Ещё раз о Всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года.

Происходившие в течение нескольких лет, предшествующих первому и единственному Общесоюзному референдуму, и особенно последовавшие после его проведения 17 марта 1991 года события приобретали все более очевидный для государства летальный характер. И тот роковой последний год жизни страны завершился не знающей прецедентов геополитической катастрофой – самоубийством единственной на тот период времени социалистической супердержавы – Советского Союза.

Вполне ожидаемо вначале прибалтийские республики провозгласили свои суверенитеты еще в 1988–89 гг., а в 1990 году к «параду суверенитетов» подключились практически все остальные республики, кроме Азербайджана, который сделал это позже. Таким образом, проходивший с 1922 года процесс созидания и укрепления Страны Советов, после 1986 года усилиями правящих кругов и спецслужб Запада, созданной ими «агентуры влияния», занявшей важнейшие позиции в партийных и государственных органах, трансформировался в режим стагнации. Надо признать очевидное, что в результате затеянной под руководством Горбачева так называемой «перестройки» Союз Советских Социалистических Республик де-факто перестал существовать как целостная федеративная государственность еще летом 1990 года. Что, этого не видели из Кремля? Безусловно, видели. Но руководство страны не только не предпринимало адекватных складывающей обстановке мер, но и, более того, своими решениями усугубляло ситуацию и вело к гибели страны. Разве не для этого в национальных республиках создавались, причем при участии партийных структур и органов КГБ «Народные фронты»?

Разве под предлогом «омоложения кадров» не изгонялись преданные делу социализма члены Политбюро, ЦК КПСС и компартий союзных республик, не смещались главные редакторы партийных и советских изданий? Показателен пример главного редактора (1976–1986) журнала «Коммунист» Р.И. Косолапова, предсказавшего в 1986 году в письме Горбачеву провал перестройки и тут же им уволенного? Разве не заменялись руководители областных и районных партийных организаций, не разрушались существовавшие экономические связи внутри страны и в рамках СЭВ? Разве не для этого разрушили Берлинскую стену, ликвидировали Варшавский договор, лишили поддержки и предали руководителей стран народ­ной демократии и других союзников? Не буду приводить примеры, в том числе трагические, они прекрасно известны. Без­условно, за всем происходившим стоял не Горбачев, который явно был не силен в марксистско-ленинской теории, как и окружавшие его «прорабы перестройки», ибо такая задача для них была «не по плечу», поэтому «процесс пошел» под управлением находящихся за ширмой событий организаторов.

Такое стало возможным в результате внедрения военно-политическими противниками Советского Союза так называемой «агентуры влияния» в руководящие структуры таких позиций, которые позволили изменить курс, завести советскую ракетно-ядерную супердержаву на рифы, айсберги и торосы холодной войны, привести ее к гибели. Безусловным успехом Запада был приход на вершину власти в стране в качестве генерального секретаря ЦК КПСС, а затем и президента СССР Михаила Горбачева.

В январском номере газеты «Правда» опубликовано интервью видного историка, доктора наук, члена президиума РУСО Владислава Якимовича Гросула под заголовком «Когда Горбачев стал предателем?». Вопрос не праздный, но главное не в том – когда, а в том, что он им действительно стал. Безусловно, документы под грифом «Top secret» с ответом на вопрос уважаемого историка существуют, но они тщательно запрятаны в архивы отнюдь не КГБ, а ЦРУ, МИ-6, БНД и других иностранных спецслужб, причастных к разработке и использованию «особо ценного агента влияния». Абсолютно прав Ж.И. Алферов, выдающийся ученый и Нобелевский лауреат, заявивший, что в гибель СССР «решающий вклад был внесен предательством высшего политического руководства страны» и что «безусловно ко всему этому приложили руки наши зарубежные политические противники».

Как известно, президент США Буш-старший одобрил распад СССР, заявив: «США приветствуют и поддерживают исторический выбор в пользу свободы, сделанный новыми государствами содружества, несмотря на потенциальную возможность для нестабильности и хаоса, эти события явно отвечают нашим интересам». Более того, в августе 1992 года он же на съезде республиканцев в своей речи признался: «…развал СССР – результат длительных усилий руководства США. Потребовались сильные руководители – президенты обоих партий, в том числе таких республиканцев, как Ричард Никсон, Джеральд Форд и Рональд Рейган. Без их видения и поддержки американского народа Советский Союз был бы сегодня мощной сверхдержавой, а мы стояли бы перед лицом ядерной угрозы».

И пусть Горбачев наивно надеется, утверждая: «…правды вы все равно не узнаете», забывая, а возможно, и не зная строк Шекспира: «Как люди не хитры, пора приходит и все на воду чистую выводит!». И если народная мудрость гласит «Чужая душа – потемки», душа последнего генсека – тьма кромешная. Это уже не подтвердит одна из главных соучастниц его предательства. Она уже на Новодевичьем кладбище, недалеко от могилы другого преступника – Бориса Ельцина. Но именно Горбачев, возглавляя группировку «агентуры влияния», завлек в «черную дыру» и советскую страну, и советский народ, и социализм, обнулил ратные подвиги и трудовые свершения наших предков и ныне живущего старшего поколения, похоронил мечту о светлом будущем. Поэтому использование сравнения Всесоюзного референдума 17 марта 1991 года с «черной меткой» и приговором Советскому Союзу правомерно. Да разве это не так?

Как такое могло произойти? Спрашивается: был ли неизбежен фатальный конец СССР? После Великой Октябрьской социалистической революции, Гражданской войны, иностранной военной интервенции, колоссального ущерба экономике в годы Великой Отечественной войны, страна под руководством партии большевиков смогла не только восстановиться, но и стать ядерной супердержавой. Команде же «перестройщиков» в 1985 году досталась фактически вторая экономика планеты, о чем свидетельствуют статистические данные по экономике позднего СССР. В частности, исследования крупного ученого и выдающегося мыслителя Василия Михайловича Симчеры. Приведенные им сравнительные характеристики показывают, что продукции промышленности по сравнению с 1970 годом в 1985 году было произведено в 2,16 раза больше, а сельского хозяйства – в 1,93 раза. Это значит, что существовали все условия для успешного преодоления далеко не катастрофических трудностей в экономике. Однако вместо этого началось умышленное разбалансирование межхозяйственных связей, механизмов снабжения и распределения товаров, поощрение проявлений сепаратизма, национализма, падения авторитета компартии и другие факторы, вызывавшие нарастающее недовольство населения и расшатывающие почву для дезинтеграции Страны Советов. Происходило это потому, что у команды главного кормчего, занявшего место у руля страны, были и иные задачи, и иной курс, а во главе государства был не В.И. Ленин, не И.В. Сталин и даже не Л.И. Брежнев. В кресле генсека оказался тщательно скрывавший, а ныне открыто признающийся в своих антикоммунистических взглядах Горбачев, получивший от победителей холодной войны в награду за предательство и измену Родине Нобелевскую премию мира.

Возникает вопрос: была ли вообще необходимость проведения Общесоюзного референдума 17 марта 1991 года? Было ли это действительно попыткой сохранить Советский Союз или удержаться в президентском кресле Горбачеву и его команде? Или путем проведения такого масштабного мероприятия в уже де-факто далеко не единой стране окончательно закрепить поражение в холодной войне, фрагментацию и гибель единого государства? Тем не менее решение о его проведении было принято. Всем известно, как проходило голосование, что шесть республик, ранее объявивших о своей независимости, проведение референдума блокировали, хотя избиратели смогли выразить свое мнение на территории дислоцированных там воинских гарнизонов и в отдельных районах. Несмотря на создаваемые препятствия, в итоге в голосовании приняли участие 80% избирателей и 76,4% из них высказались за сохранение страны, пусть и в преду­смотренном в бюллетене виде, хоть фактически этим актом де-юре закреплялась дезинтеграция СССР.

Но если республики с разной степенью настойчивости, а то и просто под влиянием набирающей силу тенденции добивались суверенитета с перспективой последующей фактической независимости, причем даже и без выхода из состава «обновленной федерации», то в Молдавии дело обстояло совершенно иначе. Характерной особенностью, в отличие от всех других республик, являлось то, что Кишинев добивался независимости фактически для того, чтобы ее утратить. Как бы тогда парадоксальным и даже немыслимым это ни казалось, но, добиваясь выхода из состава государства, победившего фашизм, кишиневские националисты «Народного фронта Молдовы» сделали своей целью войти в состав Румынии (!). То есть на объединение со страной, которая вероломно оккупировала и безжалостно эксплуатировала Бессарабию, входившую в состав Российской Империи – союзника по Первой мировой войне. За годы оккупации – с 1918-го по 1940 год – румыны довели молдаван Бессарабии до крайней нищеты и бесправия, а во время Великой Отечественной вой­ны Румыния участвовала в качестве союзника фашистской Германии в нападении на СССР и в геноциде его населения.

Однако иной была реакция населения Советской Молдавии на происходящие в республике метаморфозы. Хотя дестабилизация в республике осуществлялась по отработанному в Прибалтике и на Кавказе сценарию, до конца 80-х годов деятельность руководства Кишинева не вызывала беспокойства. Но с 1988 года стала набирать обороты пропаганда румынизма. Тревогу вселяло смещение Горбачевым, как и в других республиках, со своих постов ряда руководителей Коммунистической партии Молдавии, членов правительства, сотрудников министерств, ведомств и предприятий, стоявших на позициях национального равноправия и, что для Бессарабии было особенно важно, отстаивающих молдавскую самобытность, отличную от румынской. После визитов А. Яковлева, одного из главных идеологов и «прорабов перестройки», и прибалтийских эмиссаров при посредничестве КГБ Молдавской ССР, а именно его пяти подразделений, в 1988–1989 гг. начали возникать национал-радикальные организации, многие из которых являлись филиалами или были связаны с аналогичными румынскими. Происходящая на этом фоне поляризация политических сил вызвала не только обострение межнациональных отношений, но и нарастание протестного движения населения. Происходила, хотя и с некоторым запозданием, консолидация патриотических сил. В январе 1989 года сформировалось Интердвижение «Унитате-Единство», ускорилась политизация советов трудовых коллективов предприятий (СТК). По инициативе тираспольчан они вошли в состав Координационного центра рабочего движения Молдавии – Объединенного СТК как постоянно действующего органа. Со временем в Приднестровье он сыграл определяющую роль в жизни жителей, аналогичную советам в Первой русской революции 1905 года.

Чтобы образумить перерожденцев в партийных органах и Верховном Совете Молдавии, впервые (!) в истории СССР была объявлена и проведена в августе – сентябре 1989 года беспрецедентная акция – Общереспубликанская политическая забастовка. На базе Тираспольского ОСТК был образован Республиканский забастовочный комитет. В массовой протестной акции трудящихся приняло участие большинство промышленных предприятий Бессарабии, Гагаузии и Приднестровья. Продолжалась она более месяца и была прекращена только после обещания Горбачева, опасавшегося распространения аналогичных протестных акций рабочего класса на другие республики, вынести 20 сентября 1989 года вопрос о требованиях забастовщиков Молдавии на пленум ЦК КПСС. Такое рассмотрение состоялось, но решение выполнить одно из главных требований забастовщиков – сделать русский язык государственным на всей территории СССР, т.е. и в МССР, так и осталось на бумаге. А протестные проявления на территории Бессарабии, где рабочий класс не был так силен, как в Приднестровье, были купированы и националисты «Народного фронта», при поддержке партийной верхушки Кишинева и с ведома Кремля постепенно овладели руководящими позициями. Противостояние просоветских и прорумынских политических сил приобрело особую остроту, когда, несмотря на протесты здравомыслящей части депутатского корпуса, под давлением «Народного фронта» ВС МССР 31 августа 1989 г. были приняты законы «О статусе государственного языка», «О функционировании языков на территории МССР», «О возврате молдавскому языку латинской графики». Все это привело к нарастанию конфликтного потенциала, все больше принимавшего характер классовой борьбы. Вызывавшим особое возмущение фактом было принятие 23 июня 1990 года «Декларации о суверенитете ССРМ» и утверждение Заключения комиссии о правовой и исторической оценке «Пакта Молотова – Риббентропа», секретного протокола к нему от 23 августа 1939 года, их последствий для Бессарабии и Северной Буковины, которые объявляли Бессарабию и Северную Буковину оккупированными румынскими территориями, а создание 2 августа 1940 года Молдавской ССР – незаконным актом.

А это означало только одно – «точка невозврата» пройдена. Поэтому единственной возможностью для приднестровцев не оказаться вместе с Молдовой в румынском стойле стали проведение в городах и районах местных референдумов и, исходя из результатов волеизъявления граждан, провозглашение 2 сентября 1990 года делегатами II Съезда народных депутатов всех уровней Приднестровья нового независимого государства – ПМССР. Причем, что надо особо подчеркнуть, в составе еще существовавшего в то время де-юре Союза ССР.

Историкам еще предстоит дать принципиальную оценку именно с классовой точки зрения происходившим в 1989–1992 годах событиям на берегах Днестра. Как и тому, что единственной силой, сумевшей не только правильно оценить общественно-политическую обстановку, но и перей­ти к активным действиям, стал рабочий класс. Его авангард – ОСТК инициативно заменил парализованные указаниями из Москвы и Кишинева городские и районные комитеты и парткомы предприятий, колхозов, организаций и учреждений и взял власть в свои руки. Еще не поздно внимательно разобраться и оценить, почему именно в Приднестровье рабочий класс возглавил политическую, а затем, в ответ на попытки силового принуждения, и вооруженную борьбу с прорумынским национализмом. И признать, что именно в Приднестровье в 1988–1990 году, а не в 2014 году в Крыму, Донецке или Луганске, началось то, что называют «Русской весной». Такие проявления сопротивления некоренных жителей, но не в таких масштабах были и в Прибалтике, на Кавказе, в Средней Азии. Но именно там, на берегах Днестра, многонациональное население, сцементированное доминирующим славянским этносом, определилось в решении сказать «да» сохранению Союза задолго до референдума, провозгласив ПМССР 2 сентября 1990 года в составе еще существовавшего Советского Союза. Это предопределило и результаты участия жителей самопровозглашенной республики в Общесоюзном референдуме, когда 97,7% из принявших участие в голосовании 85% избирателей сказали «да» сохранению единого государства.

Нарастающее силовое давление на Тирасполь со стороны Кишинева вызвало соответствующее сопротивление населения левобережья. Прием Молдовы 2 марта 1992 года в члены ООН прорумынскими националистами и руководством Кишинева был расценен как индульгенция на начало именно в этот день полномасштабных боевых действий с применением всего арсенала, оставшихся от выведенных частей Советской армии вооружения и техники. Это вынудило рабочий класс Приднестровья, под руководством ОСТК и избранных органов власти, взять в руки оружие, поднять вооруженное восстание для защиты республики и победить в отражении агрессии Молдовы весной – летом 1992 года. В том числе и благодаря проведенной Россией миротворческой операции по принуждению Молдовы к миру. Но борьба за свободу, независимость и международное признание продолжается. Многонациональное население с доминирующим славянским этносом и пророссийски настроенной молдавской диаспорой твердо намерено остаться внутри, а не за пределами русского мира.

О.А. Гудымо

Источник: Русский Вестник