Люди старшего поколения помнят, что в СССР широко применялся такой вид наказания, как конфискация имущества. Украл, присвоил, разбазарил, взятку взял, не говоря о серьезных должностных и государственных преступлениях – длительного тюремного срока и конфискации не избежать. Будь уверен, останешься без ничего, не только сам, но и вся семья.
На фоне всеобщего воровства и присвоения государственного имущества, творимого у всех на глазах, граждане России недоумевают: почему казнокрады отделываются небольшими сроками, а то и условным наказанием, а награбленное имущество так и остается у них, зачастую – в собственности родных и близких. И граждане ставят законный вопрос: где же институт конфискации имущества?
В недавнем советском прошлом к лицам, совершившим преступления, в соответствии с п. 10 ст. 21 Уголовного кодекса РСФСР был предусмотрен вид наказания «Конфискация имущества». При этом, согласно ст. 22 УК РСФСР «Основные и дополнительные меры наказания», лишение свободы, исправительные работы без лишения свободы и пр. являлись основными мерами наказания, а конфискация имущества (как и лишение воинского или специального звания) могла применяться в качестве дополнительного наказания. Несомненно, это был мощный аргумент в борьбе с расхитителями общественной собственности.
УК РСФСР действовал до 31 декабря 1996 года, конфискация имущества перекочевала как вид наказания в новый УК РФ, хотя в новой России этот вид наказания широко не применялся. Однако, в год принятия Конвенции ООН против коррупции (UNCAC, принято на пленарном заседании 58-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 31 октября 2003 года, первый международно-правовой документ против коррупции), Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. №162-ФЗ конфискация была исключена из Уголовного кодекса по предложению Президента РФ. Если вспомнить, что Указом Президента РФ в 2003 году была упразднена и Налоговая полиция, можно уверенно сказать, что в 2003 году коррупционеры и прочие казнокрады одержали убедительную победу. Это некий аналог Сталинградской битвы за законность, правда, на этой битве проигравшими оказались граждане России.
Однако, после ратификации Российской Федерацией Конвенции ООН против коррупции (ратифицирована 8 марта 2006 года N 40-ФЗ), Федеральным законом от 27 июля 2006 г. №153-Ф3 конфискация имущества была вновь введена в Уголовный кодекс, но не как вид наказания, а в качестве «иной меры уголовно-правового характера». При этом ей нашли место в Разделе VI УК РФ, называвшемся ранее «Принудительные меры медицинского характера», переименовав Раздел VI УК РФ в «Иные меры уголовно-правового характера», добавив в этот Раздел Главу 15.1 «Конфискация имущества» (статьи 104.1 – 104.3). Таким образом, «иными мерами уголовно-правового характера» законодатель объединил в один Раздел УК РФ такие разные меры, как принудительные меры медицинского характера и конфискация имущества. Кстати, законодатели предлагают внести в этот раздел еще одну «меру уголовно-правового характера» – кастрацию серийных насильников и педофилов, тем самым окончательно дискредитировав такую меру, как конфискация имущества.
Несмотря на то, что в соответствии со ст. 104.1 УК РФ конфискация имущества должна применяться более чем по 70 составам преступных деяний, судебная практика по применению конфискации, как показывают результаты, встретилась со значительными трудностями. Поскольку конфискация не является видом наказания в соответствии со ст. 44 УК РФ «Виды наказаний», также не является дополнительным наказанием в соответствии со ст. 45 УК РФ «Основные и дополнительные виды наказаний», а отнесена к «иным мерам уголовно-правового характера», эту «меру» мы не видим в статьях УК РФ, по которым предусмотрена конфискация. Механизм применения так называемой «иной меры» в соответствии со ст. 104.1 УК РФ не регламентирован, поэтому применение этой меры полностью на субъективном мнении суда, который у нас «независимый». Есть основание утверждать, что конфискация имущества применяется исключительно по делам заказным.
Очевидно, в данном случае имеет место несовершенство законодательства, и что же делают наши законодатели, почему не устраняются вопиющие пробелы законодательства?
Глава 15.1 появилась после продолжительных дискуссий о необходимости выполнения международных конвенций в части конфискации имущества у лиц, виновных в совершении ряда опасных преступлений. В ч. 1 ст. 104.1 УК РФ установлено, что решение о конфискации принимается исключительно на основании обвинительного приговора суда, а имущество изымается и обращается в собственность государства. В отличие от тотальной конфискации, принятой в СССР, закон разделяет имущество, полученное преступным путем, от имущества, приобретенного законным способом. Если конфискация преступно нажитого имущества невозможна вследствие его использования, продажи или по иной причине, закон допускает конфискацию денежной суммы или иного имущества. При всей «гуманности» закона, граждане настаивают на необходимости разработки полноценного закона о конфискации. Периодически в Государственную Думу поступают законопроекты об усовершенствовании законодательства о борьбе с коррупцией, об ужесточении мер в отношении казнокрадов. Например, предлагается ввести конфискацию имущества у родственников и близких коррупционера, в случае если “не будет доказана законность его получения”. Однако, Госдума с той же периодичностью отклоняет законопроекты. Последний пример: 24 апреля 2017 года фракцией «Справедливая Россия» был внесен законопроект №157763-7 “О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части введения понятия незаконного обогащения и иных мер, направленных на противодействие коррупции”. 17 января 2018 года этот законопроект рассматривался Госдумой и по результатам голосования был отклонен. Депутаты ссылаются на решение Конституционного суда РФ о том, что цели ограничения прав и свобод “должны быть не только юридически, но и социально оправданы, а сами ограничения – адекватными этим целям и отвечающими требованиям справедливости”(?!). При этом, в США, в «цитадели» прав и свобод человека, конфискация имущества предусмотрена более чем по 60 составам преступлений, в случае если имущество получено в период совершения преступления и не доказано его законное происхождение. В Италии с 1980-х годов действуют законы, позволяющие государству изымать имущество, принадлежащее мафии и коррумпированным чиновникам, добытое преступным путем. В Норвегии действует институт так называемой расширенной конфискации, когда изымается имущество как преступника, который не доказал законность его происхождения, так и имущество его супруги.
В последних выступлениях генерального прокурора РФ Ю. Чайки прозвучали предложения о внесении изменений в Уголовный, Уголовно-процессуальный, Гражданский и Гражданский процессуальный кодексы, предусматривающие введение в российское законодательство института конфискации in rem — то есть положений, обязывающих подозреваемого доказывать в суде, что его имущество нажито законно.
Несмотря на то, что Российская Федерация Конвенцию ООН против коррупции ратифицировала 8 марта 2006 года (N 40-ФЗ), имплементация ст. 20 «Незаконное обогащение», ст. 26 «Ответственность юридических лиц», ст. 54 «Механизмы изъятия имущества посредством международного сотрудничества в деле конфискации», ст. 57 «Возвращение активов и распоряжение ими» затягивается. Поэтому гражданский контроль над имплементацией Конвенции играет существенную роль в целях борьбы с коррупцией. Осуществление контроля со стороны гражданского общества возможно при наличии принципов прозрачности, доступа к информации, нетерпимости в отношении коррупции и повышения знаний в обществе о коррупции и борьбы с ней. При этом зачастую государство российское играет на стороне коррупционеров, создавая проблемы правозащитным организациям, а некоторые особо рьяные борцы с коррупцией осуждены судами и приговорены к разным срокам.
Необходимо отметить, при всем несовершенстве российского законодательства, законные способы отобрать наворованное имущество у казнокрадов есть, хотя и не достаточно. Помимо уголовного наказания и конфискации имущества в рамках уголовного судопроизводства, возможен возврат имущества в соответствии с Федеральным законом от 3 декабря 2012 г. N 230-ФЗ “О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам” в рамках гражданского судопроизводства. Закон обязывает всех госслужащих, их супруг и несовершеннолетних детей отчитываться о доходах и имуществе за 3 предыдущих года. Предъявление исков об обращении в доход Российской Федерации имущества, в отношении которого не представлены доказательства его приобретения на законные доходы, — особые полномочия прокуроров по надзору за исполнением законодательства о контроле за расходами чиновников. Например, на основании этого закона возвращены в казну миллиарды полковника Захарченко и губернатора Хорошавина.
Подобные иски подаются не только по инициативе сотрудников центрального аппарата Генпрокуратуры — активная работа проводится региональными прокуратурами.
В Республике Башкортостан в ноябре 2017 года суд удовлетворил иск прокурора об изъятии в доход государства незаконно нажитого имущества бывшего сотрудника органов внутренних дел и его супруги, общая стоимость которого превысила 18 млн руб. Установлено, что в течение 2013−2015 годов они приобрели три квартиры, жилой дом, три земельных участка, автомобили, а также построили коттедж площадью 200 кв. м. И все это при том что официальный годовой доход семьи составлял около 1,5 млн руб.
Конечно же, хотя вышеперечисленные примеры не единичные, о системной борьбе с коррупцией говорить рано, скорее, имеет место кампанейщина. Пример – силовая операция по искоренению коррупции в Республике Дагестан. В СМИ показывают дворцы чиновников, правоохранительные органы с упованием отчитываются о ходе антикоррупционной кампании. К сожалению, именно кампании. Ведь дворцы чиновников появились не за одну ночь, как в сказке. Они строились и строятся у всех на виду, с участием десятков людей. Средства на эту роскошь чиновник, даже самый крупный, не может украсть из бюджета в одиночку – только в составе чиновничьей ОПГ. Готовность значительной части руководителей совершать коррупционные преступления, толерантность населения к вопиющим фактам воровства общественного имущества, говорит о том, что ситуация сложна. Необходимо принять законы, наказывающие участников (в т.ч. рядовых) коррупционных схем за недоносительство о коррупционных преступлениях на стадии разработки.
Многие граждане, оскорбленные наглым поведением чиновников, обращаются в правоохранительные органы, вплоть до Президента РФ. А их обращения возвращаются для «проверки» тем, на кого указывают граждане. Если власти имеют решимость бороться с коррупцией, в первую очередь надо поднять эти обращения по уже подтвердившимся фактам и сурово наказать всех крышевателей – прокуроров, следователей и прочих чиновников.
Без этого не будет результата – одна имитация борьбы.
Тахир Давлетшин, г. Казань
Другие мнения экспертов СРН по поводу кампании против коррупции высокопоставленных лиц в Дагестане
Меры незамысловатые, но эффективные
Антикоррупционный популизм в Дагестане
Судьба Москвы решается в Махачкале?