину!» — просияла женщина. «А кто это такой?» Женщина погасла: «Великий русский поэт». Когда она вечером зашла за тортом, в витрине красовалась шоколаднaя дата: 6 juin 2009.
И, увы, незнание кондитерши — не исключение, а общее правило. А ведь произведения Пушкина начали переводить на французский язык ещё в Золотом веке! Один из первых переводов «Евгения Онегина» был сделан самим Иван Сергеевичем Тургеневым совместно с Луи Виардо, переводившим также с испанского, и его перевод «Дон Кихота» до сих пор считается во Франции классическим. Друзьями же Тургенева были Проспер Мериме, Жорж Санд, Гюстав Флобер, Эмиль Золя, Альфонс Доде, Ги де Мопассан. Кто-то из них писал, что Тургенев говорил по-французски безукоризненно, только иногда делая маленькие паузы, подбирая точное слово, и точности его могли позавидовать французы. Т. е. в высоком качестве перевода этих двух асов словесности можно не сомневаться.
Далее свет Солнца русской поэзии до французов пытались донести Проспер Мериме («Пиковая Дама»), кн. А. Голицын («История Пугачёва»,1859), Унбегаун, Р. Хофман, Камиль Дюдан, Сюзанна Энгельсон, Жан Шюзевиль, Э. Мещерский, Мишель Делин, Л. Лалой, А. Меньё, Александра де Гольштейн, Рене Гиль. Две книги под названием «Пушкин» написали и издали Лирондель и Анри Труйая, а под названием «Жизнь Пушкина» — де Блэне и Тыркова-Вильямс (Париж, 1929). И это только начало длинного свитка имён французских русистов.
Произведения Пушкина всегда издавались и в Бельгии, и во французской Швейцарии. При этом не приходится удивляться такому эпизоду, когда швейцарскому учителю преклонных лет подарили «Капитанскую дочку» в переводе, а он отложил чтение до пенсии, т.е. на после 65 лет, потому что не доверяет неизвестным авторам. Не меньше французских русистов потрудились на ниве популяризации Пушкинского наследия их итальянские коллеги. Вот некоторые из имён тех, кто служил делу Пушкина верой и правдой: Гектор Ло Гатто, Джованни Джудичи, Живанна Спедель, М. Риччи, Ч. Боччела; только «Евгения Онегина» с XIX по XXI век сделано девять переводов стихами и прозой: Луиджи Делатре, 1856 (проза), Йосиф Кассоне, 1906 (поэт.), Ло Гатто, 1925 (проза), 1937 (поэт.), Баццарелли, 1960 (проза), Джячинта Йорио, 1963 (проза), Джудичи, 1975 (поэт.), Пия Пера, 1996 (поэт.), Фьорнандо Габриэлли, 2006 (поэт). Недавно вышла «Сказка о рыбаке и рыбке» в прозе; сказка там, конечно, осталась, да Пушкина нет. Непосредственные по теме отзывы итальянцев, глас народа, можно найти в паутине http://www.russia-italia.com/viewtopic.php?f=36&t=3891. Вот пару выдержек в переводе:
«Как раз сегодня получилось прочесть несколько строк из романа по-итальянски… сказать, что я была в шоке, — ничего не сказать. … Не понятно даже, что это стихи…. Переводить поэзию прозой – это ужасно!!! Короче, не советую читать роман в переводе, лучше вообще не читать «Евгения Онегина», чем такое «произведение». Читайте его лишь по-русски, прямо на русском, что будет наилучшей практикой языка!»
«Нельзя перевести поэзию слово в слово. Но вернусь к изданию Э. Баццарелли, которое мне так нравится. Он проделал грандиозную, прекрасную работу… Попросту он сделал буквальный перевод… Слово в слово, В ПРОЗЕ, чтобы дать итальянскому читателю возможность понять стих, написанный Пушкиным. Перевод Б. нельзя считать поэтическим, а скорее лингвистическим».
Резонёрски завершим эту полемику репликой: «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал» Пушкинъ. Или «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал» Тютчевъ.
Но итальянцы в основной массе как не знали Пушкина и других русских поэтов, так и не знают. Ещё больший, нежели итальянцы, интерес к нему проявляют немцы. Ведь ещё в поздний период индоевропейского, или как его называли 80 лет назад, индо-германского единства народов, все языки славянской и германской групп согласно современному языковедению являлись одним языком, потом разветвились, и перемычками между ними стали языки балтов. Так что интерес немцев к нашей литературе и к тому, как она воплощалась в музыке, является фактически родственным и забирает мировую пальму первенства. Но, увы, это опять не значит, что простой немецкий народ знает нашу звезду по имени Пушкин.
Пушкина нельзя перевести ни на один язык — общеизвестно. «Я переведу», — сказал про английский наш двуствольный, русско-американский, классик В.В. Набоков, стилист высшей категории. И что ж? Перевёл «Евгения Онегина» и увидел: «Золотая клетка осталась, а птичка улетела». Только ради этого стоило проделать этот огромный труд.
А жители Старой и Новой Англии, Шотландии, Ирландии и бывших английских колоний Александра Сергеевича по-прежнему не знают. Кроме русистов или больших литературоманов. Последние же не понимают, за что его так любят? Да и как понять, если птичка-то улетела! Птица — Жаръ-птица. Иные в русских клетках не сидят. Впрочем, пёрышко или пушинку этой птицы удалось поймать одному греческому ловеласу, судя по тому, что, переведя письмо Онегина Татьяне и декламируя его своим пассиям, он всегда добивался их благосклонности. И ни одна из дам не читала «Онегина».
Аналогичная пушкинской постигает судьба и других русских поэтов первой величины — Лермонтова, Тютчева, Есенина, Гумилёва — в прочих странах Европы, Америки, арабского и остального мира. Не говоря о звёздах тоже первых и единственных, но чуть поодаль: М. Ломоносова, И. Анненского, Н. Заболоцкого, П. Васильева, Д. Андреева, свиток их имён нескончаем.
Зато на русском языке алаверды есть практически вся мировая поэзия: Гомер, Катулл, Шекспир, Тассо, Байрон, Гёте, Бодлер, Валери, Т. Готье, Лопе де Вега (пьесы в стихах), Лорка, Руставели, Хаям, даже эпос «Махабхарата», в равноценной форме, а Михаил Лозинский в образности перевода иных метафор перещеголял самого автора «Божественной комедии», который считается основоположником литературного языка своей страны.
Так почему это происходит? На русский язык великолепно переводят с любого языка, а с русского великолепно, так, чтоб народ понял и полюбил, — ни на какой? Не потому, что наши переводчики талантливее иностранных: Проспер Мериме, например, сам классический писатель, как и Владимир Набоков. Да и необязательно переводчику иметь равновеликий автору талант: Г. Шенгели — не Байрон, он другой, однако, донёс до русского читателя «Чайльд Гарольда» в равнозначном оригиналу виде. А всё потому и по той простой причине, что 2х2=4 — это в целом мире. По причине, что из платья матери можно нашить сто платьиц для кукол, а из ста кукольных платьев не пошьёшь одного для матушки. Или, как говорил И.С. Тургенев о русском языке: «Нам нечего брать у тех, кто беднее нас».
Правильно. Вы совершенно верно сложили слагаемые и получили сумму: русский язык — самый богатый и могучий из всех языков в мире. И если французский наиболее пригоден для галантного общения с дамами, немецкий для приказного с солдатами, английский — с технократами (не спорим с Набоковым), то русский пригоден и великолепно справляется с общением на любом уровне, во всех аспектах и областях человеческой жизнедеятельности. И даже за пределами словесности, переступая в космическую сферу, т.е. в область музыки. Потому что иностранцы не могут исполнять русских романсов и народных песен. Не дано. За исключением Николая Гедды. Но у него были русские корни. А в русских песнях тоже живёт та самая птица.
Маргарита Сосницкая
Источник – Слово