Есть некие фундаментальные общенациональные аксиомы: например, не пилить сук, на котором сидишь. Вот эти-то аксиомы, понятные всем на Западе просто по здравому смыслу, по умолчанию, и принято почему-то в России, широко обобщая, называть “национализмом”

В последнее время почти каждая экспертная дискуссия о политическом будущем России не обходится без утверждений о том, что будущее — за “социальным государством” и “национализмом”. Аналитики предсказывают для России некий националистический и одновременно социалистический сценарий политического обновления. И это скорее всего будет именно так — в случае допущения в стране реально демократического развития событий. Но неужели столь уж национал-социалистическим является настроение русского народа и, рассматривая шире, вообще жителей России? И являются ли “национализм” и “социализм” одинаковыми по значению понятиями в российской и в европейской системах координат, реально использующихся на практике?

Вопросы, конечно, интересные, учитывая постоянное, фундаментальное требование к России “следовать демократии” со стороны Запада. И учитывая, что установление настоящего “национал-социализма” (в духе легальной, зарегистрированной государством Нацистской партии Дании) в России рассматривалось бы Западом и его заокеанским гегемоном как прямой вызов всему западному миру. Следовательно, такая “политическая революция”, даже если бы она была осуществлена путём свободных всеобщих выборов, могла бы утвердить этот новый режим только, если бы Россия встала на путь Иранской революции Хомейни или пошла бы ещё дальше руководства Китая, отдававшего приказ намотать на гусеницы танков “демократические силы” на площади Тянь-Ань-Мынь. Политическое влияние и присутствие США в России сегодня значительно больше, чем тогда было в Китае и сопоставимо с американским (и британским) присутствием в Иране накануне бегства шаха Резы Пехлеви и Исламской революции. Выводы напрашиваются сами. Изоляция страны, жёсткие экономические санкции, в первую очередь в отношении экспорта нефти, и даже угроза среднемасштабной войны вполне могут стать реакцией “золотого миллиарда” и его лидеров на такое возможное развитие событий в России. Как видим, всё это очень серьёзно.

Поэтому следует попытаться максимально чётко ответить на вопрос: какой именно “национализм”, как ожидается, соответствуя демократической воле большинства народа, должен был бы победить политическое направление в России? И какой именно “социализм” должен быть установлен (или же восстановлен) в стране? Таким образом, соглашаясь с утверждением, что при уважении воли народа, будущее — за “социальным государством” и “национализмом”, хотелось бы выяснить, о чём именно будет идти речь, то есть, говоря философским языком, “договориться об определениях и понятиях”. На мой взгляд, лучше начать с того, что кажется наиболее простым.

О том, что такое “реальный социализм” или “социальное государство” долго размышлять не приходится, так как подавляющему большинству мыслящих граждан понятно, о чём идёт речь. Понятно это гражданам в силу двух причин: во-первых, опыт советского социализма последних лет тридцати его существования являлся, несмотря на все политические ограничения, всё же опытом вполне благополучного “социального государства”. Вторая причина — то что в системах западных государств, особенно государств Северной Европы и Канада — сходных с Россией климатически и по некоторым другим параметрам, много элементов социализма, и что они, собственно, и являются теми самыми “социальными государствами”. Опыт, так сказать, лежит на поверхности — бери и используй.

Ясно, что “социальное государство” — это понятие в первую очередь экономическое. Значит, его легко можно изложить языком конкретных формул и цифр, сводящих воедино социал-экономическое положение малоимущих людей с наличием ресурсов в экономике страны. Пространство для спора по этому поводу как будто сужается до профессиональных определений конкретных деталей. Пособия на детей, пособия по безработице, пособия по болезни, гарантированные и проплачиваемые государством страховки, пенсии и стипендии — право всех людей на экономически достойную жизнь. Что может быть проще?

Правда, у европейского “социального государства” есть и политическая составляющая: во-первых в некоторых областях жизни личные права получателей пособий оказываются-таки несколько ограничены (право на свободный переезд при сохранении пособия и т.д.), во-вторых, и это важнее, “социальное государство” всегда целеустремлённо занимается созданием новых рабочих мест. Нормой такого государства является не просто полная ликвидация проблемы бездомных и голодающих, но и создание продуктивной работы по возможности для всех, получающих ту или иную материальную помощь от государства. И здесь интересы производителя, крупного предпринимателя — и пламенного социал-демократа сходятся: развитие производящей промышленности, опережающего импорт экспорта (экономический “национализм”) и создание новых рабочих мест в стране. “Социальное государство” — это не государство безработных, это именно государство работающих. Вот, в основном, пожалуй, и всё.

Однако, учитывая древний ужас “золотого миллиарда” и, особенно, его вездесущего заокеанского лидера, перед пресловутым “русским коммунизмом”, необходимо в случае будущего социального выбора России, учесть две вещи: во-первых, новая социалистическая, т.е. социально ориентированная линия (или партия) в политике страны должна абсолютно отмежеваться от коммунизма, особенно в части “мировой революции”, насилия и “межвоенных” (“межвоенный” — термин, принятый в европейской аналитике, обозначающий период с 1918 по 1939 год, на время которого, по мудрому наблюдению аналитиков, приходится большинство репрессий и преступлений режимов не только в бывшем Советском союзе, но и в Европе.) репрессий. Не потому, что Россия должна перед кем-то “каяться и извиняться”, но поскольку возвращение к “коммунизму”, подобно возвращению, скажем, к Средневековью, невозможно как к далёкому, отделённому от нас другими периодами историческому прошлому. Правильно и настойчиво принятые определения нового “социального общества” помогут избежать многих вызовов и угроз, как, в первую очередь, внешних, так и, возможно, некоторых внутренних.

Во-вторых, изучение и чёткое использование терминологического аппарата политических партий социал-демократии и социал-народничества стран Северной Европы более того, демонстративное лексическое копирование, калькирование для нового политического языка этих терминов и выражений, должно дать верный знак “золотому миллиарду” да и политическим так сказать “скептикам” внутри России отчётливое направление, как надо понимать политическую философию победившего “нового социального государства” в России. Вопрос, как говорится, за малым — получить реальную власть и тотчас принять необходимые меры по “сбережению народа”, которые бы, кстати, тут же бы де-факто сблизили Россию политически и культурно с соседней, социально-ориентированной при любых правительствах Европой.

Хочу заметить в связи со сказанным, что я не являюсь сторонником как тотальной деприватизации, так и политики невразумительного запугивания этой угрозой экономической элиты, — равно как и многих других якобы “социалистических” мер. Более того, я не являюсь сторонником удерживания за решёткой таких людей, как Ходорковский, поскольку подобного рода избирательное, не-системное насилие неспособно решить самые серьёзные проблемы, стоящие сегодня перед обществом. Деприватизация может и не понадобиться (или почти не понадобится), если к власти при поддержке того же сырьевого и прочего бизнеса придёт реальный, социально ориентированный национальный проект. А вот компромисс в том числе и с бизнесом — это то, что крайне важно для успеха “социального государства”.

* * *

Сложнее обстоят дела с “национализмом”. Есть нечто тёмное, мутно-непросветлённое, бессознательное, отcвечивающее клубящимися глубинами исторической пропасти в европейском национализме… Со времён гигантских религиозных войн Нового Времени, унёсших жизни половины населения той же Германии, и до времён вполне недавних, с их газовыми камерами и крематориями, абажурами из человеческой кожи и мылом из детского жира… Такая она, Европа — по-прежнему с Германией в центре, — этот континент безумных фантазий, где к примеру ещё недавно, в эпоху, которую помнят живые люди, “арийские, нордические” румыны, черноглазые и тёмноволосые, стреляли в затылок белокурым голубоглазым “недо-людям”-полякам; этот мир, где борьбой за нацию, за чистоту крови, кровью запятнано прошлое почти каждого народа — от Белфаста до Ужгорода, и от Бильбао до Риги… Сегодня демон загнан в бутылку, но в глубине души в Европе мало кто сомневается — он жив.

Может быть, именно поэтому отмерянный по европейской шкале “национализм” так существенно отличается от того, что принято на самом деле, в действительности считать “национализмом” в сегодняшней, в плане политического мышления всё ещё во многом пост-советской, России. Если сейчас в России появится настоящая политическая партия с лидером, главным содержанием деятельности которого искренне станут лозунги: “Россия для русских!” “Бей нерусских! Русские — наивысшая раса! Все нерусские — нелюди, они обречены быть нашими рабами!” “Смерть неправославным!” “Да здравствуют этнические чистки ради очищения русской крови!” — много ли русских в действительности захотят бороться за эти лозунги? Вот это и есть та самая лакмусовая бумажка.

Но что же тогда за странный такой “национализм” в России, который не хочет бороться за “высшую расу” и “чистоту этой расы”? Вроде слово “российский” у нас не любят, предпочитают слышать “русский”… Однако болеют за футбольные команды, где половина звёзд — татары… Куда ни загляни, к самым “свирепым” националистам — встретишь или латыша Алксниса, или немца Штильмарка, или обязательно каких-то русских патриотов семитских кровей, если даже не самого notorious Владимира-свет Вольфовича… Странно всё это. Это действительно трудно артикулировать — так же, как и трудно, да может быть и не всегда нужно, определять, где лежит этническая граница между русским и нерусским… Нет, по-иному обстоят дела с “национализмом”, “национальным обществом”, “национальным государством” и “национальным мышлением” в российской оптике, чем в Европе.

Очевидно, после всех событий ХХ века термин “национальный” (не говоря о “националистический”) приобрёл в языках Европы свою негативную коннотацию, которая оказалось результатом, в первую очередь, чудовищных, так сказать, “смысловых злоупотреблений”, связанных с этим словом. Увы, естественные законы языка таковы, что, скажем, некоторым общеупотребительным словам свойственно иногда превращаться в ругательства, однако обратная трансформация встречается значительно реже… В этом же направлении, как кажется, ушло в политкорректных языках европейцев и слово “национализм”.

Может быть, именно поэтому даже самые последовательные европейские националисты, если только они не зафиксированы намертво на идее “священного расового превосходства” и “абсолютной этнической чистоты”, предпочитают не называть себя этим словом. Во всяком случае, на германо-скандинавском культурном пространстве “националистами” открыто признают себя только легально-бритоголовые, татуированные свастиками фашисты, балдеющие от “Лайбаха”, и ночных драк с арабами, завсегдатаи полицейских участков, прямо называющие себя последователями Гитлера и бойцами против “семитов и муслимов” на территории родного королевства или “республики” ЕС. Надо сказать, что в реальности их очень немного. Остальные же весомые политические силы и их лидеры предпочитают выбирать для себя какие-либо более конкретные названия.

Вот, например, одна из самых по сути националистических партий Дании, третья по численности в Парламенте страны (как если бы количественно сложить рогозинцев и жириновцев в российской Думе) — Партия Датского Народа (Dansk Folkeparti). Одной из своих главных задач партия видит в “изгнании из Дании” всех неевропейских национальных меньшинств, во всех их поколениях! Но, разумеется, в официальных документах этой партии об этом не говорится прямо. Зато там чётко сказано другое: “Дания принадлежит датчанам”. Кстати, программа этой партии, сокращённая и “прилично причёсанная” для иностранцев, доступна в сети в том числе и на русском языке. При этом руководство и простые члены Партии Датского Народа категорически отвергают определение “националисты” и даже готовы обращаться из-за этого в суд: “Мы — не националисты, мы просто — датчане, защишающие интересы датчан!” — всегда утверждают они.

Но кто же они в реальной жизни, эти “защитники чистоты” датского этноса? В качестве общественного советника Министра Интеграции королевства Дания я много ездил по стране с лекциями, в которых должен был рассказывать руководству местных муниципалитетов, “как нам обустроить и интегрировать национальные меньшинства”. По роду этой работы мне приходилось немало встречаться и беседовать с заседающими там политиками, в том числе из Партии Датского Народа. На уровне личного общения эти люди, зачастую случайно занесённые в политику карьерными устремлениями на волне популизма, лишены всякой агрессивности. “Политическая ненависть” к не-датчанам и личное желание нормальной коммуникации со всеми создают на бытовом уровне чисто шизофреническую ситуацию для этих людей, и даже политический цинизм далеко не всегда способен им помочь… Но когда наш разговор постепенно переходил к более естественным формам и взаимные подозрения рассеивались, я получал не один раз весьма незавуалированные предложения “присоединяться к борьбе с чёрными”, сопровождающимися намёками на выгодность этой борьбы. И я с удивлением для себя сделал выводы, что технологии рекрутирования “единомышленников” в этой партии мало чем отличаются от аналоличных технологий, давно уже используемых в какой-нибудь американской секте…

Я лично очень надеюсь, что такая партия никогда не придёт к власти в России. Да и не следует, наверное, этого опасаться: ведь Партия Датского Народа, при всей своей этнической национальной ненависти к не-датчанам, занимает довольно проамериканские позиции, имеет полу-либеральные экономические установки, выступает за выход Дании из ЕС, а также изъятие гражданства у “не-коренных” меньшинств с насильственным выселением последних из страны — во всех поколениях!… Может быть, нам не следует опасаться усиления такой партии в России, поскольку она вряд ли получит широкую народную поддержку, но зато стоило бы задуматься, откуда “растут ноги” у всевозможных расово-этнических ультранационалистов как в России, так и (у находящихся уже у власти) в некоторых других странах СНГ, и кому в мире глобальной регионализации это больше всего выгодно.

Итак, “националистических” (по европейской шкале) партий у власти в Европе практически нет. Антимусульманский Национальный фронт во Франции и антисемитско-антиславянская Партия Свободы в Австрии не имеют возможности на практике свободно воплощать в жизнь свои решения. Ключевые решения в странах принимают партии социал-демократического (умеренного) и консервативного (с социально-государственническими элементами), центристского плана партии. Однако если оценивать по другой, “российской”, шкале, то все, почти без исключения, политические партии, представленные в политическом спектре стран Европы (по крайней мере, в Парламентах) являются националистическими. Это отнюдь не парадокс. Все эти партии в западных странах выступают за помощь соотечественникам за границей, за защиту национальной экономики, за благополучие “нации”, борьбу с бедностью и усиление позиций их страны среди других стран. Методы несколько различны — цель всегда одна.

“Антинациональные” политические силы задвинуты в странах Европы на глубокую периферию (политическую, но отнюдь не экономическую) и используются умными политиками для вкачивания NGO-шных глобалистских денег в экономику родной страны. А деньги это немалые — заокеанский партнёр европейских стран, как известно, невероятно богат, — но убеждений народа они не меняют, так как “национально мыслящие” политики (а таким является любой серьёзный политик в Европе) не жалеют ни сил, ни средств (полученных в том числе от “национально мыслящего” бизнеса) на повсеместное разъяснение “мировой ситуации” в целом и, в частности, — наличной позиции, выгод и интересов своей страны…

В России же, с одной стороны, “националистом” называют и фашиста РНЕ, и пьяного скинхеда, и… благонамеренного политика-государственника, если только он настроен в самом широком смысле патриотично и говорит время от времени о “русском народе”. При этом и русский скинхед (которого “поскребёшь и найдёшь татарина”), и политик-государственник (из конъюнктурных соображений) с этим соглашаются. А, с другой стороны, “националистом” могут легко назвать вообще любого общественного деятеля, кто осмысленно высказывается против антинациональной политики нынешних российских властей.

Вот именно слово “антинациональный” кажется мне ключевым. Это возможность дать определение ожидаемому всеми “русскому национализму” от противного. Да, есть два разных понятия — “национальный” и “националистический”, — а слово “националист” — увы, только одно. Но понятно, что антинациональная политика нынешних властей направлена не только против русской нации — хотя у русских людей есть ощущение, что они страдают больше всех. На самом деле, от этой антинациональной политики страдают все (сколько либеральных еврейских журналистов искренне возмущалось наглыми и преступными реформами Зурабова — кто-то обратил на это внимание?), — кроме сугубо интернациональной, точнее англо-американской, исходя из мест размещения капиталов и семей, верхушки олигархата.

Действительно, существует ведь социал-демократическая, консервативная, или националистическая, или либеральная политика. На Западе, как и везде. А есть некие фундаментальные общенациональные аксиомы: например, не пилить сук, на котором сидишь. Вот эти-то аксиомы, понятные всем на Западе просто по здравому смыслу, по умолчанию, и принято почему-то в России, широко обобщая, называть “национализмом”. Иногда кажется, что это не просто грубая и неточная редукция, но что это некая форма дурного полемического жанра: а именно — “националистично” всё, что действует в противовес нынешнему “антинациональному” правительству. Это — “национализм”, то есть явление сугубо опасное, агрессивное, деструктивное, ложное. И требующее самой незамедлительной и суровой оценки со стороны Запада…

Но тогда почти все мы — националисты. Мы все, кто против этой антинациональной, как внешней, так и, в первую очередь, внутренней экономической политики, проводимой компрадорскими властями в России по сей день с момента развала СССР. Мы принимаем это название — если мы высказываемся от противного и не хотим быть в системе европейских определений. А если хотим — то тогда мы должны быть даже не “патриоты” а по-европейски скажем: “ответственно мыслящие люди”. Причём выражение “ответственно мыслящие люди” быстро может стать таким же ярлыком, как и “националист”, только без традиционных негативных коннотаций, и означает оно тогда чётко весь комплекс идей (включая, например, “долой реформы Зурабова!”), которые свойственны в России всем нормальным жителям, то есть патриотам, государственникам, умеренным действительным националистам, и вообще реальному большинству населения страны.

В странах Нового Света, особенно в Америке, слово “националист” не сопряжено напрямую с расизмом и этническим доминированием. Общеизвестны выражения типа “American nation” (они “proud to be”), “national interest”, “national champion”, “national security” и даже “national order”. Американцам (как и англоязычным канадцам и австралийцам) как бы “можно” называть себя националистами — ведь в “американскую нацию” по умолчанию включаются и негры (однако индейцы всё же под вопросом). То есть не то чтобы “можно”, просто термин “националисты” используется здесь для другого, гораздо меньшего, с американской точки зрения, греха — агрессивно-презрительного отношения к другим нациям и государствам. Это — логика современного американского государственничества (с доминирующим-таки этносом “белых англо-саксонских протестантов”, w.a.s.p’s), для которого данная территориально-языково-государственно собранная “нация” абсолютно “едина”, но зато все окружающие “нации” — опасны, злы и враждебны. “Плохое” же слово, использующееся в отношении всех, кто немножко расисты-ку-клукс-клановцы-супрематисты-сегрегационисты — это “нативисты” (nativisits). Или же “американеры” — слово в целом политкорректное, но уже отчасти утратившее своё исторически точное значение и сегодня в американском политической лексике имеющее негативные коннотации. Но если опять вернуться к европейскому лексикону “нативисты” — это и есть “националисты”.

Что же нам выбрать? Я лично не думаю, что в русском политическом языке стоит пытаться бравировать словами “националист”, “национализм” — в отличие от “хороших” слов “национальный”, а также “русский”, “общенародный” и т.д. Наше историческое европейское прошлое должно дать нам твёрдый навык осторожного употребления слов. Сейчас, когда интенсивно формируется новый язык русской-российской-общенациональной-патриотической оппозиции, позиции большинства — уже очень скоро отльются в твёрдые формы определения и тогда станет абсолютно ясно всем, о чём идёт речь. Это — то, что касается риторики и лексики. Однако у “русского национализма” есть и другие проблемы.

Небритый Абрамович (как ранее Березовский) у нас давно стал символом. Нам его демонстрируют, постоянно поигрывая анекдотической фамилией, просто до смешного настаивая на его ну такой вопиющей еврейской махровости… Русские националисты (“националисты” по нашей — российской — шкале), мне кажется, интуитивно чувствуют здесь запах провокации. Ведь шутки шутками, но кажется, кто-то очень влиятельный давно исполнен желания запалить в России русско-еврейский межнациональный конфликт. Понимая, что именно такой конфликт, и только он, способен конца разрушить Россию. При этом как-то само собой опускается, что ведь евреи — и погибший за нашу единую страну и армию генерал-патриот Лев Рохлин, и здравствующий ныне политик Евгений Примаков, и этот список можно легко продолжить. Зато, не желая, видимо, обидеть русских, масс-медиа и не акцентируют этнической, увы, русскости тех же Волошина, Касьянова и прочих Иванов Рыбкиных… Что ж, обезличенный “народ-националист” постепенно привыкает и к этому.

“Русский национализм” должен перестать “корчиться безъязыко” при обвинениях в “фашизме” и найти тот язык, который не ужасал бы заокеанских “владык Запада”, если мы не готовы идти в возможном конфликте с ними до конца. Ведь без сохранения единства страны все остальные планы и проекты сразу потеряют свой смысл! Мысль Витгенштейна о роли и значении языка при понимании всей остальной реальности чрезвычайно важна. То, что мы называем “русским национализмом”, должно чётко определиться в своём отношении к нацизму и фашизму, к расовым теориям и этническим чисткам, к царским погромам и межвоенным репрессиям. Обвинения, которые предполагаются к выдвижению против “русского национал-патриотизма” должны быть заранее, аргументированно и навсегда отброшены.

Да, мы знаем, что в городах России есть дихотомия “коренные-приезжие”; да, русские ощущают (на первый взгляд даже парадоксально, при таком “показательно-русском Президенте…”), что они и их интересы почти не представлены во власти — но тема “русского расово-этнического” может быть беспроблемно снята с политической повестки дня. Любые темы чистоты этноса-расы и т.д., по моему убеждению, вообще объективно не стоят в первом ряду проблем. Русский национализм озабочен во многом теми же проблемами, что и татарский (и многие другие). Да, русские не должны жить хуже других в России, но и другие этносы не должны жить хуже русских. И, собственно говоря, русским народом не должны ни при каких обстоятельствах управлять люди, которые не мыслят себя как русские, как защитники и представители русских — и одновременно вообще всех жителей России.

Этот принцип, — решение по умолчанию, “маленькая” неартикулированная тайна всех государств Запада, — никак не привязанный к “чистоте рас и этносов”, и поэтому принципиально не являющийся — ни по-европейским, ни по американским меркам — “националистическим” — должен всегда доминировать, стать аксиомой нашей кадровой политики для представителей власти всех уровней там, где живут русские, там, где простираются земли России. То же самое — с татарами. То же самое — на уровне государства, где “русский” просто меняется на “гражданин России”. Вот это и будет одна из ключевых, принципиальных установок, одно из важнейших требований решающего большинства народа к новой, демократически избранной власти.

Такой русский национализм автоматически стыкуется с идеей социального государства. Именно об этом в прошлом веке писал философ Александр Дугин, придумав даже специальное определение феномену — “русский класс”. Государство, работающее в интересах “русского класса”, — это, безусловно, “государство всех”. Но это такое государство, которое не будучи намного богаче, чем сегодняшнее, будет избавлено от его наиболее вопиющих искажений, уродств и нелепых несправедливостей. И как “социальное государство” не имеет ничего общего с политическими репрессиями, так и “национальное (то есть мыслящее и действующее “национально”, “в интересах нации”) государство не имеет и не будет иметь ничего общего с нацизмом, “этнической чистотой расы”. Внешнеполитические же успехи такой “социальной” и одновременно “национальной” России будут определяться её внутренней силой, закономерно обусловленной адекватным политическим, экономическим и социальным устройством страны.

Для сил, которые категорически не хотят возрождения России и выживания русских, не составит большого труда создать имитационный, пародийный “национальный” (с бритоголовыми и охотой на кавказцев) и “социальный” (с серпами и молотами, арестами и притеснением личных свобод) проекты, — чтобы “получилось как всегда”, и народ опять “проголосовал сердцем”. Что тут делать? Кто-то в истории уже пробовал отвечать на этот вопрос — но вряд ли здесь можно придумать что-то новое. Только какие-либо фанатично преданные идее и Родине люди, гении и герои, безгранично талантливые и осенённые Божьим благословеньем, могли бы, наверное, найти выход — не допустить этого сценария развития событий с последующим распадом страны и внешней оккупацией. И не только не допустить, — но и создать, осуществить на деле ожидаемый всеми реальный русский социалистический и национальный проект.

Юрий Тюрин

Источник – АПН, 12.08.2005