Слова клубного худрука из фильма «Берегись автомобиля» «насколько Ермолова играла бы лучше вечером, если бы она днем, понимаете ли, работала у шлифовального станка», обычно вызывали и вызывают добрые улыбки слушателей. Шутка, понимаете ли, чего возьмешь с футболиста, решившего «замахнуться на Вильяма нашего, на Шекспира»

Но когда премьер-министр России говорит, что учителя, недовольные зарплатой в 15 тысяч рублей, могут найти прекрасные места, где они заработают быстрее и лучше, например, в бизнесе, да и вообще работящий педагог может как-то, помимо основной зарплаты, еще и что-то подработать, то становится не до улыбок. Замахнуться на учителей наших, на образование в России – это совсем не шутка.

Не до улыбок, прежде всего, из-за аморальности и безнравственности подобного заявления. Кстати, это именно заявление, а не реализация недавно провозглашенного А. Чубайсом права любого руководителя иногда «чего-нибудь сморозить». Медведев не сморозил, а сказал то, что думал, выразив свое, премьерское презрение к нам, учителям, продемонстрировав правительственное отношение к работникам образования как к неудачникам, более 15 тысяч вовсе и не заслуживающим. Не до улыбок еще и потому, что это не экспромт, а проводимая правительством стратегия уничтожения одной из лучших в мире образовательных систем, родившихся в России еще в XIX веке, развитых и усовершенствованных в Советском Союзе.

Поэтому глубоко сомневаюсь, что, осознав сказанное, прислушавшись к голосам миллионов граждан и голосу собственной чести, премьер подаст в отставку, вернется в университет (разумеется – на полторы ставки), откроет адвокатскую контору, станет подрабатывать любимой фотографией, короче говоря, заживет, как все белые люди, как учителя, бросившие школу по его рекомендации. Чудес не бывает.

А «осознавать» ему тут нечего – это не шуточка, а убеждения реакционно мыслящего руководителя. Так мыслить – его право. Но так мыслящий политик не имеет права руководить правительством. Кроме того, вождям рекомендуется прислушиваться к голосу масс, а это не всегда удобно. Да и честь надо иметь, а она, можно сказать, дар Божий, не каждому дана.

* * *

…В 1967 году мне выпало счастье побывать в нескольких японских школах и университетах. Впечатление осталось двойственное. Ненормальная (до пятидесяти-шестидесяти человек в классе) наполняемость. Убогое, мягко говоря, оборудование. Послевоенная бедность во всем. И в то же время удивительный оптимизм. «Мы обязательно добьемся всеобщего высшего образования, мы сделаем это первыми в мире уже в XXI веке». Вежливость не позволяла назвать эти проекты утопическими, но вера в будущее вызывала уважение.

Да, XXI век наступил, о всеобщем высшем размышляют во всем мире. Но зам. российского премьера О. Голодец заявила недавно, что двум третям населения страны оно вообще не нужно. Не знаю, известна ли Ольге Юрьевне резолюция государя Александра III на одном из документов: «Это ужасно! Мужик, а тоже лезет в гимназию!» Не знаю также, доводилось ли тем, кто определяет нашу судьбу, читать записи рассуждений А. Гитлера об образовании в России после завершения войны. Мне иногда кажется, что не только известны и прочитаны, но чем-то близки.

* * *

Мои шестьдесят с лишним лет педагогического стажа дают право сказать, что те, кто служит просвещению народа, составляют особый слой общества, к которому необходимо относиться предельно интеллигентно хотя бы потому, что без его помощи никакая власть успеха иметь не будет. Ну а уж власть, посылающая обедневших учителей на дополнительные заработки, вообще обречена. И относится это вовсе не к одной только России. В свое время канцлер О. Бисмарк подчеркнул, что Францию в войне 1870–1871 годов победил прусский учитель. Полагаю, что роль советского учителя в победе над фашизмом приходится признавать и В. Путину, и Д. Медведеву, и членам правительства, и многим депутатам. Знают они и то, что соревнование в космосе выиграно Советским Союзом именно за школьной партой, как сказал президент Д. Кеннеди. Как у вас, Дмитрий Анатольевич, дела с космическим марафоном? Или это тоже не так уж важно?

Да, в России труд народного учителя (но не преподавателя гимназии, реального училища или кадетского корпуса!) оплачивался плохо. И в СССР учительская зарплата оставалась крайне низкой. И в современной России она в десять-пятнадцать раз ниже зарплаты в ряде европейских государств. Но дело вовсе не только в нашей общей бедности и совершенно диком расслоении общества. Не стану напоминать о том, что если децильный коэффициент превышает 10 пунктов, то возникают предпосылки к политической и экономический нестабильности. У нас про этот коэффициент говорят очень уж по-разному, называют и 17, и 30, и даже больше. Не знаю. А про то, что за один месяц все учителя одной из лучших школ моего избирательного округа зарабатывают несколько меньше того, что получают за один день некоторые заместители предсовмина, приходилось читать.

* * *

Именно учителей в России обманули самым беспардонным образом. Учебная нагрузка школьного учителя должна составлять 18–24 часа (урока) в неделю, т.е. 3–4 в день. Это не моя выдумка, это результат научного анализа. Конечно, тому, кто стоит у станка 6–7, а то и 8 часов в день, три урока могут показаться роскошью, но, во-первых, доказано, что большая нагрузка не только не физиологична из-за голосовой, эмоциональной и других форм перегрузки педагога. А во-вторых, нормальная – добросовестная и доброкачественная подготовка к уроку занимает столько же времени, сколько и сам урок. Прибавьте к этому необходимость непрерывного интеллектуального роста, прибавьте специфику работы с детьми разного темперамента и характера. Но власть нашла выход – сверхнормативные нагрузки. В нашей области средняя учебная нагрузка составляет 1,6 ставки, 29–30 уроков в неделю, двое работают за троих. Ничего страшного, всем трудно, в других областях не лучше. Зато получается хорошая средняя зарплата и средненькие уроки. На хорошие, настоящие уроки уже не остается ни сил, ни времени.

…В 1954/55 учебном году в томской школе №9, где я вел математику в шестых классах, произошли два события. Радостное, плановое – Лидия Петровна ушла в декретный отпуск. И тревожное, неожиданное – у Василия Владимировича открылась фронтовая рана. Все закончилось благополучно, но в течение двух месяцев мне пришлось давать по 42 урока в неделю. Поверьте, я старался, но я почти ничего не читал, в кино и театры не ходил, плохо спал, очень нервничал и уставал. Да, довольно прилично заработал, но я чувствовал, что становлюсь урокодателем, а не учителем.

Сегодня подобное – почти система. Дмитрий Анатольевич! Каким бизнесом Вы порекомендуете заняться моему юному коллеге после 36–40 уроков? Куда ему пойти на подработку? И что от него получат дети? Почему правительство требует исполнения комплекса мер, ведущих к снижению качества образования? Нельзя превращать в рабов интеллектуальную элиту страны! Правда, надо помнить, что эксплуатация человека человеком составляет суть капитализма, тут все «законно». Но, простите, надо помнить и то, что именно эта самая элита в свое время выбрала капитализм и в сегодняшних наших бедах имеется солидная доля вины нашей интеллигенции. И 18 сентября именно учителя чудесным образом забудут о своей ответственности за будущее тех, кого они учат и воспитывают, и дружно призовут во власть ту партию, которую возглавляет наш премьер.

* * *

Еще он сказал, что педагогика есть призвание. Опять прав, хотя смысл всего сказанного в том, что если у тебя такое замечательное, не каждому данное призвание, то ты – неудачник.

Кроме того, призвание не допускает раздвоения личности. Если вы призваны учить детей, то не отвлекайтесь на торговлю дамским конфекционом (моя дипломница, отличница, пытается именно на этом поприще добиться успеха и каждый раз, когда видит меня, краснеет, хотя я ни разу не упрекнул ее в измене призванию). Кстати, скажите, пожалуйста, разве в бизнесе любой толковый человек быстро добивается успеха, разве для любого дезертира с педагогического фронта уже приготовлены места? и разве каждого учителя, желающего последовать совету премьера, ждет начальный капитал? Или в жестокой, бескомпромиссной и беспринципной борьбе власть приготовила не только места бизнесменам, но и нары в местах не столь отдаленных? Увы, у меня и такие ученики выросли, теперь они вспомнили занятия по политэкономии на втором курсе, вспомнили, что развитие капитализма приводит к поглощению мелюзги крупными акулами (сейчас моднее говорить «олигархами»).

Обратите внимание. Законы многих стран запрещают политикам заниматься бизнесом, а бизнесменам – политикой. Это мудро, хотя повсюду, в том числе и в России, законы обходятся, перспективные люди – мэры, губернаторы, министры – даже в тюрьму попадают. В Томске, например, за последние годы два мэра попробовали вкус тюремной баланды, один делал это в течение двенадцати лет (кстати, был когда-то прекрасным учителем). Но вот ведь какое сделано исключение: политик имеет право преподавать. И педагог, ставший политиком, вправе продолжать чтение лекций и руководство семинарами! Почему? Да просто умение обучать людей (в школе, в техникуме, в вузе) в благоустроенном государстве ценится выше других умений (речь не о рыночной ценности, не о рублях, долларах и евро)!

* * *

…Точного числа не знаю, но у меня примерно десять тысяч воспитанников, все они на своем жизненном пути чего-то добились. Есть, конечно, неудачники, люди с тяжелой, даже трагической судьбой. Но один дослужился до поста замминистра, есть два генерал-полковника, есть инженеры, много врачей и, конечно, очень много учителей (полвека я преподавал в пединституте). На старости лет стал депутатом, участились встречи с ребятами (для меня они навсегда остаются мальчиками и девочками, юношами и девушками), участились и споры, ибо во многом мы разошлись, и это совсем неплохо. Но не могу вспомнить, чтобы кто-то посмел оскорбить нас, тех, кто их учил и воспитывал, посмел оскорбить школу и учителей (я не о естественной здоровой критике сейчас пишу!).

Что происходит, господа руководители? Почему после Александра Ивановича Данилова, министра народного просвещения в 1967–1980 годах, не могу вспомнить ни одного министра, искренне уважавшего нас, рядовых учителей, знавшего школу, принципиального и требовательного руководителя. И приходится вспомнить, что полтора века назад министра графа Дмитрия Андреевича Толстого назвали «министром народного помрачения» – были и раньше у нас «интересные» руководители. И все же отправлять учителей на заработки или рекомендовать им стать предпринимателями (слово «бизнесмен» у нас относительно ново), кажется, никто не решился. XXI век, понимаешь, прогресс (в смысле регресса)!?

Что же ждет школу в новом учебном году? Что ждет мою страну?

Лев Пичурин

Источник – Советская Россия