«Слабое общество неспособно заставить власть признаться в своих истинных целях»

Совпадают ли интересы российского общества с интересами бизнеса? Нужно ли России встраиваться в мировую экономику?

На эти и другие вопросы журналисту Ирине Щегловой отвечает Юрий Болдырев — известный политик, автор серии книг «Русское чудо — секреты экономической отсталости».

– Юрий Юрьевич, в процессе перехода страны к капитализму наши идеологи неоднократно заявляли, что свободный бизнес — это та среда, где есть энергичные люди, и этим людям объективно нужна сильная Россия и богатое платежеспособное население. А потому при развитии крупного частного бизнеса Россию в скором времени ждет небывалое процветание и развитие.

Однако идут годы, собственность страны перешла в руки небольшой группы граждан, но и в экономике, и в политике мы оказались на обочине цивилизации. В стране, как и все последнее десятилетие, развивается только сырьевой сектор. Великий в прошлом народ превратился во второсортную инертную массу. Наша молодежь действительно учится, учится упорно, но для того, чтобы потом найти себе нормальную творческую работу за границей?

– То, о чем говорили наши идеологи, далеко не безусловно. Чтобы понять не безусловность этой логики, достаточно задаться одним простым вопросом: зачем? Например, зачем бизнесу сильная страна, то есть сильное общество и сильное государство?

Чем они могут помешать — понятно. Чем сильнее общество и государство, тем больше на бизнес ограничений: и экологических, и социальных (начиная с налогов и заканчивая охраной труда и жестким пресечением всякого рода мошенничества и обмана). И чем богаче население, тем дороже обходится бизнесу рабочая сила. Ради чего же все это терпеть?

Сильное государство нужно бизнесу в том случае, если он не встраивается в мировую экономику послушно и покорно на условиях, предлагаемых ему этой самой мировой экономикой, а отвоевывает себе на ее просторах жизненное пространство, теснит конкурентов, конфликтует и, соответственно, нуждается в защите, в силе за спиной. А сильное общество нужно этому бизнесу в случае, если он рассматривает страну не как площадку, где «делают деньги», а как место жизни — своей, своих детей и внуков.

И зажиточное, платежеспособное население нужно бизнесу лишь тогда, когда он ориентирован на продажу производимых им товаров и услуг этому самому населению, а не кому-либо другому. Всегда ли автоматически соблюдаются эти условия, или же «возможны варианты»?

Наш печальный опыт свидетельствует, что варианты возможны.

Остается выяснить, в чем причина этих «вариантов»? Почему известная фраза «То, что в интересах «Дженерал Моторз», в интересах всей Америки» (весьма условная даже применительно к США) к нашему крупному бизнесу и к нам оказывается уже абсолютно неприменимой? Ответ легче найти, если внимательно присмотреться к собственному опыту жизни тех, кто распространяет по всему миру подобную упрощенную идеологию — некий экспорнтный вариант своего жизнеустройства.

Начнем с простого примера. В США – население в среднем зажиточное, платежеспособное? А компании, держащие в руках игорный бизнес, богаты и влиятельны? Так почему же то, что в их интересах, не оказывается в интересах всей страны? Почему игорный бизнес в США не покрывает своей сетью всю страну так, как он вольно раскинулся у нас уже буквально по всем даже продуктовым магазинам, включая те, что находятся в 50—100 метрах от школ?

Значит, и у них не все, что в интересах бизнеса, в интересах общества? И их общество это осознает и находит способы противодействия. Или, иначе, интересы общества совпадают с интересами не любого бизнеса. И их общество сильнее тех, чьи интересы с его потребностями не совпадают. И еще. У США тоже велики запасы природных ресурсов, в том числе, нефти. Но они стараются не форсировать их разработку (сиюминутно — чрезвычайно выгодную, особенно при нынешних ценах на нефть), а резервировать на будущее. И решение о том, вводить ли в эксплуатацию какой-то новый участок недр, например, на шельфе, у них принимает Конгресс после обстоятельного публичного обсуждения. То есть опять и фактически, и инструментально (в механизмах принятия решений) налицо приоритет не сиюминутной прибыли крупного бизнеса, а долгосрочных интересов всего общества.

Сравните все это с нашей ситуацией.

Если общество слабо и доверчиво, не концентрирует силы, чтобы быть сильнее самых сильных, сильнее крупного бизнеса, надеется на то, что крупный капитал почему-то автоматически будет делать хорошее для нас, полностью отдает ему на откуп и средства массовой информации, и всю избирательную систему, то есть, и наше мировоззрение и формирование органов госвласти, что же удивляться, что в этих условиях самые «энергичные люди» (и крупный бизнес, и их ставленники во власти) заняты, прежде всего, извлечением сиюминутных сверхприбылей на том, что продается лучше всего — на продаже долгосрочных интересов Родины?

– Но ведь известно, что именно развитая промышленность определяет экономику страны. Складывается впечатление, что современные промышленные высокие технологии будут развиваться и применяться только в странах Запада?

– Если ничего не менять в стране, то так. «Встраивание в мировую экономику» по линии наименьшего сопротивления, то есть в интересах не всего нашего общества, а сиюминутных выгод самых сильных у нас (и одновременно долгосрочных интересов самых уже развитых в мире), безусловно, ведет к подчиненному положению нашей страны, к превращению ее не более чем в источник дешевых природных ресурсов для других.

– Что же представляет собой наша новая бизнес-элита? Какие цели она реализует? Ее устраивает такой сценарий? Есть ли какие-либо предпосылки для того, чтобы и она, наконец, начала работать над созданием сильной экономики, а, следовательно, сильного общества и государства?

– Проще всего, конечно, тешить себя иллюзиями, что когда-нибудь «переходный период» пройдет, наша элита встанет на ноги, обретет патриотические чувства, начнет строить сильное цивилизованное государство и содействовать развитию общества, а не его деградации. Что на это сказать? Все возможно.

Не исключено, что когда-нибудь так произойдет само, без всяких наших усилий. Но с моей точки зрения, вероятность этого невелика, так как от добра добра не ищут. Ведь ей — этой элите — и без того хорошо: прибыли обеспечиваются массированной продажей за рубеж наших невозобновляемых ресурсов (природных и научно-технологических, наработанных предыдущими поколениями — они у нас тоже «невозобновляемые» в силу интенсивной деиндустриализации и деинтелектуализации общества), а дети учатся за рубежом и тем самым от последствий разложения нашего общества сравнительно защищены.

Соответственно, сохранить бизнес-позиции в России для этой элиты важно, но для этого вовсе не требуется строить государство и содействовать развитию российского общества. Напротив, все ведь помнят откуда взялись нынешние права собственности на ценнейшие стратегические объекты. И понимают, что цивилизованное, правовое государство с этим мириться не будет. Соответственно, не просто нет нужды в цивилизованной правоохранительной и судебной системе, но они для этой элиты – самая страшная угроза.

Ни к чему в этих условиях и современные образование со здравоохранением: будет общество образованным, здоровым и сильным, сможет само начать формулировать свои потребности, строить государство в своих интересах и теснить нынешнюю элиту, а это в планы последней явно не входит.

Уж лучше деградация образования и здравоохранения под крылом раскинувшегося на всю страну сплошного казино…

– Действительно, все чаще приходится сталкиваться с тем, что у власти, у бизнеса и у народа интересы не совпадают. К примеру, в связи с последними думскими инициативами, после принятия закона о монетизации льгот, в обществе возникли определенные опасения, что за этими непопулярными мерами может последовать очередной виток демографической катастрофы. Правительственные чиновники в ответ предлагают приглашать на опустевающие просторы России китайцев. Даже цифра уже определена — 600 тысяч в год. Бизнес-элита спокойно обсуждает такую перспективу. Не все ли равно, кто будет работать на бизнес, китайцы предпочтительнее — дешевая рабочая сила, даже более дешевая, чем русские. Это — выход из положения?

– Если рассматривать нашу страну как объект управления со стороны ключевых мировых потребителей энергоресурсов, то это, конечно, выход. Какая им разница, кто будет обслуживать «трубу»? И до тех пор, пока мы допускаем при власти у себя людей, ассоциирующих себя не с народом страны, а с этими самыми внешними потребителями наших ресурсов, именно такого рода «выходы» будут находиться для решения всех без исключения наших проблем.

– Но процессы миграции могут выйти из -под контроля, как это уже случилось в Косово. Неужели только террористические акты смогут консолидировать разобщенное в настоящее время общество?

– В Косово эти процессы вышли из-под контроля национального правительства, но весь дальнейший процесс очевидно оставался вполне под контролем иных, внешних сил. Так и у нас: то, что опасно для нас, вовсе не угроза для сил внешних, в интересах которых фактически осуществляется сейчас управление нашей страной.

Кроме того, я вовсе не уверен, что террористические акты и их дальнейшая угроза наше общество консолидируют. Более того, если бы была такая опасность, то было бы на самом деле всерьез сделано все, чтобы больше их не допускать.

– Кстати, терроризм — это действительно международное явление, спровоцированное бурно развивающимися процессами глобализации, или в каждой отдельно взятой стране — причины терроризма разные?

К примеру, некоторые политики уверены, что терроризм порождается и неограниченной частной собственностью, ибо в таких странах, как Китай, Куба, Северная Корея терроризма нет.

– Я думаю, что не «или — или», а и то, и другое. Экстремистскую реакцию могут равно порождать совершенно разнородные явления: и глобальная несправедливость, и тупиковость ситуации вследствие собственных ошибок, и даже стремление просто получить максимальные сверхприбыли в условиях «темной водички», страха и хаоса.

А терроризма меньше не только в тоталитарных режимах и государствах, в которых не признается частная собственность, но и в странах (обществах) выраженно социал-демократических, например, скандинавских. Почему? Да потому, что там меньше людей озлобленных ярко выраженной повсеместной несправедливостью, загнанных в угол.

Последнее сравнительное исследование условий для бизнеса в разных странах дало интереснейший результат: среди лидеров идут вперемежку демократические страны Скандинавии и жестко авторитарные режимы Юго-Восточной Азии. Что их объединяет? Разными способами они свели к минимуму коррупцию и тем обеспечили работу всей системы органов госвласти в интересах общества. Результат: свобода для бизнеса, интенсивное экономическое развитие и, что не менее важно, отсутствие у людей гнетущего чувства глобальной несправедливости.

– В связи с этим, Ваше отношение к последним инициативам президента, касающимся назначения губернаторов и выборов в Думу по партийным спискам. Известно ведь, что в некоторых регионах страны представители крупных олигархических кланов, за многими из которых числятся в прошлом уголовные дела, перед выборами проводят компанию по отстрелу конкурентов. Может быть, действительно, в настоящее время отказ от таких выборов – это благо для России?

– Дело не только и не столько в «отстрелах», сколько в полной и абсолютной подчиненности всей избирательной системы большим деньгам, в том числе, и зарубежным, и криминальным. Отказ от ТАКИХ выборов — благо для страны. Но только напомню, что ТАКИМИ у нас являются все выборы, включая выборы Парламента (хоть по спискам, хоть без) и Президента.

Отказываемся от явно неприемлемого, но — главный вопрос — в пользу чего?

Болезнь констатирована, скажем, правдоподобно: действительно, власть и федеральная законодательная, и региональная исполнительная — безответственны. Но это диагноз неполный, а значит, неверный. Ведь власти — и региональная законодательная, и федеральная исполнительная, и отделенная от нее президентская – безответственны ничуть не менее. И в ходе реформы никто не ставит вопрос о том, что власть должна стать подчиненной и подконтрольной обществу. Говорится о другом – об усилении «президентской вертикали».

Соответственно, правильное ли предложено лечение? Но вопрос адекватности принимаемых мер имеет две стороны — в зависимости от того, кто эти меры принимает. Если субъект мы — общество, — меры, очевидно, неадекватны. Если же субъект – нынешний Президент и его окружение, — меры, наверное, адекватны тем целям, которые они перед собой ставят. Что это за цели — истинные, а не продекларированные — слабое общество неспособно заставить власть их обозначить, в них признаться.

В этих условиях обществу, если оно и дальше будет неспособно на внятное формулирование своих интересов и их отстаивание, остается лишь надеяться на то, что с властью ему повезло, и что власть почему-то ставит перед собой цели хорошие, не противоречащие нашим интересам. И что от этих реформ нам — такому кроткому и послушному обществу хуже не будет…

01.2005 г.