17 мая 2007 г. был большой христианский праздник, первый после Пасхи — Вознесение Господне. В этот год Вознесение Господне совпало с историческим событием для православных христиан всех стран — подписанием «акта о каноническом общении и восстановлении единства Русской поместной православной церкви». Произошло долгожданное духовное воссоединение всех православных христиан, в какие бы дальние страны их ни забросила судьба после революции. Наконец, спустя почти девяносто лет, вновь появилась возможность, забыв прежние обиды, обрести и восстановить каноническое единство, утраченное за долгие годы разобщения.

С утра по первому каналу в прямом включении из храма Христа Спасителя показывали, как все происходило. Это было настоящее торжество добрых сил Любви, Справедливости, Сопереживания, не утраченных за многие годы. Вот она, уникальная и неизбывная гармония души. Получив мощный духовный заряд, я поехала на встречу с Юрием Борисовичем Корольковым.

Его трудовая деятельность, уместившаяся на одном скромном листочке, впечатляла не меньше многих биографических книг из популярной серии «ЖЗЛ». Всего несколько строк вместили в себя целую жизнь человека, перечисление наград которого заняло на этой же страничке гораздо больше места. Окончив в 1959 г. институт, он пришёл простым инженером в «Союзпромпроект». Пройдя здесь все ступеньки инженерного роста, в т.ч. и главного инженера, в 1983 г. он становится директором. Возглавив это учреждение, Корольков решается на его преобразование и к 1994 году приводит институт к научному статусу. В 2002 году Юрий Борисович Корольков становится генеральным директором ФГУП «СоюзпромНИИпроект» Российского агентства по боеприпасам, а с 2004 года — Федерального агентства по промышленности.

При личной встрече с генеральным директором мои заочные впечатления от его биографии на листочке приобрели зримые и еще более яркие впечатления. Сохранившееся благостное настроение от того, что русские церкви наконец воссоединились, о чем дружно вещали все теле- и радиоканалы, относительная близость «СоюзпромНИИпроекта» к моему дому, да к тому же сбивающие с ног дурманящие весенние запахи тополей в близлежащем от института сквере привели меня в прекрасном настроении в кабинет генерального директора. Он был ровно в таком же настроении, и сразу чувствовалось, что человек он бесспорно и навсегда влюбленный в свою работу и в жизнь тоже.

И, чтобы не ушло это состояние, решила, как говорится, без лишних слов включить диктофон. Говорил он очень азартно, даже через очки было видно, как искрятся его яркие глаза. Когда я его прерывала, чтобы задать вопрос, он моментально со вкусом перестраивался на мою волну, и казалось, беседе не будет конца. Ему, видимо, очень хотелось, чтобы я не только поняла, о чем речь, но и влюбилась в его дело. А почему нет? Увлеченные люди всегда притягивают к себе.

Когда вместе с главным инженером он знакомил меня с институтом, то по пути перебегал от одного стенда к другому с такой скоростью, что поспевать за ним практически не представлялось возможным. И опять с мальчишеским азартом он указывал на них и рассказывал об объектах оборонной и химической промышленности, о различных административных зданиях и деловых центрах, которые они проектируют и создают, особенно долго задержавшись у стенда «генерального плана комплекса по уничтожению химического оружия», видимо, своего любимого детища, за которое он получил не одну почетную грамоту — сама их видела.

Вот таким и должен быть директор творческого коллектива. Я тоже буквально с первых минут почувствовала себя рядом с ним комфортно, уверенно и спокойно. Так чувствуешь себя с людьми, которые, прекрасно зная себе цену, никогда не дают почувствовать это другим. Видимо, потому, что жизненное кредо их не только не выпячиваться, чтобы никого не раздражать своими успехами, а обязательно делиться с окружающими радостью восприятия жизни, умением легко, без психологического давления отдавать распоряжения и решать непростые задачи, обаянием, умом и простотой завоёвывать любовь и признание коллектива. Поэтому, наверное, такие люди не зацикливаются на возрасте, неприятностях, без которых в жизни не обойтись, а просто-напросто живут ярко, исповедуя библейские ценности: «Возлюби ближнего своего как самого себя» и служи своему Отечеству верой и правдой всегда и во всем.

— Очень рада была с Вами познакомиться, потому что в наше время встретить такого человека, который бы с юности, от студенческой скамьи, поднимаясь по ступенькам жизни всё выше и выше, достиг бы должности генерального директора такого значимого предприятия, как «СоюзпромНИИпроект», дорогого стоит. Юрий Борисович! Сегодня очень знаменательный день – воссоединение русской и зарубежной православных церквей. Я перед приездом к Вам посмотрела телепередачу, и такая благодать снизошла, поэтому я Вас тоже поздравляю.

— Я согласен, что сегодняшнее известие, которое я воспринял за утренним чаем, на меня произвело тоже очень благостное впечатление, и это надо было сделать давно.

— Спасибо, Юрий Борисович. Скажите, как все-таки удалось добиться того, чего добились Вы в жизни? Это по части совета молодым.

— Сегодняшняя наша беседа для меня является экспромтом, потому что в силу занятости мне не удалось подготовиться, зато удалось выкроить время для нашей встречи. Вспоминая то далекое время, когда я пришёл в наш институт, а это был сентябрь 1959 года, я был очень активным в работе и благодаря этому, видимо, оказался сразу замеченным. В то время на предприятии работали люди взрослые, нам они казались тогда глубокими стариками, хотя им было не больше сорока лет, а нам 22—23 года.

— Но Вы сегодняшним молодым уж точно стариком никак не кажетесь, судя по Вашей моложавости и военной выправке.

— Я всегда занимался спортом, поэтому, возможно, эта выправка и осталась. Когда я пришёл в институт, было очень интересно слышать некоторые высказывания, которые мне запомнились до сих пор. Поскольку я был инженером-технологом, окончившим МХТИ им. Д.И.Менделеева (ныне — РХТУ им. Д.И.Менделеева), мы тогда начали заниматься проектированием производств твёрдых ракетных топлив (сейчас это уже не секрет, об этом и пресса пишет), и первый завод, которым мы стали заниматься, был кемеровский завод «Прогресс». Я был назначен технологом по этому заводу, здесь и проникся идеей обновления боеприпасной промышленности. Твёрдое ракетное топливо тогда было в новинку, наши научно-исследовательские институты только начали заниматься этим вопросом. Начал рассчитывать оборудование, то, что было недоработано наукой, если так можно выразиться. Прежде всего была рассчитана барабанная сушилка перхлората аммония (тогда был такой окислитель). Для оценки этого расчёта был приглашён известнейший в России теплотехник Михаил Юдимович Лурье. Он, кстати, запросил с нас немалую сумму денег только за то, чтобы посмотреть расчёт, что удивило и не обрадовало начальника отдела Игнатия Тимофеевича Тхоревского (человек, тоже известнейший в нашей промышленности), и эти деньги Тхоревский пытался если не вычесть из моей зарплаты, то хотя бы напугать этим. В то время проектированием занимались такие умные люди — главные специалисты, как Тхоревский, Загер, Пригов, Шапиро и другие, главным образом еврейской национальности.

— А говорят, что их якобы притесняли в то время.

— Я не считаю и никогда не считал, что подобное было. Люди, которых я назвал, были уважаемыми не только на предприятии, но и в целом в промышленности. Если вспомнить, то таких людей можно назвать много, и они, видимо, в глубине души считали, что «пятый пункт» все же влиял на должностную карьеру. Александр Яковлевич Загер, главный специалист по отоплению и вентиляции, сказал своим знакомым, которые как-то встречались с моими родственниками, что, мол, пришел такой толковый парень, жаль только, что еврей. Дескать, ходу не дадут.

— Это про Вас?

— Про меня. Он считал, что поскольку я похож на еврея (а я был губастый, кудрявый), мне не будет дороги. А оказалось, что он, во-первых, ошибся в национальности, а, во-вторых, не так уж у нас сильно зажимали таких людей. Я энергично вошёл в жизнь института, где технолог-проектировщик играет ведущую роль и определяет параметры будущего производства. Ведь наш институт — проектно-технологический. С технологов начинается все: он разрабатывает технологическую схему, рассчитывает и выбирает оборудование (вместе с НИИ), выполняет компоновку здания. Он должен эту технологию обвязать трубопроводами, соответствующими помещениями (венткамеры, электрокамера, тепловые пункты и т.д.), которые требуются для производства и безопасности процесса. Предметом моей деятельности, которым я занимался всю жизнь, является проектирование боеприпасной промышленности, связанной с обращением взрывчатых материалов. Активно вмешиваясь в жизнь института, я иногда вызывал определенное раздражение у людей. Например, когда я стал отстаивать своё мнение, Шапиро – электрик, могучий человек, возмутился и сказал: «Ты еще молодой, тебе что кабель, что кобель – все едино». В общем, было достаточно интересно. Я полюбил институт.

— Я с удовольствием Вас слушаю. У Шапиро появилась некая ревность к молодому человеку, который преуспел быстрее и раньше, чем он сам когда-то?

— Я бы не назвал это ревностью, просто у нас с ним была слишком большая разница в возрасте: мне было 23, а ему уже за 60. Конечно, было несколько противоестественным, что 23-летний инженер диктует старейшему специалисту свои условия, с которыми тому приходится считаться.

— Это о чём-то говорит, ведь не так много лет прошло. Я, посмотрев Вашу биографию, потому и задала первый вопрос: как можно было за 10 лет достичь того, чего достигли Вы.

— Дело в том, что так объективно складывались обстоятельства. Я и еще восемь наших ребят-менделеевцев пришли в институт, который до нас долгое время не пополнялся молодыми кадрами, и мы были для него первым свежим глотком, если можно так выразиться, потому что средний возраст специалистов предприятия был явно за 40 лет, а в бюро главных инженеров проекта, куда меня перевели из технологического отдела, всем практически было за 60. Тогдашний директор Дмитрий Кондратьевич Христовой был весьма прогрессивным человеком. Он почувствовал наше рвение в работе и пошёл на радикальные кадровые назначения. Так в 1963 году я стал главным инженером проекта, хотя этот карьерный взлёт решался не только моей энергией и желанием работать. Просто в это время стало уходить с предприятия старшее поколение.

— Юрий Борисович, а Вам не кажется, что, помимо природных способностей и таланта божьего, Вам ещё помогали тогда люди, которые были заинтересованы в обеспечении безопасности огромного государства, несмотря ни на зарплаты, ни на должности, ни на что. Правильно? Какой-то альтруизм был патриотический у людей.

— Определенно Вы правы. Нельзя не вспомнить тех людей, которые окружали нас тогда и которые внимательно к этому относились. Я назвал одного человека: директор Христовой. Но нельзя забыть и тех людей, с которыми я сталкивался тогда, находясь в командировках, потому что как раз тогда было время обновления боеприпасной промышленности. С 1968 года министром машиностроения СССР был назначен Вячеслав Васильевич Бахирев, который дал такой мощный импульс для развития промышленности боеприпасов, что вывел её через несколько лет на передовые позиции. Рождались новые идеи, новое топливо – так называли пороха для маршевых двигателей тактических и стратегических ракет, которые снаряжались баллиститными и смесевыми ракетными твёрдыми топливами. Заводы по производству смесевых твёрдых топлив были наиболее перспективны, а наличие окислителя в самом топливе позволяло осуществлять запуск ракеты из-под воды, в космосе, где угодно. Смесевые виды топлива стали развиваться, а заводы благодаря министру Бахиреву строились в большом количестве. В 1963 году был введён в эксплуатацию первый объект по производству смесевого твердого топлива – завод «Прогресс» (г.Кемерово), параллельно строились еще несколько заводов – в Перми, Каменске, у каждого из которых были свои главные инженеры проекта. Кстати, по Каменскому химкомбинату главным инженером проекта был мой однокашник, талантливый инженер Шура Хорошутин, но он, к сожалению, давно ушел от нас. Был еще завод, который по своим масштабам превышал кемеровский раза в два, если не в четыре — это Бийский химкомбинат, главным инженером проекта которого был старейший, уважаемый, умнейший человек Иосиф Давыдович Гурари.

Где-то в 65-м — 66-м годах я уже был ГИПом по Бийскому химкомбинату. Это было громадное предприятие – 3000 гектаров в ограждении, на этой территории находился пороховой завод, а рядом — большой завод по производству взрывчатых веществ. Пришлось руководить проектированием такого комплекса. А ГИП – это же организатор проектирования, от него многое зависит: это увязка всех разделов проекта по каждому зданию и сооружению, это, наконец, сводная смета на строительство. Тогда действовал закон: если заказчик сводную смету принял, он должен был ею руководствоваться, выдерживать и ни на йоту не превышать её. Государственные деньги скрупулёзно тогда считались. Министр Бахирев называл нас, проектировщиков, «людьми в голубых мундирах», «жандармами» на страже государственных средств».

— А когда начались перестройка, переход на рыночные условия, удалось вписаться в них или это Вас не коснулось и Вам не пришлось перепрофилироваться, как многим другим предприятиям обороны, на кастрюли, пылесосы?

— Вы задаете очень интересные вопросы. Но еще буквально два слова о том времени Советского Союза, когда действительно хорошо относились к боеприпасной промышленности, и она была во главе всех идей и мыслей не только наших руководителей, но и высших руководителей, тогда министром обороны был Дмитрий Федорович Устинов, они понимали, что делали. В то время промышленность боеприпасов была просто на взлёте, все эти люди понимали, что страна без боеприпасной промышленности – это не страна. Поэтому всё, что сейчас так или иначе сдерживает пыл некоторых наших внешних «друзей», было создано при них. Тот же самый «Тополь-М» — это их разработка и наша разработка. Все двигатели были на смесевом твердом топливе, производимом на предприятиях, созданных по нашим проектам. Все смесевые твёрдые топлива производились на промышленных предприятиях, построенных по проектам нашего института, который тогда назывался «Союзпромпроект». Отвечая на ваш вопрос, скажу: нет, мы со дня основания института от своего назначения не отступили в сторону.

— К тому же Вы стали НИИ, то есть еще и научный статус придали своему огромному институту.

— Начало стагнации промышленности, в том числе боеприпасной промышленности и других оборонных отраслей, ознаменовалось массовым переименованием предприятий, в аббревиатуре которых слово «Союз» заменялось на слова «Рос», «Прибор» («Проектмашприбор», «Росприбор» и т.д.). Мы являемся наследниками великого Бахирева и подобных ему людей, воспитаны ответственными и всегда были патриотами. Хотя мне сразу предлагали переименоваться, но мы как были «Союз…», так и остались «Союзпромпроект», а с 1994 года — «СоюзпромНИИпроект».

Мы занимались проблемами устойчивости работы наших предприятий при возможных авариях (взрывах) на производстве, ведь продукция предприятий взрывоопасна. При проектировании мы руководствуемся отраслевыми Правилами устройства, авторами которых являются действующие специалисты «СоюзпромНИИ- проект». Должна быть обеспечена определенная безопасность производства, потому что человеческий фактор везде играет роль, и, чтобы как можно меньше человеческий фактор влиял на возможные аварийные эффекты в нашем производстве, эти Правила и были созданы. У нас каждое здание, сооружение, имеющее свою загрузку взрывоопасным продуктом, размещают на определенном расстоянии от других зданий, от границы предприятия, магистралей, селитебной зоны, которые не должны пострадать от аварий, возможных на производстве.

— Вы с такой гордостью сказали, что сохранили «Союз», а промышленные, научные связи сохранились с бывшими союзными республиками, их предприятиями?

— Да, у нас была гордость за Союз. Союз – это, естественно, Россия, поэтому мы свой «Союз» не отдали никому. В 1994 году мы стали «СоюзпромНИИпроект», честно скажу, не только потому, что в нас была заложена основа для научно-исследовательских специальных работ – это главная цель, и она, как правило, выдерживалась. Положение с недофинансированием тогда привело к тому, что мы постарались получить статус НИИ, конечно, в законном порядке, чтобы налоги нас меньше угнетали. Следует отметить, что научные организации тогда не платили налоги ни на землю, ни на имущество. Базируясь на том, что мы уже сделали, мы доказали соответствующим серьезным организациям, что вполне можем называться НИИ. И как «СоюзпромНИИпроект» освобождённые средства выгадали для предприятия, для его работников.

— А помимо экономии денег, удалось, наверное, совершенствовать научную деятельность НИИ? Удалось ли директору, помимо производственной базы, в целях обороноспособности страны заботиться о людях, которые у вас работали, об их зарплате, об обеспечении их детей детскими учреждениями, что сегодня, по-моему, сошло на нет.

— То, что интеллектуальная собственность имела и имеет место быть на нашем предприятии, мы понимали всегда и старались ее сохранить. Это одно из главных богатств нашего предприятия, как и многое другое, конечно. Когда произошёл спад боеприпасной промышленности, её финансирование с 1992 года резко сократилось. И мы стали искать всевозможные пути, чтобы наш интеллектуальный багаж сохранить. Люди были и остаются нашим главным богатством, поэтому, пользуясь тем, что мы стали научной организацией, я вошёл с предложениями наших услуг в Московский комитет по науке и технологиям. Хочу сказать, что руководство города всегда обращало внимание на сохранение научного потенциала столицы. Мы взяли там заказы на разработки, не такие фундаментальные, как по боеприпасам, а именно прикладные, те, что нужны были городу. Мы выполняли эти работы, и через МКНТ город нас финансировал. Тогда начальником МКНТ был Семенов Ливерий Леонидович. Были там и другие известные, очень хорошие, умные люди.

Стараясь сохранить людей, которые определяют работу предприятия, я ни разу за все годы стагнации и недофинансирования оборонной промышленности не задержал зарплаты. Более того, она значительно росла.

В свое время у нас была столовая от кухни соседнего института – ЦНИИХМ, он сейчас по другому профилю работает (на территории ЦНИИХМ Бахирев создал несколько предприятий, институтов, в том числе и наш). Кухня была общая, а у нас была только раздаточная. В 2000 году создали столовую на собственной базе, и с этого времени мы полностью обеспечиваем питание своих сотрудников, причем с доплатой. Доплату сейчас производим в размере 40 рублей ежедневно. Выдаем талоны, и этими талонами они расплачиваются. У нас коллектив столовой готовит вкусно и недорого. Конечно, предприятие, доплачивая за питание в столовой, несёт определенные издержки, но они компенсируются тем, что люди нормально обедают и замечательно, с полной отдачей трудятся.

— Юрий Борисович, так приятно слышать это в наше жесткое, меркантильное время, когда, кроме как о себе, никто ни о ком не думает. Слышать о том, что руководитель такого крупного предприятия думает о людях и об их питании – это мне напоминает лучшие времена, когда человек человеку был друг, товарищ и брат.

— Согласен. Дело в том, что проектный институт – это своеобразное предприятие, потому что на проектировщиков не учат, проектировщиком становятся только благодаря опыту работы. Нет такого учебного института, где была бы кафедра по специальности «проектировщик».

— Это какой-то особый, личный дар?

— Проектирование надо, во-первых, полюбить и, во-вторых, быть специалистом в своей области. У нас есть технологи по порохам, взрывчатым веществам; недавно приняты на работу технологи резиновой промышленности и по химическому оружию, поскольку химическое разоружение – одно из приоритетных направлений нашей работы в рамках Международной конвенции и Федеральной целевой программы.

Мы заключили договора с некоторыми вузами. Я и главный инженер Владислав Михайлович Трегубов являемся председателями ГАК – государственной аттестационной комиссии в Менделеевском институте и в МИХМ (ныне — МУИЭ) соответственно, откуда мы берем молодых специалистов. Нам помогают и к этому очень хорошо относятся. С МИХМ мы заключили договор на многие годы с определённой фиксированной поставкой специалистов, за это мы платим определённые суммы. Но проектировщика никто не готовит, кроме собственного проектного института. А по молодым специалистам мы приняли такое решение: молодой специалист, поступая на наше предприятие, имеет сразу двойной оклад по штатному расписанию. За год будет понятно, годится ли он, любит ли это дело, выйдет ли из него толк. После этого срока, как правило, мы повышаем их в должности, и они как бы сохраняют двойную оплату. У нас сейчас оплата достаточно приличная: средняя зарплата — более 20 тысяч. Я всегда был против «серых» зарплат.

Ещё раз повторю, главное у нас – личность, интеллектуальная собственность. Мы имеет нормальную техническую базу. Раньше проектные институты работали на так называемых кульманах. Сейчас ни одного кульмана, все специалисты работают только на компьютерах. Хотя в свое время нам достаточно сложно было ввести это, но сейчас стопроцентно только компьютерная техника, которая позволяет обмениваться заданиями и иной информацией по компьютерной сети.

Сегодня финансирование наших работ увеличивается с помощью международных программ. Страна взяла на себя обязательство уничтожить собственные запасы химических боеприпасов: сейчас завершён второй этап уничтожения. На одном из российских арсеналов побывал Сергей Борисович Иванов. Мы работаем напрямую с Федеральным управлением по безопасному хранению и уничтожению химического оружия, и надо сказать, что с 2002 года мы имеем большой удельный вес этих работ, сейчас он достигает 80 процентов. Раньше проектированием заводов по уничтожению химического оружия занимался в стране один институт. В 1998 году выполнение Программы уничтожения было поставлено под угрозу срыва. Тогда благодаря начальнику Федерального управления Валерию Петровичу Капашину был объявлен тендер, который наш институт выиграл. Таким образом, из семи арсеналов химического оружия нам были переданы три. Заводы, которые мы проектируем, дали семь тысяч тонн из восьми на втором этапе уничтожения химического оружия. Благодаря высокой квалификации специалистов мы дали идеи, которые воплотили в проекты, что позволило выполнить этот этап.

— То, о чем Вы мне сейчас рассказали, войдет в книгу о людях, которые служат всю жизнь своему Отечеству.

— Стабилизация финансового положения, уровень зарплаты – это также благодаря работе нашей команды в целом и людям, руководителям, с которыми судьба подарила нам сотрудничать. Во главе Федерального управления по безопасному хранению и уничтожению химического оружия стал, как я уже говорил, Валерий Петрович Капашин — умный, смелый, проницательный человек, генерал-лейтенант, который объявил тендер на проектные работы. Во многом благодаря его стараниям страна выполнила второй этап президентской Программы уничтожения химического оружия в Российской Федерации. По поручению руководителя Федерального агентства по промышленности непосредственное руководство реализацией этой Программы осуществляет заместитель руководителя ФАП Виктор Иванович Холстов. Нам повезло, что мы встретились с такими людьми, которые понимая, что приносим пользу, сотрудничают вместе с нами.

— Как Вам кажется, в новом поколении, новой генерации, с учетом того, как растлевают их средства массовой информации, будут такие личности на службе у государства, как Вы и ваши современники? Вы флагманы производства, а как на личном фронте?

— Каждая эпоха рождает героев. Страна наша богата талантами, патриотами, и, если будет нужно, таких мы множество найдем.

— Или воспитаем?

— И воспитаем. Отвечая на Ваш вопрос, удалась ли у меня личная жизнь, скажу: мне повезло с женой, мы женаты с 1962 года, у меня тылы обеспечены, у нас любовь взаимная, мы друг для друга опора. Сыну — 40 лет, он женат, внучка – очень хорошая девочка. Нормально всё в этом плане.

— Мне кажется, что счастливый брак тоже способствует карьерному росту. Когда рядом любимый человек, он стимулирует, наверное, да? Или только Ваша личная энергия?

— Вы абсолютно правы. Мы с удовольствием бежим на работу и с таким же удовольствием приходим домой. Наши жены – это серьёзное дело. Для всех, кто делает дело, если не надо думать о быте, это, конечно, большое значение имеет. Я доволен и тем, и другим, но, к сожалению, жизнь очень быстро идет.

— Я сама в последнее время стала часто задумываться о том, как же быстро пролетела жизнь. То ли потому, что она у нас была достаточно интересной, что-то такое полезное мы в этой жизни всё же сделали, а не только в потолок плевали, или вообще она у нас у всех быстро пролетела? Но то, что она состоялась, — это факт. Я даже не буду задавать вопрос, хотелось ли Вам что-то изменить в Вашей жизни, как, наверное, большинству людей, которые не удовлетворены тем, как они её прожили, если её можно было бы повернуть вспять, мало кто сказал бы, что ничего не изменил.

— Это очень серьезный вопрос. Я своей жизнью доволен. Ведь, как люди советской, социалистической формации, мы живём, чтобы работать. Нам говорят, что работают, чтобы жить. Не хочу говорить высоких слов, но страна у нас одна, мы ее любим, и мы, в общем и целом, живём, чтобы работать. Мы как-то не очень сильно отвлекаемся на всякие развлечения. И так складывалась жизнь: в 1971 году – главный инженер, в 1983-м был назначен директором.

— Глядя на Вас, я восхищаюсь, как Вы молоды, и не только внешне, но и душой, и я желаю Вам от всей души многие лета, как говорят наши церковные иерархи, служить своему Отечеству, оставаться таким же умным, красивым, обаятельным и очень полезным для нашей страны.

— Вам большущее спасибо. Я очень рад, что Вы нашли время побывать у меня, надеюсь, не в последний раз.

Беседовала Наталья Сверчкова.