Труд известного теоретика русского национализма Александра Севастьянова делает заявку на то, чтобы служить подробным путеводителем по лагерю русских националистов.
Уходя – оглянись…
В России образца середины второго десятилетия XXI века, в период затухания всякой не связанной с властью политической активности, судя по всему, настало время детально вспоминать и критически осмыслять пути, пройденные значимыми общественно-политическими движениями, служившими для многих маяками долгие-долгие годы. Уже вышли из печати исторические исследования, посвящённые деятелям ГКЧП и консервативного крыла КПСС, презентована книга об обществе “Память”… Труд известного теоретика русского национализма Александра Севастьянова “Русское движение за тридцать лет (1985 – 2015). Заметки очевидца” (М.: “Самотёка”, МИД “Осознание”, 2016. – 548 с.), представленный общественности в конце прошлого года, несмотря на вынужденную долю субъективизма (ведь автор – сам в прошлом активный политический деятель, бывший сопредседатель Национально-Державной Партии), делает заявку на то, чтобы служить подробным путеводителем по лагерю русских националистов, быть “единым учебником истории” русских правых. Хотя бы в силу этой причины всякому, интересующемуся общественной жизнью страны, стоит с ним ознакомиться. Националистическое движение в России было и есть. Оно – один из факторов нашей политики, и вне зависимости от личного к нему отношения, игнорировать его невозможно.
Книга Александра Севастьянова объёмна, свыше полутысячи страниц, снабжена приложением в виде документов и законодательных инициатив, опубликованных русскими националистами в разное время, фотографиями. В общем, любителю новейшей политической истории есть в чём покопаться.
Сильной стороной работы Севастьянова является её высокий интеллектуальный уровень, написана она по-настоящему литературным языком – насыщенным и ясным. Чувствуется, что автор, выпускник советского МГУ и советский же кандидат наук, обладает фундаментальным образованием, большой эрудицией, широким кругозором, способностью обобщать. Эти качества, увы, нечасто встретишь у политиков и общественных деятелей, формировавшихся как личности в “новой России”. Севастьянов не просто рассказывает о националистическом движении – он разглядывает его сквозь толщу исторических эпох, скрупулёзно и придирчиво, даёт объяснения его поворотам и дрейфам, досадует об упущенных возможностях, радуется удачам.
Невзирая на то, что Севастьянов подробно пишет об организациях, далеко не все идеи которых разделял, и о деятелях, со многими из которых отношения складывались не гладко, а то и конфликтно, он корректен в оценках и – что делает ему честь – не опускается до сведения личных счётов с былыми оппонентами. “Без гнева и пристрастия” – вынесенному в эпиграф изречению римского историка Корнелия Тацита – автор стремится следовать как принципу.
Вместе с тем, твёрдая авторская позиция в книге выражена. Севастьянов подчёркивает, что он – сторонник русского этнического национализма, элитарист, желает построения в России капитализма с национальным лицом и категорически не приемлет левых, социалистических идей. В этом он (за исключением, пожалуй, принципиальной приверженности именному этническому национализму) выглядит достаточно типично на фоне тех, кто олицетворял националистическое движение постсоветской России.
Севастьянов стремится охватить все направления, все течения русского национализма, даже малоизвестные широкому кругу, маргинальные: православные монархисты, антисионисты-антисемиты, язычники-родноверы, национал-социалисты, национал-демократы, национал-либералы, национал-анархисты, гитлеристы, боевики-подпольщики, бритоголовые штурмовики. Каждому из этих сообществ автор уделяет отдельную главу.
Севастьянов не пытается уклониться от острых тем, сгладить углы. О “русском подполье”, о группировках Рыно-Скачевского и им подобных написано много и подробно, а страницы, посвящённые делу Тихонова-Хасис, читаются как полноценное журналистское расследование. При этом Севастьянов вызывающе комплементарен к “русским партизанам”, акцентируя внимание не на моральной, а на этнополитической стороне такого явления, как русский молодёжный террор. Автор утверждает, что появление в России сначала “скинхэдов”, а за ними – и боевых групп закономерно, что теснимый в своей же стране русский народ вынужденно прибегает к крайним формам защиты.
Книга содержит исторические очерки о множестве националистических организаций, возникавших и рассыпавшихся на просторах нашей страны, начиная ещё с позднесоветских времён. Но объёмы очерков различны, Севастьянов делает их пропорциональными не номинальной численности или медийной раскрученности организации, а реальному вкладу, какой, по его мнению, та внесла в общее дело. Такой подход ему видится оправданным. Автор напоминает читателю, что история знает примеры, когда и малочисленные, выглядящие изначально маргинальными группы идейных бойцов генерировали смыслы, со временем приводившие в движение целые “тектонические плиты”.
Заявления, декларации, программы, доктрины автор разбирает подробно, зачастую – крайне критично. Теоретические вопросы русского национализма – его конёк. Далеко не всякая партия, причислившая себя к националистическим, является, с точки зрения Севастьянова, таковой в действительности. Один из основных критериев: ответ на вопрос, кого считать русским. Уклониться от него русскому националисту невозможно. Севастьянов – убеждённый примордиалист, по нему русский лишь тот, в ком течёт русская кровь. Иная точка зрения для националиста, по мнению Севастьянова, противоестественна.
Впрочем, автор порой проявляет и снисходительность: рыхлых, непоследовательных, безграмотных в вопросах теории в движении действительно много, но и они, путаясь и идейно хромая, зачастую тянут русский воз в нужном направлении.
О предтече “Памяти” ВООПИК (Всесоюзном обществе охраны памятников истории и культуры), “русской партии” внутри КПСС, о первых кружках и группках националистически настроенных диссидентов сказано немного. О самой “Памяти” и Русском Национальном Единстве Александра Баркашова тоже (автор, впрочем, настаивает, что подлинная фамилия предводителя РНЕ пишется через “е” – Баркашев). По классификации Севастьянова, тех ранних националистов следует относить к “первым образцам” русского движения, не до конца отделившим националистические зёрна от плевел традиционного патриотизма, зацикленным на православии, соборности, консерватизме и прочей патриархальщине. Они для него – идейно незрелые первопроходцы, националисты более по названию и стихийным устремлениям, нежели по сути.
Автор подчёркивает: “Идейный тупик постсоветского национал-патриотизма проявлялся не только в сдаче загнивающих теоретических позиций, но и в неизбежном развале и деградации соответствующих организаций, в первую очередь – таких флагманов, как “Память” и РНЕ…. Таким образом, к середине 1990-х, высветилась главная проблема, тормозящая развитие русского движения: отсутствие новой – цельной, внятной, непротиворечивой и мобилизующей – идеологии русского национализма. На преодоление этой проблемы в верхнем слое Русского движения ушло ещё около десяти лет”.
Отсутствие вменяемой идеологии – мощное обвинение. А из уст соратника по националистическому лагерю оно и вовсе звучит убийственно. Снять его возможно, лишь радикально переформатировав всё русское движение, добившись того, чтобы идейный тон в нём начали занимать националисты новой волны, не те, кто “помечен родимыми пятнами советской и/или антисоветской эпохи”. Таковыми Севастьянову представлялись и продолжают представляться приверженцы национал-демократических взглядов.
Что ж, они действительности выдвинулись среди националистов на первый план ближе к концу “нулевых” (ДПНИ братьев Поткиных, Русское Общественное Движение, затем Национально-Демократическая Партия Константина Крылова, Русский Гражданский Союз Александра Храмова, “Новая сила” Валерия Соловья и т.д.), сделав амбициозную заявку на обладание новаторской идеей, добившись узнаваемости, нажив известный политический капитал.
Но, как говорится, бойтесь своих желаний…. Именно на период доминирования в русском движении национал-демократов различных оттенков приходится его быстрое увядание и упадок. Которых сам Севастьянов, до конца бившийся за теоретически выверенный русский национализм без “уклонов, загибов и задвигов”, предотвратить не смог.
Причины неудач Севастьянов формулирует по пунктам:
1) “изменение внешней и (отчасти) внутренней политики России” – воссоединение с Крымом, “перехват” Кремлём значительной части национал-патриотического электората, вытеснение оппозиции в маргинальную нишу;
2) “низкий уровень теоретической подготовки участников Русского движения” – им в массе не хватает элементарной образованности, кругозора, знаний, они мало чему научились даже на собственных ошибках;
3) “кадровая проблема” – уход из политики в силу разных причин значительной части лидеров и активистов, неумение воспитать смену;
4) “отсутствие денег и иных материальных возможностей” – никакая “национальная буржуазия”, принимающая в большинстве установившийся в России строй, денег националистам в сколько-нибудь значимом объёме не давала и не даёт.
Лишь на последнее, пятое, место в этом перечне Севастьянов ставит прессинг со стороны органов власти и спецслужб – и этим, по сути, расписывается в том, что в своих провалах националисты повинны, прежде всего, сами.
Автор (что опять-таки делает ему честь) не пытается “выкидывать слов из песни”. Пятый, заключительный раздел книги так и называется: “2009 – декабрь 2015 гг. Путь в тупик”. Идейное и политическое банкротство большинства соратников, ввязавшихся вначале в “оранжево-болотный проект”, а затем, окончательно потеряв берега, и вовсе впавших в агрессивное “заукраинство” и “Крым – не наш!”, Севастьянов с горечью признаёт. Чем создаёт перед читателем довольно-таки парадоксальную, даже отталкивающую картину: русское национальное движение, невзирая на долгий срок политической жизни, не только не сумело стать выразителем чаяний широких русских масс, но и просто не поняло их, категорически с ними разминулось. Русское движение, в конечном счёте, выступило против русских! Этим убийственным признанием Севастьянов свою книгу, по сути, и завершает, выражая, однако, надежды на то, что движению предстоит ещё воскреснуть и снова заявить о себе, ибо причины, его порождающие, не устранены.
Что ж, если это и произойдёт, то лишь в результате длительной и кропотливой работы над ошибками, к которой Александр Севастьянов заблудших, растерявшихся, павших духом соратников и призывает.
Игорь Бойков
Источник – Завтра