К Русской доктрине (1)

  • Post category:Статьи


0

В 2005 году, поздней осенью мы ехали с другом по грибы. Под дорогу и тихую охоту – и разговоры разные про жизнь. До Москвы «тыща верст», периферия. На ТВ никаких просветов уже с десяток лет. Но было странное ощущение, что что-то меняется, что-то зреет… В глазах ли, в молчании ли, в отсутствии ли «энтузиазизма» и неофитской увлеченности дежурных пропагандистов-политологов — оно расходилось и воспринималось…

Точно не помню, откуда было ощущение, которым я поделился. Да и друг как-то не разделил его. Но время сейчас очень сконцентрировано. И уже через пол-года, поздней весной и опять же за по-грибами Александр сказал: «А знаешь, ведь что-то происходит…»

Весной 2006-го Президент впервые в своем послании говорил только о России, и говорил о катастрофе социального расслоения. Говорил, в том числе русскими цивилизационными понятиями, «русскими словами». А потом в течение всего года по нарастающей шла анти-российская истерия на Западе. (А им то видней, что — меняется.) Когда Россия обретает свой путь, отношения с Западом всегда обостряются. Ну и ладненько… Лишь бы дорогу знать. «Бог не выдаст, свинья не съест.»

А к 2007 году стало ясно, что русское общество начало утверждать своё понятийное пространство. Что потёмки, вроде, кончаются. Что обретается «слово». Стали понятнее события. Узнав же о том, что глубинно происходило в 2005 году, одновременно и независимо, — стало понятно и «расходившееся ощущение».


В том году в разных местах России вызрели и оформились из периода «потерь и безвременья» четкие и направленные в жизнь, как альтернатива, представления, что есть Россия, и предложения, какой ей быть. Ясно, что этому предшествовали определенные и свои внутренние процессы, но оформление случилось в один год. В конце этого материала упоминаются авторы, тексты которых здесь не приведены; большинство из них датировано 2003 годом. Надо сказать, что 2002-2003 годы – и есть непосредственное начало этих процессов (насколько мне известно)… К этому времени проблема самоидентификации России снова (через 15 лет) стала ощущаться, как необходимость. Так и не был решен унаследованный русский вопрос. Какая Идея (комплекс категорий) должна быть положена в основу российского социума (чтобы выразить его без отторжения и в исторической перспективе)? Что оформит и это евразийское пространство, и его людей?

Череда проектов 2005 года открылась «многосмысловой» историей адресного получения государственными структурами (и людьми) хорошо изданной и анонимной книги «Проект РОССИЯ»… Сам проект обосновывает одну главную задачу – преемственность власти, как основу достойного исторического бытия России. Он подводит к пониманию единовластия, как принципа, отвечающего природе вещей. Снятие иллюзий демократии и свободного рынка делается на историческом анализе в понятных координатах и простых словах. Анонимность проекта, чему автор(ы) дал в конце объяснение и закрыл этот вопрос, фактически переводила его в плоскость народности и формировала соответствующий призыв.

История «Русской доктрины» замечательна по своему, и едина в мотивах предыдущему. Весной 2005 года, опираясь на опыт 2-х летнего издания журнала «Русский предприниматель», около 70 специалистов в своей области и будущих авторов отдельных разделов, и просто экспертов собрались, чтобы собрать общий текст о том, «Что есть Россия» и «Каков ее путь». Объединение и редактуру взвалили 2 человека. Это была, действительно, соборная работа. И уже осенью труд был окончен. За пол-года Россия получила не просто теоретическую рефлексию, но практически направленный анализ всех сфер социально-экономической жизни. Если в проекте «РОССИЯ» одна сквозная тема, и на нее нанизывался анализ, задавая всему тексту общее движение, то «Русская доктрина» — это большое полотно. Они одинаковы по четкости (выводы немногословны и точны, как приговор) и направленности к реализации (предложения основываются на прогнозе), но последний текст раза в 4 объемнее. При этом в очень многих разделах (а в доктрине 6 частей с главами и пунктами) вводятся оригинальные идеи и понятия, основанные на самостоятельном взгляде. Посредством этого и создается конструкция, прочная и красивая. (Правда, существуют повторы; но это – от совпадения позиций и, если хотите, для закрепления.) Некоторые разделы уже являются программными, но многие даны, как пространство вариантов действия, потому что все зависит от сознания и готовности россиян в целом. Это касается, прежде всего, государственного устройства.

И в том же году появляется независимый проект Конституции России. Появляется концентрированная и системная форма, которая в достаточных по полноте пунктах и в четких выражениях предлагает каркас российского государственного здания. Проект «Института национальной стратегии» (в том числе Интернет-сообщества «apn.ru») – четкая и наглядная альтернатива, на которой легко поверять позиции. Очень важна форма, через которую, во-первых можно увидеть всю конструкцию, и, во-вторых, которая, являясь юридическим пред-проектом, является вызовом легитимизации. Есть в нем еще одно важное качество. Авторы нашли слово, вмещающее всю идею, нашли слово-определение всему зданию, определили тип, отличный от существующих западных правовых конструкций. Россия – это государство-цивилизация в отличие от реализовывавшихся на Западе проектов государств-наций. Очень важно выделить самостоятельное русло, направляющее смысловые потоки по свойственному нам направлению.


Но и эти 3 проекта — не всё. Вообще между ними есть расхождения в механизмах, но исходные посылы – одни. Они не противоречат друг другу по своей сути, по своим смыслам. Но дополняют друг друга, требуя еще глубже рассмотреть отдельные аспекты и найти единое и по форме, и по содержанию. А вот экономическая часть есть только в одном проекте.

Экономический раздел «Русской доктрины» (Часть IV) принадлежит традиции «здравой экономики», начавшейся в современной науке с Ф.Листа в период объединения и индустриализации Германии в XIX веке. (Хотя начало разделения хозяйственного знания на экономику и хрисматику восходит, как известно, к Аристотелю.) В основе ее – реальные задачи благоустройства и благополучия, а не абстрактные построения и абсолютизирующие постулаты. Эта основа в настоящее время дополняется новым дискурсом, отвечающим реалиям и вызовам времени. Но этот дискурс остался в прежних координатах. Выбор действий и противопоставление происходит на том же поле. И не предлагаются кардинально новые макроэкономические подходы, не предлагается обеспеченный механизмами/технологиями новый взгляд на экономику, выводящий на нашу идеологию. То есть мы не получили новую институализацию, кардинально разводящую нас с либерализмом и дающую недоступные последнему средства контроля и управления, более точные и эффективные. Более адекватные человеку (по крайней мере – нашей цивилизации), что и должно давать решение в споре систем. Привлекательность экономической системы – не в деталях и процентах, но в идее. То есть в таком «построении», которое, будучи примененным другой системой, меняет ее в соответствии с собой. Что и есть признание идеи и соответствующей идеологии.

Исходные 3 проекта задают русскую позицию, и даже дают слово-идентификатор. Но еще не вырываются в свое однозначно-особенное пространство. Они задают Культуру. Но не до конца формируют свою Технологию. Для окончательной идентификации, для четкости уровня символа нужен экономический механизм, уровня идеологии. Идеология должна оказаться технологичной 1.

И к 2005 году оформился один подход, один взгляд на экономику, который, описывая ее в своей математике, своем аппарате, предлагает такие технологии управления. И это сделали не экономисты. Оказалось, кинетические уравнения, описывающие устойчивость/развитие плазмы, точно также описывают устойчивость/развитие экономики и социума в целом. Здесь необходимо было только определить ключевой системный параметр, через который выявляется состояние социума. Таковым оказался параметр распределения доходов. И кинетические уравнения привели к определенным равновесным функциям распределения. При этом в уравнениях содержались регулируемые параметры соотношения частной и государственной долей производства и параметр, характеризующий инвестиционную активность. Были выявлены соотношения, показывающие состояние социума. Все вместе это позволяло прогнозировать отклик социума на экономические действия.

Теперь, кажется можно сказать, что именно математика гармонического (оптимального по развитию в смыслах над-системы, устойчиво-эффективного в долгосрочной перспективе) распределения общего ресурса является необходимым дополнением экономической теории. В том числе и прежде всего – распределение доходов, как ресурса. Формой распределения, кстати, являются балансы. И хотя и раньше было понятно, что разные балансы – душа экономики, «стержнем» это было только в бухгалтерии, да при жестком отраслевом планировании.

Вообще, распределение ресурса – это основной вопрос экономики. Он проходит через все ее сферы: экономику предприятия, отрасли, макроэкономику, — имея в каждой в качестве предмета свои характерные аспекты. Именно через него можно описывать все отношения… Почему до сих пор наука экономика брала для аппарата описания в качестве исходных параметров другие критерии, может быть, более операционные, но уводящие от системного взгляда, но более далекие от сути вещей – не понимаю…

В «русской экономике» гармоничное распределение доходов это исходный макроэкономический параметр, параметр системного влияния и регулирования. И он не единственный. Можно продолжить такой системный взгляд через распределение общего ресурса. Тема гармоничного распределения, гармоничного со-существования частей общего 2 находит почву и в других мета-объектах экономики:

– труд и капитал,

– реальное производство и финансовая система (вопрос содержания валюты),

– качество жизни и подчиненные понятия прибыли, бюрократии, свободы рынка (в т.ч. цен) и т.п.

И об этом мы скажем в конце, дополняя «Русскую доктрину».


А в следующих пунктах поговорим последовательно о 4-х русских проектах.



1

Проект РОССИЯ (http://projectrussia.ru/).

Весь проект построен от природы человека, на природе человека; как ее понимает автор. Такой подход с человеком в основе взгляда на проблему природы власти, как ничто, вызывает доверие. Надо только согласиться (или не согласиться) с авторским пониманием движущих личность мотивов, и дальнейшее рассмотрение истории под взглядом влияния на человека от происходивших в обществе изменений не позволяло не соглашаться с выводами и обобщениями автора.

Любая историософия, в конечном итоге, исходит из определенного понимания человека, его места в мире, его отношений, его смысла. Любая историософия психологична, как минимум. Потому что отношения человека и истории – это отношения человека и Бога. Именно поэтому необходимо сказать о глубинной историософичности этого проекта.

Вот, что говорится в проекте.

«Чтобы вынести суждение о ситуации в России, нужно понять ее целиком, что в отрыве от мировой истории невозможно. Задача расширяется тем, что нужно осмыслить Человечество и Историю не как последовательность событий и дат, а как единое целое, уловить гармонию ключевых актов истории в масштабе цивилизаций, континентов и тысячелетий, объединяющих эти события в одну гигантскую «реку» — Историю. Для этого нужно понять двигатель Человечества и Истории. При таком масштабе игнорирование частностей не просто неизбежно, но и обязательно.

Чтобы уловить генеральное направление Истории, примем за шаг такой отрезок времени, на котором произошли фундаментальные изменения. В рамках этого отрезка события могут идти как угодно, даже вспять. Мы, игнорируя эту зигзагообразность, примем во внимание только пошаговую последовательность тенденций. Наша система будет пороговой, где шагом является накопление определенного содержания. Во избежание вопросов условимся смотреть по итогу, не обращая внимания на множество неизбежных при таком подходе противоречий.

Чтобы понять принцип развития Истории человечества, нужно понять природу ее движущей силы, ее перводвигатель. Что толкает историю именно в том, а не ином направлении? Двигателем всякой цивилизации является природа членов этой цивилизации. Цивилизация инопланетян развивалась бы совершенно иным путем, нежели человеческая цивилизация, из-за разницы в природе.

Нашей цивилизацией движет человеческая природа. Следовательно, нужно понять самую суть человека. Это и будет точкой отсчета, отталкиваясь от которой мы уловим общую гармонию тысячелетий и увидим, куда движется человечество.

…человека определяют две доминанты — инстинкт самосохранения и самооценка. Все побудительные мотивы базируются на этих двух данностях, но приоритетной является только одна. У кого-то последнее слово определяет страх перед смертью, у кого-то решающий голос имеет честолюбие. Одни готовы отказаться от жизни ради чести, другие — от чести ради жизни. Логика в ситуации выбора не играет роли. Человек, считающий честь высшей ценностью, оказавшись в пограничных условиях должен или умереть с честью, или определить себе новую цену и продолжать жить, утратив честь. Третьего не дано.

К сказанному можно добавить наличие в человеческой душе духовной ипостаси, через которую происходит реализация человечности. Мать, живущая любовью к своим детям, живет именно любовью как раз вопреки собственной самооценке и инстинкту самосохранения. Духовность делает народ единым целым организмом, способным к высокому творчеству и созиданию. Уничтожение духовной составляющей превращает человека в умное животное.

…Закончив логическую часть, хотим обратить особое внимание на неприемлемость рациональной логики, посредством которой мы построили данную цепь суждений. Детерминированная логика не может быть фундаментальной опорой в таких вопросах. Отношения между Богом и человеком неизмеримо сложнее. Поведение верующего находится в рамках детской веры. Верующий, как ребенок, совершает хорошие поступки не ради корысти, а потому что к этому его зовет душа. Это чувство сродни материнскому инстинкту или чувству сострадания, которое всегда бескорыстно. <Потому что – хо-ро-шо!>

…человек подчинен источнику, исходящему из его природы. Верующий подчиняется источнику, лежащему вне его природы. Внутренний источник предопределяет свободу «бестии» как выбор в рамках человеческих страстей. Плотская страсть ниже, чем страсть духа, но «коридор» один — страстный. Другими словами, человек, находящий ориентиры в самом себе, всегда в плену своих страстей и никогда от них не освобождается. Сверхчеловек на поверку оказался сверхрабом, находящимся в плену страсти своего духа, гордыни и тщеславия.

В отличие от верующего человека, у «бестии» нет источника, откуда можно получить ответ на Главный вопрос — зачем? Абсолютная свобода на практике превращается в процесс ради процесса, без цели и смысла. В результате носитель такой «свободы» всегда подчинен своей страсти.

…Вера — это дела. Причем не вообще дела, а дела, соответствующие ситуации. Человек не сам себе выдумывает «добрые» дела, их определяет ситуация. Видишь, тонет ребенок — спасай его. Видишь, твою Родину разоряют — защищай ее. В этом твоя вера. Если говоришь, что Бог все управит, это не вера, а лицемерие. Если говоришь, что некогда ребенка спасать, потому как занят «добрым делом», например, дерево сажаешь, это еще большее лицемерие. Делай, что должен, и будь что будет — вот настоящая вера. Если у верующего нет дел, сообразных его талантам, получается, у него вера бесовская.»


Вы, наверное, оценили значение такой исходной постановки. Здесь попутно интересно заметить то, что «инстинктам самосохранения и самооценки» из проекта соответствуют страхи смерти-вреда и унижения-несостоятельности (об «онтологии» которых писалось ранее в эссе).

Вообще весь проект – это послание, даже вызов соотечественникам, требование определиться. В этом лейтмотиве и приведем выдержки из проекта (подчеркивание мое – А.С.).


«…В захваченных городах всегда звучит музыка победителей. В Берлине 1945 года во всех ресторанах и кафе звучали советские песни. Зайдите сегодня в парижское, московское или мадридское кафе, послушайте, какая музыка там звучит, и вы поймете, кто стоит за новой технологией оккупации. Нас побеждает что-то нечеловеческое. Ритмы в стиле «бум-бум», не имеют корней. Это что-то механистическое, технократическое, чужое, вызревшее из недр безбожной потребительской цивилизации, которая растворяет в себе все живое и человеческое.

…Мы касаемся очень большой проблемы. Самой большой из всех известных. Из истории видно, что успехов в этой области достигали не те, кто говорил общие слова, а те, кто имел цельное мировоззрение, позволявшее видеть корень проблемы. Насколько верно видели, это другой вопрос. Главное, они видели. Они осмысливали ситуацию меркой, соответствующей ситуации.

Мы говорим о значимости цельного понимания ситуации, которое, даже будучи ошибочным, позволяет действовать, неизбежно давая крупные результаты. Если не осмыслить ситуацию в соответствующем масштабе, борьба сведется не к борьбе за власть как за инструмент, необходимый для реализации задуманного, а к борьбе за власть ради власти, как инструмента, позволяющего реализовать свои маленькие цели.

…Без глобальных ориентиров человечество попадает под власть стихии. Прогресс превращает общество в кишащую эгоистами массу, пожирающую саму себя. Отныне никто ничего не понимает. Многочисленные теории, сами по себе тяжелые для восприятия, больше запутывают ситуацию, чем проясняют. Цельное понимание окончательно утрачивается. Глобальные вопросы, вроде смысла жизни, сами по себе считаются неприличными. Люди утрачивают способность мыслить стратегически и начинают мыслить сиюминутно, в рамках своей жизни и видимой ситуации. Причем не просто сиюминутно, учитывая весь объем ситуации на текущий момент, а сиюминутно относительно малой части ситуации, без учета всего объема: что вижу в данную минуту в данном узком месте, то и пою.

Простые люди смотрят на жизнь со своей колокольни. Оценивая события бытовым масштабом и меркой, они делают неверные выводы. Глядя на порок, который преподносится им весело и ярко, они соблазняются его блеском и летят к новым и ярким ощущениям, как бабочки на огонь. В итоге крылья обгорают, и они превращаются в червей, способных только ползать. Летать они уже не могут. И не могут поверить в искренность высоких намерений. Они всех подозревают, ничему не верят, и находят счастье только в чувственных удовольствиях. При таком «воспитании» общество превращается в беззащитную толпу, где каждый сам за себя. Военная теория и практика свидетельствуют: подразделение выживает, если каждый боец готов умереть. Подразделение гибнет, если каждый боец стремится выжить. Аналогично и в мирной жизни, тотальный акцент только на личном благе в итоге всех лишит личного блага. Так не раз бывало в истории. Так устроен мир. Утрата высоких идеалов оборачивается утратой способности к объединению, то есть к созданию структуры. Некогда гармоничная конструкция превращается в хлам.

Вокруг призывов повысить пенсию или стипендию можно собрать толпу для погрома, но невозможно образовать силу, способную прийти к власти и переделать общество. На популистских лозунгах можно в парламент, например, выбираться, но настоящую команду вокруг них собрать нельзя. Все современные политические партии представляют жалкое зрелище. Особенно это хорошо заметно в России, только начинающей погружаться в прелести демократии. Русские еще надеются, что они не доросли до демократии, и однажды станут настоящей демократией с настоящими выборами и прочее. Пока они не понимают, что это еще более несбыточная утопия, чем строительство коммунизма. Ни в одной стране мира нет демократии в заявленном виде. Все европейские страны, уже не первый век пытающиеся культивировать эту модель на себя, давно понимают ее ущербность. Но сделать ничего не могут, и потому создают видимость демократии. Все, кто хоть однажды касался этой темы на практике, подтвердит справедливость этих слов.

…Глобально мыслящих личностей такая система сама будет выдавливать. Возникнет ситуация, подобная поздним монархиям, когда элиту поразило язычество (просвещение). Когда потомки настоящей элиты переродились в богатых простолюдинов, ничем, кроме денег и удовольствий, не интересующихся. Такой «элите» позволят сохранить преемственность.

На первый взгляд, кажется, что подобное развитие событий не коснется простого человека. Рядовому гражданину безразлично, кто сидит в Версале или Кремле и какую политику этот кто-то проводит. Но дело в том, что игра против Европы и России ведется не ради власти и доступа к ресурсам. Все это — промежуточная цель. Окончательные цели, ради которых идет сражение, кроются в метафизике. Согласно демократической идеологии, традиционным народам нет места на Земле. Это не предположение. Это утверждение, выведенное из последовательного анализа ситуации на планете.


Во второй половине ХХ века был разработан принципиально новый, не силовой план уничтожения традиционных государств. Впервые в истории человечества в качестве основного инструмента наступления были задействованы манипулятивные технологии. Ранее они тоже использовались, но исключительно как вспомогательное средство. В новом типе войны упор делался не на промышленные и стратегические объекты, как в классической войне, а на сознание. Идеологическая бомбардировка сознания заменила традиционное мировосприятие потребительским. На основе чужой мировоззренческой базы создавался светлый миф о потребительском обществе и темный — о традиционном. В государственном организме после таких идеологических бомбардировок возникали глубокие трещины, куда стали забивать различные «клинья», — от преклонения перед потребительским образом жизни до безнравственности. В итоге структура страны начинала разваливаться. Никто толком ничего не понимал, потому что ни одно правительство не охватывало весь объем ситуации. Начавшиеся процессы воспринимались как стихийные. Если с чем государственные лидеры и боролись, то исключительно со следствиями. Они тратили силы на сокращение рабочего дня, увеличение сферы развлечений и прочее. Глубинные корни проблемы оставались вне поля зрения.

При помощи такой технологии был развален СССР. Через пару десятков лет расколют Россию. Расколют не силой, а через изменение принципа формирования власти. Сегодня власть в нашей огромной стране должна постоянно, раз в четыре года, меняться. Вне зависимости от того, какой правитель, хороший, плохой или золотой, новая система предписывает менять его в любом случае. Это нововведение в перспективе не оставляет шансов сохранить целостность большой страны. Когда нарушается фундаментальное условие стабильности системы — преемственность власти, страна неизбежно оказывается во власти группировок, состоящих из обывателей-временщиков. Далее, по логике событий, эти группировки начинают войну друг с другом за портфели и ресурсы. Какой бы сильной страна ни была, при такой системе грядет неминуемое ослабление.

Сегодня, с высоты прожитых лет, мы видим: все получается как по писаному. У России нет ни единого шанса сохранить свою целостность в условиях демократии. Пока ее спасает манна небесная в виде дождя нефтедолларов. Если бы не такой подарок, России уже не должно было быть. Тот факт, что она до сих пор сохраняет свою целостность, иначе как чудом не назовешь.

Чтобы осознать неизбежность разрушения, нужно понимать, что всякая власть по своей природе тяготеет к постоянству и преемственности. Это ее естественное состояние. Если же воспрепятствовать этому тяготению, начнутся разрушительные процессы. Регулярная смена руководящего состава гарантирует развал страны. Это факт, вытекающий из природы человека. Не может правитель, имея власть на час, строить планы на два часа. Не может временщик относиться к объекту как хозяин. При системе правления «халиф на час» государственно-стратегическое мышление заменяется сиюминутно-коммерческим. Это, в свою очередь, провоцирует постоянный передел в экономической и административной сферах. В итоге рушатся ключевые узлы конструкции, растет социальная напряженность. Когда масса негатива достигнет своего критического состояния, государственная конструкция развалится сама собой.

Временная власть не в состоянии противиться обозначившимся тенденциям, потому что действия временщика определяются не долгосрочной целесообразностью, а сроком, на который получена власть. Краткосрочные программы, ориентированные на сиюминутное благо, без генерального направления приобретают разрушительный для общества характер. И дело не в личных качествах того или иного человека, а в сущности системы. От нее зависит формирование типа сознания и модели поведения. Люди всегда выполняют правила, которые диктует система. Поменяйте систему — изменятся люди. Кто определяет правила игры, тот определяет поведение игроков.

Демократические выборы власти можно назвать мощнейшим средством ослабления и развала любой страны, и крупной особенно. При демократии битва за власть превращается в битву технологий манипуляции сознанием. Фактически система выборов осуществляет селекцию кадров, пропуская к «рулю» только тех, чьи обещания более правдоподобны. Такой принцип комплектации руководящих кадров означает, что все ключевые посты должны занять люди с психологией хищника. Осознавая временный характер своей власти, они будут стремиться взять как можно больше, а дать как можно меньше. Власть никогда не будет пониматься ими как бремя и способ служения народу и Отечеству. Для победивших на выборах власть в первую очередь есть «халявный» ресурс, позволяющий решить вопросы материального и амбициозного характера.

На сегодняшний день сознание правительства моделируется условиями, возникшими вследствие демократических процессов. Когда вместо ясных и понятных ориентиров предложены предельно общие термины: «свобода», «равенство», «процветание» и прочее, власть не имеет понятия о генеральном направлении движения. В итоге она ориентируется только на экономику. Государственное мышление подменяется коммерческим. Далее начинаются ослабление и разрушение промышленности, образования, науки, армии. Происходит так не потому, что страна в одночасье наполнилась плохими людьми, просто коммерческий подход убивает некоммерческие институты. Даже экономика, если нацелена не на благо общества, а на голую прибыль, превращается в пылесос, высасывающий из общества все соки. В условиях тотальной коммерции врагам остается только заботиться о том, чтобы коммерциализация политики и постоянная смена власти присутствовали в жизни общества. Остальное пойдет своим чередом, потому что на рынке выживает тот, чья продукция приносит больше выгоды. Так вот, толкать человека вниз всегда выгоднее, чем тянуть вверх. Это условие предопределяет вектор развития. Обратите внимание на одну прелюбопытнейшую деталь России. Все зачинщики «оранжевых революций» требуют от русских одного: соблюдайте Конституцию. Казалось бы, с чего это США вдруг так озаботились соблюдением закона России? А с того, что действующая на сегодня Конституция объявляет «текучку кадров» центральным требованием. На практике это требование в России еще ни разу не выполнялось в полной мере. По сей день империя после всех потрясений худо-бедно существует лишь потому, что сохраняется преемственность власти. КПСС, Горбачев, Ельцин, Путин — все это звенья одной цепи, продолжение советской власти. Система стремительно разлагается, но она еще существует. Когда преемственность исчезнет, — система развалится. Страна превратится в город, отданный на разграбление. Картины будут воровать не посредством махинаций, а вырезать ножом. То, что мы видим, — еще цветочки. Ягодки впереди, когда порвется великая цепь преемственности. Порвется и ударит, как у Некрасова, «одним концом по барину, другим по мужику».

…<Правителям СССР>, чтобы не выглядеть диктаторами, пришлось возвращаться к выборам, правда, на этот раз фиктивным, то есть прятаться за вывеску демократии. Начались потешные выборы, где 99,9 % голосовали за КПСС. Всем, и в первую очередь коммунистам, было очевидно, что это профанация, но где выход? Признаться в диктатуре — самоубийство. Сказать, что их власть от Бога — курам на смех. В итоге говорили одно, делали другое. В Евангелии сказано, что «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет» (Мф. 12:25). Американцы лишь помогли «углубить и расширить». Система рухнула из-за своего неустранимого внутреннего порока — отсутствия фундамента. Работы Ленина и прочих теоретиков не могли служить фундаментом, потому что исходили из утопических установок демократии, а не из реальной природы человека. Власть КПСС продержалась бы дольше, если бы партия сказала правду: что выборы — это не выборы в прямом смысле, а ритуал, демонстрирующий единство партии и народа (примерно по этому пути идет правительство Китая). Возможно, такое признание и устраняло бы повод для рождения двойной морали, но не решало бы главного. Вопрос, на чем, товарищи, основана ваша власть, по-прежнему витал бы в воздухе. У КПСС было два выхода: или признать себя диктатором и дожидаться возникновения достаточной протестной силы внутри общества, или продолжать устраивать потешные выборы, хоть как-то оправдывающие право на власть. Тот и другой путь был самоубийствен, и в итоге СССР развалился. И не развалиться не мог.


Человек, чтобы не быть раздавленным, вынужден выполнять законы Рынка так же тщательно, как некогда выполнял законы Бога. Величие Рынка стало настолько огромно, что люди лишились уверенности в себе. Все признали, что никто на планете не в состоянии управлять поведением Рынка. Протестантизм, упразднив священство и оставив человека один на один с Богом, сменился атеизмом, поставившим человека лицом к лицу с Рынком. Поменялось божество, но суть осталась той же — абсолютная зависимость от непонятной могущественной силы, перед которой человек вынужден преклоняться. Разница только в том, что одна сила требовала быть человеком, а вторая — животным. Рынок заставил человека искать в экономике ответы на все вопросы точно так же, как недавно человек искал ответы в Откровении.

…очень важный момент: протестанты отказываются следовать логике до конца. Обратите внимание, они отказались верить в спасение души через Откровение, потому что этому нет логического подтверждения, но поверили в спасение души через богатство, хотя это тоже противоречит логике. Вера в спасительную силу денег не имеет под собой никакой логики, как и вера в Откровение. Оба варианта — чистая вера, противоречащая логике. Но они, выбирая из двух возможных вариантов один, принимают веру в спасительную силу денег.

В православии и старом варианте католицизма значение поступка — в самом поступке, а не в его результате. Решающее значение имеет искренность намерения. Если ты всю жизнь что-то делаешь, но не достигаешь результата, или, более того, получаешь отрицательный результат, это не означает ошибочности твоих действий. Если ты все делаешь честно, пусть даже и безрезультатно, значит, ты прав. Честные намерения, которые ты пытаешься безуспешно реализовать, выше самого результата.

…В протестантизме все наоборот. Сами по себе поступки не имеют значения, важен только результат. Все оценивается с позиции экономической эффективности. Чем ты больше богатеешь, тем больше становишься избранным. Как богатеешь, — дело десятое.

Этих фактов достаточно, чтобы сделать окончательный вывод: протестантское учение есть не философия, а религия (назвав ранее протестантизм философией, мы ошиблись). Свою генеральную направленность она выводит не из логики, а из веры. Протестанты верят, что деньги способствуют спасению души, и никакой логики под этой верой не было, нет и не может быть. Таким вот замысловатым путем возродилась религия денег, поклонение древнему божеству — маммоне.

…Красивые слова про свободу и равенство изначально предполагали неравенство, разделяя людей на избранных и отверженных, потому что сделать всех избранными невозможно даже в теории.

Сегодня теория гуманизма ведет мир к катастрофе. Если ничего не делать, будет много крови. Если пытаться выйти из-под ее давления, без крови тоже не обойтись. В любом случае будет кровавый вариант. Сегодня пять миллиардов людей оказались просто лишними. Они не нужны даже в качестве рабов, потому что в век технического прогресса столько «обслуги» не требуется. Как эту проблему гуманная цивилизация планирует решать, отдельный разговор, который мы осветим в будущих работах. Пока же подчеркнем, что ситуация носит чисто сатанинский характер. Князь мира сего входит в каждый дом, и люди принимают его. Далее брат встанет на брата, отец на сына.

…Раньше безопасность общества зависела от воинов, воины — от чести, а честь — от религии. В конечном итоге безопасность зависела от религии. В новом мире безопасность в итоге зависит уже не от религии, а от экономики. Экономика — от коммерсантов, а коммерческая деятельность от отсутствия ограничений. Поскольку самые большие ограничения устанавливала религия, безопасность общества зависела от отсутствия религии. Снова все ставится с ног на голову. В новых условиях зарождается сила, ориентируемая на прибыль любой ценой, даже ценой уничтожения самого общества. На сегодня эта сила выросла в транснациональные корпорации, небиологическую форму жизни, цели которой отличны от целей общества.


Религия — единственное оправдание власти монарха — позиционирует его власть как власть от Бога. Если общество утрачивает веру, монарх в глазах народной массы превращается в диктатора, насильника и обманщика, а монархия — в тиранию, самую неустойчивую социальную конструкцию из всех возможных, обреченную рухнуть в силу естественных противоречий.

Мир делится на два типа общества. Один тип рушит свои традиции и веру, получая взамен экономическую и военную мощь. Другой тип сохраняет веру и традицию, за что лишается светской мощи. Этот мир делится между западными странами. Образовываются две системы жизни. Великая река человечества разделяется на два потока, текущих каждый в своем направлении.

Европейские монархи первыми сочли меньшим злом утрату религии. Вера была принесена в жертву прогрессу. Взамен получена военная мощь. Мир оказался во власти Европы. Страны, сохранившие свою веру, культуру и традиции, попали в зависимость. Запад на длительное время становится «князем мира». Здесь прослеживается древний сюжет: продай душу и получи мир.

Новая реальность порождает вопрос: на каком основании монархи являются правителями, если Бога нет? Получалось, они узурпировали власть. Осознание, что живешь под властью насильника, рождает соответствующие тенденции. Возникает новое мировоззрение, которое начинает борьбу за справедливость, понимаемую в логике атеизма.

Ни одна монархия не могла противостоять этой тенденции. По всему миру прокатилась волна революций против самодержавия. Под высокими словами о борьбе за свободу и права одним королям рубят головы, других монархов лишают власти, превращая в своеобразную историческую достопримечательность.

Когда История поставила вопрос ребром — либо мощь либо вера, — все традиционные цивилизации или изменили форму государственности или сошли с мировой арены. Исключений оказалось два: Израиль, не имевший на тот момент своей территории вообще, и Россия, обладавшая самой большой территорией в мире.


Демократия прячется от серьезных вопросов за социальным наркотиком — массовой культурой. Оболваненной массе все кажется понятным и приятным. Если воздействие наркотика остановить, обнажится страшная реальность. И демократия тут же рухнет. Чтобы этого не произошло, шумовой поток ни на минуту не оставляет человека. Реклама, эстрада и телевидение внедряют в наше подсознание бесконечные бренды и слоганы, несущие определенную установку. Они сопровождают нас везде, спрятаться от них невозможно. Ненавязчиво, но круглосуточно, масс-культура держит людей в состоянии прострации. Всегда, как минимум, слышна незатейливая мелодия, а перед глазами маячит реклама. Информации, рассчитанной на сознательное восприятие, там нуль, все бьет на подсознание, на активацию и поддержание животного начала.

Современная система превращает людей в существ, у которых в принципе не может быть высоких целей. Из народа делают массу, толпу, стадо. В такой атмосфере даже сильная личность становится амебой с двумя мыслями: где взять денег и как их потратить. Народ подчиняется пороку, требуя одного — хлеба и зрелищ. На этом фоне множатся сексуальные и наркоманские революции. Кажется, вот оно счастье, все можно и все свободны…

В демократии изначально заложено два механизма самоуничтожения. Первый — во власть приходят не ради устроительства блага общества, а ради возможности это самое общество грабить. Второй — фиксированный срок правления возводит человеческий эгоизм в квадрат. Система культивирует беспощадного хищника-эгоиста, методично уничтожающего жизненно важные узлы общества. Кажется, нелогично ради сиюминутного удовольствия уничтожать ключевые узлы корабельного механизма, если сам плывешь на этом корабле, но в действиях раковых клеток не следует искать логики. Пожирая систему жизнеобеспечения, они не думают о смысле своих действий. Чтобы заглянуть в будущее и увидеть, к чему все идет, нужно думать в масштабе планеты. На это способно очень ограниченное число людей, которых демократическая система не культивирует, а уничтожает или понуждает работать на усиление процесса разрушения, что возможно при условии тотального непонимания ситуации. Улучшить демократию нельзя в принципе.

…Направление движения общества сегодня определяется Рынком. Человечество находится во власти Рынка. Ни один человек, ни одна команда и ни одно государство не может помешать деятельности ТНК. Гигантские суммы пробивают любой закон, продавливают любое правительство. Ради прибыли хищнически истребляются ресурсы, загрязняется планета, культивируется потребительское мировоззрение. И это только одна сторона медали. С другой стороны, нарастают бездуховность, эгоизм и равнодушие. Демократии превращают население в плебеев, которые «как бессловесные животные, водимые природою, рожденные на уловление и истребление, злословя то, чего не понимают, в растлении своем истребятся» (2 Пет. 2:12).

Для достижения абсолютной власти Рынок дробит все человеческие и социальные институты. Рушится семья, община, племя, нация. Рушатся ключевые узлы государства. <…> На сегодня корпорации уже сильнее многих государств. Ни один демократический президент и правительство не могут противиться им <…> Бунтари переизбираются на ближайших выборах, строптивых заменяют послушные, и все идет своим чередом. Правительство при демократии может только приспосабливаться. Любую силу, идущую против Рынка, система объявляет экстремистской.


На протяжении всей своей истории Россия непостижимым образом совмещала экономическое развитие с сохранением основ веры и культуры. Реформы Петра I красноречиво показывают преодоление Россией этого периода. Трудно судить, понимал ли царь, что слом веры и традиции закладывает бомбу под трон. Слом произошел, но ровно настолько, насколько было необходимо для экономического развития. Атеистические энергии не произвели в России необратимых разрушений в метафизической области, как это случилось в Западной Европе.

Повторим: цена за сохранение страны заключалась в умалении веры и традиции. Но если бы Петр не пошел на это, Россию свели бы до уровня Монголии. Реформы Петра — это ответ России на вызов Истории. Благодаря Петру Россия сдала экзамен на право жить.

Сегодня маммона опять стоит на пороге. И снова мы видим предпосылки, позволяющие утверждать, что в России скоро возникнет новая сила. Совместив в себе все лучшее от СССР и монархии, эта сила в очередной раз сможет дать отпор своему кровному врагу — маммоне.


Коммунизм — это православие без Бога. Капитализм — это протестантизм без Бога. Рациональная логика не поколебала наших глубинных устоев в той мере, как это произошло на Западе, лишь потому, что мы православные. Мы не прошли долгий схоластический путь, выхолостивший веру первых христиан. Фундаментальные проблемы изначально рассматривались нами под другим углом. Все западные идеи, попавшие к нам, перерабатывались и получали самобытную, отличную от первоисточников, форму. У нас и атеизм получился православным, что особенно видно на примере декабристов и большевиков, взявших Нагорную проповедь за образец. Даже после петровских реформ элита продолжала оставаться носительницей православного мировоззрения, хотя формально дистанцировалась от него. Наши лучшие люди заражались через образование, устроенное на западный манер, идеями гуманизма и просвещения. Но даже и после этого мы отрицали деление людей по сортам. И если русские моряки ловили работорговцев, они их попросту вешали. Лучшие из лучших испытывали дискомфорт от своего комфорта на фоне нищеты народа России. Здесь наше православие проявилось генетически, вылившись в борьбу против источника зла, коим через атеизм виделось самодержавие, понимаемое без религии не иначе как тирания. Борьба декабристов велась не с целью получения личных благ, как это делала западная буржуазия, а единственно потому, что давала согласие с совестью. К истине надлежит стремиться в любом случае, даже через страдания и ценой жизни. Даже зная, что результат недостижим. Потому что истина это не то, что правильно. Никто не знает, что есть правильно. Истина — это когда честно. Бог будет нас судить не по достигнутым результатам, а по тому, насколько по совести мы жили. Противоборствующие воины, бьющиеся до смерти друг с другом, уважают друг друга, потому что они честно стоят за свои убеждения. Пусть политики, стоящие за ними, их стократно обманули. Главное, они стоят честно. В этом соль и смысл жизни.

Россия оказалась распятой, но иначе, чем Запад. Запад был распят между верой и прогрессом, но в своих культурных рамках, а Россия — между своим естеством и чужими ориентирами. Поначалу в таком положении оказалась только элита, но постепенно круг расширялся. Сегодня он охватывает молодежь. С уходом старой гвардии, учившей, что такое честь, у нашего общества не останется даже теоретических шансов на исправление ситуации. На смену идет поколение, не помнящее родства и не знающее иных ориентиров, кроме потребительских.

Пока иммунная система России блокирована, пока вера, культура и традиции серьезно ослаблены, возникает идеальная ситуация для удара. Потом, когда Россия очнется, будет поздно. Чтобы не опоздать, все силы Запада брошены на переформирование сознания и создание условий для экономического банкротства.

Сегодня новая военная доктрина — война не за экономику и территории, а за сознание. Кто завоюет сознание, тот получит все остальное. Идет война. В прямом смысле. В этой войне стреляют из СМИ по духовным основам. В совокупности бомбардировка сознания приведет не только Россию, но и весь мир к моральной деградации и экономическому банкротству. Такой экзотический способ ведения войны позволяет совершать разрушительные действия под аккомпанемент заверений в дружбе. Под знаменем борьбы за высокие цели вроде свободы и братства США уничтожают целые народы. При открытой военной агрессии это было бы невозможно.

Когда пришло осознание ситуации на планете, в среде образованных демократов возник ступор. Было непонятно, что делать. Те, кто думал, что они представители прогрессивного человечества, оказались самыми обычными обывателями, мерящими мир бытовыми мерками и потому приходящими к неверным результатам. В итоге они оказались заложниками процесса. Используя этих борцов за демократию втемную, кто-то выпустил очень опасные энергии.

Некогда стройная социальная пирамида, основанная на принципе свободы в религиозном смысле, после демонтажа ключевых узлов и замены их на свободу в гуманистическом понимании превратилась в кучу хлама. Стремительное превращение общества в бесформенную массу имело последствием не просто исчезновение ориентиров, а перемену их местами. Белое стало черным, черное белым.

В новой ситуации никто не хотел понимать власть как бремя и служение, и это при том, что в количественном смысле забота о народе дает больше, чем его ограбление. Но временщик не способен заботиться. Это противоречит его природе и ситуации, в которой он оказывается. Выстраивать долгосрочную заботу может только хозяин. Причем хозяин соответствующего масштаба, видящий тему целиком.

Демократия не дает шанса быть хозяином. К власти, ранее понимаемой как бремя отца, что по силам только избранным, устремились хищники. Энергия элиты, потенциально предназначенная для созидания, оказавшись в противоестественных условиях, направляется на разрушение. Аристократ из благородного воина превращается в беспринципного бандита, потомки которого превращаются в «глистов». Свобода превращается в хаос, потому что демократы предложили трактовать ее не как состояние духа, а как возможность потакать инстинктам и страстям. На смену идее служения обществу приходит идея ограбления общества. Самые сильные и талантливые люди превращаются, образно говоря, из иммунных клеток в раковые. Вместо того чтобы создать условия, где честолюбивые замыслы реализуются через укрепление общества, система предлагает перевернутые правила игры. Реализация честолюбивых замыслов становится возможна не иначе как посредством «пожирания» общества.

Человечество имеет дело с системным сбоем, последовавшим из-за фундаментальных просчетов в конструкции.

Фактически Запад умер. Породив принципиально новый тип человека, понимающего свою жизнь как высшую ценность, тем самым он провел линию фронта. По одну сторону — люди, понимающие свою жизнь как временное состояние и осознающие, что провести ее нужно в соответствии с заповедями. На другой стороне люди, понимающие свою жизнь как уходящую ценность, благами которой нужно пользоваться по максимуму. Представители потребительской цивилизации, высшие интересы которых сводятся к гамбургерам и сексу, называют своих метафизических оппонентов, приоритеты которых выведены из религии, фанатиками.

Главная беда Запада в том, что он превратил свою элиту в беспринципных монстров-космополитов, которым нет разницы, за счет кого наживаться: за счет своих или чужих. Главное — наживаться, даже не понимая, что после определенной цифры это занятие превращается во что-то вроде бессмысленной игры, в деньги ради денег. Не ради спасения души и даже не ради удовольствия. Просто деньги ради денег, и все.

Можно предположить, что самые сильные общества достигли своего состояния именно потому, что их элита имела школу крупного мышления. Англосаксы пропагандировали теорию Адама Смита, сами придерживаясь обратной теории, то есть никакой свободной торговли, но жесткий протекционизм. В итоге они имели стратегические ориентиры, позволившие сконцентрировать тактические усилия на вопросах, приведших к успеху. Крупная политическая и экономическая мысль позволяла просчитывать ситуацию на века. В итоге они создали мощнейшую экономическую империю. Но, кажется, они не понимали значения религии, хотя это чистое предположение, и возможно, сей фактор тоже учитывался. Возможно, в процессе осмысления и попыток совместить его с экономическим ориентиром, он трансформировался из христианского понимания в какое-то иное, и если это так, ситуация на планете намного опаснее, чем мы предполагаем.


…Государство — это гигантский механизм. Идея двигателя — источник энергии. Идея государства — источник власти. Идея государственных моделей происходит из разных принципов формирования власти. В этом контексте есть три источника власти — Народ, Сила, Религия. В рамках этих направлений развивается любая политическая теория. Власть или выбирается народом, или захватывается силой, или считается данной от Бога. Один из трех вариантов становится компасом, указывающим генеральное направление. Если направления нет, страна уподобляется кораблю, плывущему неизвестно куда. Как говорил Сенека, такому кораблю ни один ветер не будет попутным. Безыдейным «судном» будет крутить Рынок.


Для Запада Россия по многим показателям загадка. Насаждаемый у нас негатив не идет запланированными темпами. Как? Почему? — не могут понять они, и, надев лицемерные маски, едут знакомиться с тем, почему наркомания медленно растет и как нам удается с ней бороться. Это им нужно якобы для перенимания опыта. На самом деле, они хотят понять наш защитный механизм, чтобы уяснить как разрушить его. Но похоже, мы его сами не очень понимаем, и потому секрета не можем выдать даже за деньги.

Россия — единственная империя за всю историю человечества, возникшая в северных широтах. Остальные возникли в теплом мягком климате. Мировой державой она стала благодаря идеологической, а не экономической составляющей. Если в Америке природа делала все, чтобы способствовать экономическому развитию, наша природа словно стремилась делать все наоборот. И тем не менее мы никогда, за исключением времени правления демократов, ни в чем никому не уступали, в том числе США. Да, по уровню потребления отставали, но это была цена безопасности, цена нашего превосходства в вооружении.

Смена идеологического курса на экономический приведет Российскую империю к развалу на мелкие государства. В первую очередь эти процессы коснутся слабых, то есть тех, кто сегодня уверен, что все это политика, которая его не касается. Говоря словами Л. Тихомирова, государственные принципы всякого народа тесно связаны с его национальным самосознанием, с его представлениями о целях его существования. Из этого следует, что общество, подчиняясь одним законам, гибнет, подчиняясь другим — крепнет. В одном случае нравственность воспринимается как суеверие, блажь, оторванная от реальности. В другом случае становится краеугольным камнем общества. Существование России зависит от того, какое место у нас займет нравственность. Чем она будет — архаизмом, выросшим из суеверия, или краеугольным камнем всей социальной конструкции.


Гармония возникает в системе, имеющей внутреннее противоречие, непрерывно разрешаемое и вновь воспроизводимое. Стремление к свободе входит в противоречие с порядком, а стремление к порядку противоречит свободе. Чтобы быть в гармонии, система не должна преодолевать свой внутренний конфликт, но всегда должна стремиться его преодолеть. Внутренний конфликт дает развитие, позволяя системе приобретать новые свойства, неведомые ее предыдущему состоянию. Конфликт свободы и порядка рождает костры инквизиции и свободу духа. Уберите одно, и не будет другого. Без верха нет низа, без зла нет добра. Гармонию сменит смерть.

Либеральная демократия обращает общество в состояние хаоса, потому что в равной степени уничтожает идеалы как свободы, так и порядка. Стремясь дать свободу всему, она лишает свободы все. Тотальная свобода создает диктатуру порока. Ахиллесова пята демократии, — теория равенства. Уравнивая в правах минус с плюсом, она порождает смерть. Возникает система, не способная генерировать энергию движения. Конструкция начинает рассыпаться и уходить в небытие.

Существование системы требует постоянного перехода из одного состояния в качественно другое. Бывшее заменяется будущим, уничтожение порождает возникновение. Модель монархии содержала в себе отрицание самой себя, демократию, но это свое отрицание она тоже отрицает, возвращаясь назад, к самой себе, в усовершенствованном виде. Будущее есть преобразованное прошлое, а настоящее есть отрицание и прошлого, и будущего. Прошлое человечества — монархия. Будущее человечества — усовершенствованная монархия. Демократия — это отрицание бывшей и будущей монархии, задающей системе стремление к совершенствованию.


Мы единственная, уникальная и неповторимая империя, империя семейного типа. И если кто-то в нашей большой семье живет лучше, ну и пускай живет. Так Бог дал. Лермонтов писал, например, о Грузии: «…цвела… Не опасаяся врагов за гранью дружеских штыков». Русские штыки не грабили, а защищали. И такое наше качество отнюдь не минус, как это пытаются представить, а плюс. Сортность в России присутствует только на моральном уровне. Людьми низшими считаются вор, развратник или обманщик, но даже и такая сортность размыта. Народ относится к преступникам не свысока, не как белый плантатор к негру — такого и близко нет — а как к больным, которых пожалеть нужно. Все империи распались именно из-за деления людей по сортам. А Русь стоит.

Опасность России в первую очередь в способности объединять в себя самые разные народы и культуры, не теряя при этом генерального курса. Всегда получается не противоречивая толпа, а гармоничная структура, медленно, но неуклонно продвигающаяся к цели. Россия — тот стержень, на который может «намотаться» сила мирового масштаба, достаточная для решения сложившейся ситуации. Вот эта терпимость и делает Россию самой потенциально опасной страной. Россия может вокруг себя собрать мир, тогда как Китай, Индия или любая страна Европы и Америки не способна на такое. Поэтому упор сделан на как можно более активное разрушение нашей страны.


Анализируя сложившуюся на сегодняшний день ситуацию, мы видим, что разрушительные тенденции зародились в тот момент, когда безопасность стала зависеть в первую очередь не от доблести, а от экономики. Сначала самое доблестное общество имело максимальную безопасность. Потом самое богатое общество стало самым безопасным. Как только это произошло, включился механизм саморазрушения.

Исходя из сказанного, надо признать очевидное. Стране нужна политическая воля. Для этого необходима мощная команда. Такая команда может образоваться только вокруг идеи. Не вокруг денег и личных отношений, — это все приложения, — а только вокруг идеи. Пока нет идеи, сила, достаточная для спасения России, не может образоваться в принципе.

Мы ставим перед собой задачу найти такую систему, которая в силу своей природы стремится сделать общество здоровым. То есть налицо должна быть заинтересованность системы в формировании у людей человеческих качеств. Хорошая система та, что жизненно заинтересована в этом. Само существование государства должно зависеть от успеха в подобном деле. Если система справляется со своей задачей, то есть формирует у людей человеческие качества, значит, она живет и процветает. Если не справляется, — значит, умирает. Это как инстинкт самосохранения. Нам нужно найти такую систему, которая ради своего существования будет стремиться формировать здорового в моральном и физическом плане человека. Экономика, наука, искусство, религия и прочие ресурсы будут поставлены на службу реализовывать базовое условие, создавать человека. В противном случае, если власть не сможет поставить свой ресурс на достижение главной цели — формирование человека с большой буквы, — ресурс будет работать на разрушение общества. Первая задача — создание человека. Остальное, развитие той же науки или экономики, будет следствием. Невыполнение первого условия в таком обществе создает обратное следствие, при котором развитие науки и экономики оборачивается против общества и разрушает его.

На свете нет правительства, всегда действующего по закону. Все нарушают закон, потому что никакой закон не в силах поспеть за ситуацией. В результате закон говорит одно, а ситуация диктует другое. Когда на словах одно, а на деле другое, возникает двойная мораль. И только при монархии такое нарушение невозможно, потому что воля отца имеет статус закона.

Из всех возможных вариантов единовластия только диктатура максимального авторитета ограждает страну от бесконечных разборок в деле выяснения, кто способнее и достойнее. На этом принципе основаны ключевые узлы человеческой жизни. Никто не будет менять отца только потому, что нашелся другой, более талантливый. На этом основана власть патриарха в Церкви. Никому не придет в голову менять менее талантливого патриарха на более талантливого. Талант не может дать права на власть, здесь годится только авторитет. Самый высший авторитет — сакральный. Это подтверждает тысячелетний опыт Церкви, которую можно характеризовать как самую устойчивую конструкцию.

Монархия выводит высшую власть за границы борьбы. До тех пор, пока будет возможность получить власть в результате борьбы, наверх будут проникать самые опасные хищники, для которых власть не более чем инструмент решения личных проблем. Власть, которую можно получить как приз, неизбежно привлекает самых талантливых хищников, видящих в ней лицензию на вседозволенность.

Монарх представляет максимально независимую власть. Ему нет нужды мараться в грязи бюрократических игр и брать на себя обязательства перед теми, кто помог ему прийти к власти. Наследник никому не обязан своей властью, кроме как факту своего рождения. Любая иная власть, в силу того, что постоянно должна выбираться или завоевываться, рождается и умирает в зависимости. Это ее неотъемлемый порок, который не устраняется даже теоретически. Такая власть зависима от рождения, по факту своего возникновения, которым обязана определенной силе. Кто эта сила, крестьяне или банкиры, не имеет значения. Важно, что перед этой силой у правителя возникают обязательства. Как он будет гасить эти обязательства (или не будет, обманет) — второй вопрос. Главное — власть от рождения отягощена обязательствами, не имеющими к государственным интересам никакого отношения. Особенно ярко это видно на примере демократического строя, когда претенденты на власть даже не скрывают, что являются представителями определенных политических сил, а не всего общества. Они представляют не интересы России, а интересы части России. Это принимает гротескные формы. Появляются партии телезрителей, садоводов, автолюбителей, военных, предпринимателей и т. д. Это даже не смешно.

Монархия кровно заинтересована воспитывать в своих подданных понятия чести и совести. Люди получают единый для всех ориентир, единые правила поведения, единое понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо. Каждый начинает руководствоваться не своим мнением, а мнением Бога, зафиксированным в Библии, Торе, Коране и т. д. Религия четко фиксирует понятие морали и нравственности. Если члены общества начинают сочинять собственные понятия морали и нравственности, монархия умирает.

Вывод:центральный элемент монархии, ставящий существование самой государственной конструкции в зависимость от развития человечности, необходимо использовать при отыскании современной модели нового типа государства.

Царская власть есть власть светского института в лице Царя и духовного института в лице Патриарха. Эти два института уравновешивают друг друга. Эффективность модели оценивается не правлением одного правителя, а в совокупности за тысячу лет. За это время будут сильные цари и слабые патриархи. Будет и наоборот. Решающее значение имеют не личностные качества, а принцип системы. Судить о системе нужно по усредненному результату за несколько веков, а не на текущий момент. Царская власть с этой точки зрения дает лучший результат по сравнению с любой иной системой.

Чтобы сохранить Царство, нужно удерживать две системообразующие точки — Трон и Алтарь (симфония властей). Если выполняется это условие, равновесие системы является следствием. Чтобы выполнить его, требуется власть, не ограниченная ничем, кроме веры.»



Эта собранная выдержка составляет примерно 10-ю часть текста. И такой большой отрывок — единственный в этом материале, так как принадлежит наиболее последовательному и стройному проекту в изложении идеологии. Идеологические посылы «Русской доктрины» находятся по всему ее тексту.

Надо еще раз назвать итоговый выбор, к которому склоняется автор «Проекта» в последних абзацах 8-ой главы последней части. Это наследственная (династическая) монархия. Хотя и начиналась эта глава с «новой системы» определения (выбора) Правителя Земским Собором из рода легитимного Правителя (царствующего рода).

Здесь важно заметить одну текстовую особенность: нечеткость (редкая для текста) в переходе от 2-го к 3-му варианту «оптимальной монархии». Здесь как-то перескакивается со ссылкой на пройденные заочно «логичные рассуждения» без подробного разбора самого разнообразного по механизмам варианта, который обозначается, как «принципат». А выше этого в качестве уместного там примера автор приводит выборность пожизненного Патриарха в РПЦ. Для Государя автор отрицает такой вариант выбора; и в общем то обоснованно. Но и не рассматриваются подробно варианты участия Духовной власти в определении Государя, например на первом этапе для предложения одной кандидатуры Земскому собранию. Автор расправляется со всеми выборами «списком». Хотя прямой связи между выборами вообще и качеством преемственности власти нет. Есть связь по наибольшей вероятности – но это в самом общем случае и банальной реализации. И здесь как раз можно выплеснуть ребенка. Здесь все зависит от осознания задачи, от уровня элиты, от механизмов… И совсем не обязательно, что наилучшая и достойная элита образуется при «наследственной монархии».

Автор пишет о необходимости «удерживать две системообразующие точки — Трон и Алтарь.» Но не проводит контроль со стороны Духовной власти на все время правления Государя. Над Государем не только Бог, но и Земля, ответственность перед унаследованной Землей. И это не может просто декларироваться, а должно иметь механизм отречения от власти, связанный с механизмом обретения ее. Духовная власть (а речь идет о духовных основах народа) может поставить вопрос перед Земским Собором об отречении, если она не просто венчала на власть, но предлагала прежде. Нельзя доводить до смуты, когда народ, презрев царя, сам вставал за Землю.

Автор не до конца, не последовательно рассматривает отрицательные стороны наследственного единовластия. При первом упоминании он указывает на риск получить плохого монарха. (Надо вспомнить наш опыт, вспомнить какая доля монархов способствовала развитию страны, а не просто оставляла в итоге проблемы. И мы знаем, что эта доля гораздо меньше обратной.) Потом в очередной раз показывает еще худшее «демократическое правление». И возвращается к «наследственной монархии». Такое движение от противного не убедительно.

Автор обладает системным восприятием. Именно так можно посмотреть на развитие/установление «наследственной монархии». Конституционная она или абсолютная, но, утверждая «наследственность» и оставаясь последовательной, она должна признать и наследственность дворянства. Ну, до крепостных, конечно не дойдет. И надеюсь, до государственного содержания аристократии тоже. Но дело то вот в чем. Что системно более важно (хотя это взаимосвязано, но сейчас надо разделить): настоящий монарх или настоящая элита? Я скажу – последнее. Будет достойная элита, будет достойный Правитель. А будет недостойный наследственный монарх, он сделает недостойной элиту. То есть нужна система, которая будет, прежде всего, призывать наиболее достойных наверх, как центры ответственности.

Как выделял автор и разделили все мы, настоящую аристократию определяет честь. А это не наследуется. Но достигается. Тогда определяющим для получения «рыцарства» является не кровь, но дело. Кто-то скажет, что у «голубой крови» доля «чест-ных» больше, чем у «черни». Да только, кто возьмется это измерить?.. Да и не нужно, когда есть наглядное утверждение государственного служения – дела. Может и весь смысл прошедшей пока истории – в преодолении человечеством крайностей национального превосходства и светского превосходства, то есть эфемерного превосходства по рождению. Превосходство может быть только одно – по делу.



(продолжение следует)


  •  1)  В дополнение вопроса продолжающейся самоидентификации России и к вопросу исторического механизма соотношения Культуры и Технологии интересен еще следующий аспект. Главнейшей текущей проблемой, напоминающей середину 80-х, М.Хазин называет проблему «самоидентификации российской элиты». В чем, в каком деле, каком служении сейчас основа легитимности правящей элиты перед народом? То есть, какова сейчас идея, служение которой дает привилегию элите в использовании ресурсов? Как возможный вариант, М.Хазин видит соединение социализма и православия. Это, действительно так (если убрать некоторое шаблонное понимание в рамках «измов»): православие, как Культура, и социализм, как Технология. Но и то, и другое – это не простой перенос того, что сейчас знает большинство…
  •  2)  Для чего надо увидеть это общее, в результате чего самозамкнутая и противопоставленная категория-система становится частью, которую теперь нужно оптимизировать. Это снимает «выпячиваемые» на сегодня противоречия и снимает превращение иерархически более низких (в том числе экономических) категорий в идеологию.
    Необходимо сразу предупредить от рационально-алхимического разделения всего и вся в пропорции «0,62+0,38». Золотая пропорция так проявляет себя только в непосредственном восприятии, в объектах искусства, в эстетике. В сложных многофакторных системах она может проявиться в результате анализа неожиданно ? в функциональных отношениях при верно найденном ключевом параметре и/или идее структурирования. Смысл, понятие «пропорции» и её значение – это вопрос конкретного изучения в каждой отдельной сфере. Гармония, как и истина – конкретна. В её познании многое зависит от правильной постановки вопроса, от точки взгляда, от позиции субъекта.