К 150-летию со дня рождения Владимира Арсеньева.
– Почему бы не отправиться на Арктур и не изучить самостоятельно оставшиеся там древности?
– Но для чего, мой дорогой друг?
– Разумеется, чтобы получить сведения из первых рук.
– Но какой в этом смысл? (А. Азимов “Фонд”)
Среднестатистический писатель современности тоже не видит смысла в изучении или отображении реальности. Этот усреднённый писатель, как и действующее лицо фантастической трилогии Азимова, в лучшем случае опирается на электронное писание современного человечества – Википедию, если в область интересов этого писателя входит повествование о действительных произошедших событиях или явлениях природы. Однако, до 90 (а то и более) процентов авторов предпочитает уводить гипотетического читателя в заоблачные сферы туманных выдумок в виде корявых или кровавых детективов, или фэнтези…
Фэнтези – смесь лубочного средневековья, чёрной мистики и безудержных технических выдумок а-ля саркастические рассказы Шекли.
Фэнтези населены халтурно очерченными персонажами, будто вышедшими либо из Мира Гуманных Идей, либо Мира Страха Перед Будущим со страниц назидательного и смешного романа Стругацких “Понедельник начинается в субботу”.
Литература, использующая приём научной фантастики для лучшего донесения до читателя новых научных воззрений или открытий, теперь полностью замещена мегатоннами макулатуры ни о чём и ни для чего, кроме как оставить у читателя гадостный осадок недоверия или презрения ко всему окружающему. И это есть следствие отрыва от цветущего и благоухающего, прекрасного и манящего, побуждающего к активной жизненной позиции мира кипящей действительности.
Фэнтези – это следствие ухода в виртуальность и мрачные теснины, как оказалось, не очень-то развитого «собственного я» автора.
Между тем, ещё не так давно восхитительный мир фантазий имел местом проживания не высосанные из большого пальца «мысли автора», а необъятные и неисследованные дали необыкновенной планеты Земля. И страницы путевых дневников учёных-путешественников превращались в увлекательнейшие рассказы о дальних местах, странных и замечательных туземных обитателях их, о растениях, об удивительных созданиях природы, об ином взгляде на жизнь и её правила и цели, так отличные от «городской цивилизации».
Полнокровная жизнь во всей первозданной красе, спокойная мудрость, ароматы дальних стран, твёрдость в преодолении возникающих трудностей, стойкость перед лицом смертельных опасностей… И над всем этим – влекущая романтика настоящих, невыдуманных путешествий по диким и неисследованным местам. И ещё – правда! Ценная научная достоверность и скрупулёзная точность в описаниях будь то этнографических, геологических, зоологических, географических или иных.
О ком пойдёт речь?
О человеке, будто сошедшем со страниц романов другого энтузиаста науки и путешествий – Жюля Верна.
Так вспомним же сегодня и почтим память Владимира Клавдиевича Арсеньева, путешественника, учёного и писателя, 10 сентября 2022 года отмечающего свой 150-летний юбилей.
Если в момент рождения над головой младенца Владимира возникли бы огненные письмена, предначертавшие судьбу, то они бы гласили: Человек, создай себя сам!
Второй сын в большой семье из десяти детей, он отличался ярким, живым и довольно необузданным нравом. Отец Клавдий Фёдорович страстно любил чтение и приобщил к нему детей. Герои Фенимора Купера, Даниэля Дефо, Жюля Верна жили бок о бок с братьями Арсеньевыми, воспитывали, будили воображение и неудержимую тягу к путешествиям. Да и родной город Санкт Петербург с его музеями, кораблями, диковинами и умными разговорами старших немало способствовал зарождению в мальчике Володе той внутренней культуры, того несгибаемого стержня, что определили всю его жизнь.
Судьба заботливо дала в наставники юному Арсеньеву, юнкеру Санкт-Петербургского пехотного училища, известного путешественника, поручика М.Е. Грум-Гржимайло. Тот заинтересовал способного юношу географическими исследованиями, особенно указывая на дикие области Российской империи, в частности Дальнего Востока. Именно поэтому в 1900 году, после прохождения обязательной службы в 14-м Олонецком пехотном полку, расквартированном в польском городе Ломжа, подпоручик Арсеньев, успевший к тому времени обзавестись семьёй, в ответ на многочисленные его прошения был откомандирован на Дальний Восток. Переведён в 1-й Владивостокский крепостной пехотный полк. По признанию самого Арсеньева, окинув взглядом дали, открывшиеся с высоты Орлиного гнезда, он почувствовал, будто попал на другую планету и захлебнулся нахлынувшими впечатлениями. В военных «экскурсиях», ничем не уступающих экспедициям Географического общества, офицер-путешественник учился правильно ходить по таёжным тропам – осторожно, неторопливо, смотреть внимательно, отпечатывая в памяти каждую деталь, учился думать на основе личного опыта, не доверяя книжной премудрости. Он нашёл способ сочетать собственные научные изыскания со службой. В 1900–1905 годах он обследовал весь юг Приморья. Уже тогда Арсеньев не только наносил на карту то, что полагалось по заданию военного начальства, но и описывал флору и фауну, археологические находки и этнографические особенности местности. Экспонаты Арсеньев отправлял в Археологический музей С-Петербурга, снабжал этнографический и краеведческий музеи Приморья.
Военная служба проходила бурно. По некоторым сведениям, Арсеньев принял кратковременное участие в экспедиции русской армии по усмирению Восстания Боксёров в Китае и был награждён.
Во время Русско-японской войны 1904–1905 годов Арсеньев, начальник Владивостокской крепостной конно-охотничьей команды, возглавил военную разведку крепости, был награжден орденами Святой Анны 3-й и 4-й степени и Святого Станислава 3-й и 2-й степени.
В 1905 году открылась самая яркая страница жизни будущего писателя: его направили в Хабаровск, в штаб Приамурского военного округа. Начались длительные и опасные, но такие увлекательные с точки зрения натуралиста экспедиции в Сихотэ-Алинь.
«Четыре раза я погибал с голоду. Один раз съели кожу, другой раз набивали желудок морской капустой, ели ракушки. Последняя голодовка была самой ужасной. Она длилась 21 день. Вы помните мою любимую собаку Альпу — мы ее съели в припадке голода и этим спаслись от смерти. Три раза я тонул, дважды подвергался нападению диких зверей (тигр и медведь) <…> И ничего!» — рассказывал Арсеньев в письме.
Проигранная война указала на недостаточность знания русской армией местности, путей и дорог, залежей полезных ископаемых, а также населяющих Дальний Восток народностей и их политических тяготений. Все эти вопросы предстояло разрешить экспедициям, в том числе и Арсеньева. Кроме того, необходимо было определять маршруты проведения будущих железных дорог.
Казалось бы, неподъёмный свод вопросов. Но не для Владимира Клавдиевича. Уже в юнкерах он сумел так организовать свое чтение, что самоучкой постиг многие науки: зоологию, ботанику, этнографию, геологию и многие другие, включая археологию. Ни трудности службы, ни война не прервали его самообразования. Арсеньев был рад любому случаю пополнить свои знания путем общения как с учёными-специалистами, так и с местными знатоками края – старожилами, охотниками, проводниками. Многих из них он называл своими учителями, руководителями. И все же главными учителями Арсеньева, конечно, были книги. В результате, не имея за плечами университетского образования, Владимир Клавдиевич оказался признан ведущими российскими учёными-естествоиспытателями, состоял с ними в переписке, публиковал монографии, делал доклады в Академии наук. В общем и целом, Арсеньев состоял более чем в двадцати научных обществах, включая Русское географическое общество и Британское Королевское географическое общество.
Высочайшим повелением, «в изъятие из закона», Арсеньев был освобождён от службы в войсках и штабах и, сохраняя воинское звание и чинопроизводство, переведён в главное управление землеустройства и земледелия. В 1910-19 годах он был избран директором Хабаровского краеведческого музея и теперь мог посвятить себя науке. Позже, в начале 1920-х годов во Владивостоке Арсеньев заведовал этнографическим отделом Приморского музея, который сегодня носит его имя. Однако, нередко в адрес Владимира Клавдиевича раздавались упреки в том, что он «самоучка», «выскочка», «офицеришка» и т. п. Арсеньев не раз с горькой иронией писал об этом, подчеркивая, что хотя он в глазах некоторых «присяжных» этнографов всего лишь любитель, «однако за свои любительские работы все же получил две серебряные и одну золотую медали», что ему была присуждена премия им. М.И. Венкжова и что многие из его работ переведены на иностранные языки.
Листая толстые клеёнчатые тетради путевых дневников Владимира Клавдиевича, современные исследователи его жизни и творчества поражаются художественности и скрупулёзности заметок, зарисовок, гербариев, ландшафтных схем, описаний внешнего вида, образа жизни и, главное, философского миросозерцания местных жителей, обитателей Сихотэ-Алиня. Сколько раз отважные путешественники были на краю гибели. Реальные приключения, пережитые экспедициями Арсеньева, заставляли побледнеть и стереться из памяти придуманные коллизии романов Купера. А «инородец» гольд Дерсу Узала как литературный образ выглядит неизмеримо выше и ярче Следопыта-Кожаного чулка.
Сначала Владимир Клавдиевич думал только о научной ценности своих книг-отчётов. Но чем дальше, тем сильнее мощная личность гольда-охотника отпечатывалась на всём. Справедливость материальных взаимоотношений лесных людей, их гуманность и неприятие бессмысленных убийств, привело и самого Арсеньева к переоценке основополагающих моментов «городской культуры».
«…Как! – опять закричал он. –За воду тоже надо деньги плати? Посмотри на реку, – он указал на Амур, – воды много есть. Землю, воду, воздух бог даром давал. Как можно?»
Бесконечное возмущение вызывали у Арсеньева расистские теории, допускающие разделение человечества на «высшие» и «низшие» расы, оправдывающие человеконенавистничество, эксплуатацию одних народов другими:
«Дикарей, диких людей и диких народов нет вовсе, есть народы «малокультурные» и народы «с высокой культурой» … Мышление так называемого дикаря нисколько не ниже мышления европейца… Человечество на земном шаре едино»
О Дерсу Узала, старом охотнике, объединяющем несколько книг, Арсеньев писал: «Это совершенно реальная личность. Его многие знали, видели, говорили с ним. В моей книге Вы, вероятно, заметили, что я описал первобытный коммунизм, особую таёжную этику, деликатность туземца, которого ещё не коснулась цивилизация большого города».
Книги “По Уссурийскому краю” и “Дерсу Узала” приобрели необыкновенную популярность у читателя. Феномен мудрого гольда пытались разгадать и Михаил Пришвин, и Максим Горький, который много лет писал восторженные письма Владимиру Клавдиевичу и помогал тому продвигать книги. Хотя монографии занимали всё время учёного, но именно издание его художественных книг принесли Арсеньеву всемирную славу. Цунами писем: благодарных, признательных и просящих совета у доброго человека – с головой захлестнули писателя.
Однако, после революции Арсеньев подвергался гонениям. В основном, за яростную защиту коренных народностей Дальнего Востока. «Лесные люди», многие годы знавшие Арсеньева, видели в нём благородного и справедливого защитника, писали ему о бедах, постигших их после упразднения купечества и, соответственно, остановок закупки пушнины у них, обрекая охотников на голодную смерть. Просьба орочей с Тумнина и тунгусов с Соркума… Орочей Советской Гавани, реки Копи… просьба о создании кооперативов, о спасении…
Арсеньев старался помочь, вызывая на себя огонь критики: «великорусский шовинизм, … нежелание понять основ марксистско-ленинской экономики…» Работать ему стало трудно, особенно после подавления восстания коренных народностей Дальнего Востока. В 1927 году, предприняв ещё одну экспедицию по Сихотэ-Алиню, Арсеньев выпустил книгу “Сквозь тайгу”. В 1930 году писатель предпринял ещё несколько экспедиций по обследованию таёжных районов в связи с постройкой новых железнодорожных линий. Тогда-то Владимир Клавдиевич и простудился, у него случилось крупозное воспаление лёгких, приведшее 4 сентября 1930 года к скоропостижной смерти. Жена писателя оставила такое свидетельство: «Хоронил его Окрисполком — на похоронах был весь город — несколько тысяч людей шло за гробом. Цветов и венков было горы. У гроба всё время стоял почётный караул от общественных организаций — хоронили с музыкой. Так, как его, здесь, на Дальнем Востоке, никого не хоронили. Всюду его портреты, и хотят ставить памятник. А у меня на душе такая тоска безысходная…»
Многие годы писатель работал над монографией “Страна Удэхе”, считал её главным трудом своей жизни. После смерти Арсеньева уже готовая рукопись была странным образом утеряна, так и не увидев свет.
А. Фадеев, издавший в 1930 году свою книгу “Последний из удэге”, в предисловии писал: «Об этом народе имеются прекрасные исследования В. К. Арсеньева и некоторых других. Я считаю себя вправе использовать эти труды в своём романе, помимо моих личных наблюдений над туземцами».
Ясная мудрость и чуткое понимание всех событий, уважение жизни и самоотверженность, способность спокойно отдать жизнь ради спасения друга – эти черты Дерсу Узала, столь любовно выведенного в книгах Арсеньева, очаровали не только российских читателей.
Акира Куросава, выплеснувший свой яростный, горький темперамент в таких фильмах, как “Расёмон” и “Красная борода”, признавался, что тридцать лет вынашивал замысел фильма по роману Арсеньева “Дерсу Узала”. Наконец, в 1975 году эти мечты воплотились в прекрасный художественный фильм японско-советского производства. Режиссёр отверг все эффектные сцены сражения с хунхузами, браконьерами или гибели животных в ловчих ямах. Режиссёр избрал неспешный путь спокойного повествования самого своего уравновешенного фильма, чтобы углубиться в первозданную тишину и мудрость тайги, этику «лесных людей». Поиск духовных и эмоциональных связей с природой – такой он видел задачу фильма. По мнению Куросавы, нравственное совершенствование личности невозможно без возврата к удивительной гармонии Человека и Природы, гармонии, персонифицированной в образе старого охотника-гольда, гармонии, веками звучащей в каждой строке русской классики: Пушкина, Тургенева, Есенина…
Удивительно, что этот раздумчивый и мудрый фильм тогда был принят в штыки в Китае… Вот газетные цитаты времён Мао Цзедуна: «Фильм Дерсу Узала оправдывает захват китайской территории», «Советский Союз использовал Куросаву в своих антикитайских целях и сделал его соучастником своего преступления», «…фильм, выпущенный советскими ревизионистами». Странно читать эти неуместные и агрессивные строки теперь, понимая и находя в них след политики ЦРУ, демократической партии США, всеми силами отторгавших КНР от СССР.
Но и не менее странно осознавать, что разносторонний учёный, пламенный патриот России, изумительный писатель и бесстрашный путешественник В.К. Арсеньев на родине также подвергся гонениям, несмотря на его доброту, бесспорную полезность и гуманизм всех начинаний. Становится горько от мысли, что и семья писателя после его смерти была репрессирована, а вторая жена Маргарита Арсеньева расстреляна после 4 годов тюрьмы. О судьбе дочери лучше и не говорить…
Чудны дела «городских людей», суетливых, алчных, не признающих живую душу во всём: камне, дереве, бурундуке, тигре, другом человеке…
«- Капитан! Пожалуйста, пусти меня в сопки. Моя совсем не могу в городе жить…другой люди ругается».
И закончить этот рассказ о легендарном путешественнике и писателе Арсеньеве хочется знаковой историей о кладе Дерсу Узала. Кладе из 22 отборных корней женьшеня, посаженных гольдом для друга «капитана», Владимира Клавдиевича Арсеньева, в 90-х годах ХIХ века в верховьях приморской реки Илистой. Женьшень растёт сотни лет, приобретая целебные свойства, давая потомство. Первая жена Арсеньева Анна Константиновна рассказывала о муже:
«…Была у него небольшая зелёная книжечка, куда он записывал свои секреты. Там находились и карты плантаций Дерсу».
Во время гражданской войны книжечка исчезла. Но о ней знал и брат писателя Александр. Брат рассказывал, что в 1917 году Владимир Клавдиевич ещё не откапывал «клад».
Поиски плантации Дерсу продолжаются по сей день. Найдены большие рощицы женьшеня в Приморье, но они естественного происхождения.
А женьшень Дерсу Узала всё ждёт назначенного часа, когда придёт человек с такой же чистой как у Арсеньева душой, духовный наследник его начинаний. Ему и откроется клад Дерсу.
Ирина Пичугина
Источник: Завтра
На фото: В.К. Арсеньев и Дерсу Узала (настоящее имя Дэрчу Оджал)